Анна Данилова - Наследство из склепа
– Да вы не расстраивайтесь так, вы же на самом деле не бросили его на вокзале… – как могла, утешала Ларису Марта. – А отдали сестре.
– Но как об этом узнал этот человек? – Лариса промокнула слезы и тяжело вздохнула. – Ведь он не знает мою сестру, я его спрашивала…
– Так что он от вас хотел? – спросила Марта прямо. – Он шантажировал вас, грозился, что расскажет о вашем ребенке кому-нибудь?
– Нет! Он не шантажировал, в том-то все и дело. Он хотел ВЕРНУТЬ МНЕ МОЕГО СЫНА.
После этих слов в комнате стало особенно тихо. Все пытались осмыслить услышанное.
– Но каким образом?
– Николай Петрович сказал мне, что я непременно должна лететь с ним на следующий день в Саратов и забрать своего сына. Что он нашелся, что в Саратове живет человек, который знает, где он, но прежде, чем я это узнаю, мне придется рассказать, где спрятан какой-то САКВОЯЖ.
– Саквояж? – Марта замешкалась и принялась почему-то именно сейчас подбирать осколки разбитой чашки, словно это было так необходимо. – Какой еще саквояж?
Слова ее доносились снизу, глухо, как если бы из-под пола.
– Да я сама ничего не могу понять! Когда я спросила его, знаком ли он с Виноградовой Татьяной – так зовут мою сестру, он сказал, что это имя ему ни о чем не говорит, и пригрозил мне, что, если я попытаюсь запутать его, он вынужден будет ударить меня… Тогда я стала плакать и клясться, что у меня нет никакого саквояжа, что я ничего не знаю… Но он в ответ на мои уверения достал из кармана смятую афишу – мою последнюю афишу, где моя фотография находится в самом центре, да еще и снята я там так удачно… – и швыряет ее мне в лицо. «Это ты?» – кричит он. Я говорю, что, конечно, это я, разве не видно. И тут он называет меня не Ларисой, а как-то по-другому, сейчас затрудняюсь вспомнить… И я отвечаю ему, что я не та, за которую он меня принимает. Он снова кричит на меня и спрашивает, как могла я предпочесть сытую жизнь своим материнским обязанностям… Поверьте, я так ничего и не поняла. Он неожиданно ушел, хлопнув дверью, а я была в таком состоянии, что даже не нашла в себе сил заглянуть к детям. Утром я пошла в сберкассу, чтобы снять деньги и куда-нибудь с ними, с Машей и Никиткой, уехать от греха подальше. А когда вернулась, увидела, что все в моей квартире перевернуто вверх дном, а в комнате на том же самом кресле сидит это чудовище…
Маша вспомнила, как Сергей рассказывал ей о том, что встретил Ларису на улице в разных туфлях. «Да уж, можно себе представить, как же она разволновалась, что не заметила даже, как обула разные туфли, бедняжка…»
– А как же он вошел к вам? – спросила Маша.
– Думаю, я находилась в таком состоянии, что оставила дверь незапертой, или он еще ночью взял запасные ключи, они же висят прямо возле двери, на крючке.
– И что было потом? – раздался голос Марты.
– А потом он снова стал кричать на меня, сказал, что мой сын ждет меня и что мне надо только отдать ему саквояж, и он отвезет меня к сыну. А потом раздался звонок, это пришла ты, Машенька… И я бы намекнула тебе о том, что надо срочно вызывать милицию, что мне угрожает опасность, но ведь этот человек обещал в случае моего неповиновения сделать и вам с Никиткой плохо. Поэтому я ничего тебе не сказала…
– Но мы и так поняли. А когда вас посадили в машину и увезли, позвонили в аэропорт и узнали, каким рейсом и куда улетела Лариса Ветрова.
– Представьте себе, эти чудесные дети прикатили сюда, в Саратов, на отцовских «Жигулях», чтобы только спасти вас, Лариса, – сказала Марта. – И если бы не они, вы до сих пор лежали бы в… чемодане…
При слове «чемодан» Лариса вздрогнула и съежилась.
– Я вспомнила… Мы прилетели в Саратов, взяли такси и приехали в гостиницу! Точно! Но мне было так плохо, в голове шумело, все кружилось перед глазами, а он все твердил про какой-то саквояж, а потом… Я помню только, что мне стало плохо, словно в комнате стало душно…
– Он раздел вас и уложил в ваш же чемодан, – сказала Маша. – А мы разыскали вас с помощью Соломона и привезли сюда, к Марте. Соломон и Марта – друзья.
– Думаю, что произошло какое-то чудовищное недоразумение, – вздохнула Марта. – Ефим Борисович явно вас с кем-то спутал…
– Так вы знакомы с ним? – повторила свой вопрос Маша.
– Знала я одного Ефима Борисовича, и не дай бог кому встретиться с ним… Но мы потом поговорим об этом. Главное, что теперь вы в безопасности, что скоро начнете поправляться… Он сделал вам укол, чтобы вы какое-то время спали, думаю, он собирался избавиться от вас и вывезти вот таким вот образом, в чемодане, из гостиницы… Вполне вероятно, что он и сам понял, что спутал вас с кем-то…
Но Маша Ларисе уже не верила. Уж слишком много совпадений. И действительно, откуда было знать этому типу о том, что у Ларисы есть сын?
Марта дала Ларисе выпить лекарство, укрыла ее одеялом, и они вышли с Машей из комнаты.
– Пусть Лариса поспит, она еще очень слаба, а ей пришлось так много вспомнить…
– А вы верите ей? – спросила Маша.
– Верю, – ответила Марта. – Очень даже верю.
В это время на их голоса со второго этажа спустились Сергей с Соломоном. Они выглядели довольными, чувствовалось, что поговорили от души.
– Лариса пришла в сознание, – сказала ребятам Маша. – Она сейчас отдыхает, а завтра, может, она нам что-нибудь расскажет…
Ей не захотелось сейчас, на ночь глядя, расстраивать Сергея новостью о том, что Лариса – это вовсе не та Лариса, которую они так любили и уважали… Что Лариса – оборотень. Овечка в волчьей шкуре. Или наоборот: волчица в овечьей шкуре…
Марта, почувствовав настроение Маши, тоже промолчала. Она предложила ребятам «стелиться». Это означало, что и сегодняшнюю ночь путешественники вместе со своим новым другом проведут в нормальных, человеческих условиях, которые в сто раз даже лучше детсадовских.
– А где же Никитка? – спросила Маша у ребят. – Куда вы его дели?
– Он до сих пор спит, – таков был ответ.
– Ну и зря, а что же он будет делать ночью?
– Маленькие дети помногу спят, так что не переживай, – мягко успокоила ее Марта. – Маша, ты ляжешь в большой комнате на диване, я в своей спальне, а вы, ребята, наверху, в библиотеке.
Перед тем как удалиться к себе в спальню, Марта обошла весь дом и, заглянув в каждую из комнат, пожелала всем спокойной ночи.
Маша крепко спала и видела море, Ялту и розовые сады, когда ее разбудили. Открыв глаза, она увидела перед собой взлохмаченное существо, которое голосом ее брата шептало в самое ухо: «Машка, ты спишь?»
– Слушай, ты чего это бродишь по ночам? – Маша обняла и прижала к себе брата, по которому уже успела соскучиться. – Говорю же тебе всегда – не ложись спать вечером, ночью-то что будешь делать? Ты чего-нибудь хочешь? Как ты себя чувствуешь?
Маша, возможно, успела бы задать ему еще несколько таких почти материнских вопросов, если бы Никита не перебил ее:
– Слушай, что это ты со мной как с маленьким разговариваешь? Сначала я, конечно, проснулся и никак не мог понять, где нахожусь. Пошел гулять по дому. И вдруг увидел ее, Марту… Она сидела в своей спальне, перед зеркалом… Она – ведьма!
– Бог с тобой, Никита, что ты такое говоришь? Марта – добрейшая из женщин!
– Я знаю, что говорю… Смотри, что она с себя сняла… – И Никитка сунул прямо в лицо сестре что-то непонятное, шелковистое и прохладное.
Маша от омерзения чуть не закричала и вскочила с постели.
– Что это? Включи немедленно свет!
– Я бы включил, да нельзя, – еще более таинственным голосом говорил Никита. – У меня спички есть. Подожди, сейчас…
Никитка чиркнул спичкой, и Маша увидела на кровати седые волосы. Длинные и некрасивые, как пакля.
– Это ее парик, поняла? Она сняла его прямо на моих глазах, как скальп. А на самом деле у твоей Марточки длинные белые волосы с какой-то прозеленью… как у русалки…
– Никита, у меня от твоих слов у самой волосы на голове встают дыбом, того и гляди поседеют и позеленеют… Парик…
Маша уже более спокойно трогала его и даже поднесла к носу. «Духами пахнут».
– Но зачем ей парик, если, как ты говоришь, у нее свои длинные волосы?
– Неужели ты ничего не понимаешь? Вот уж не ожидал, что ты такая туп… Короче, бестолковая! Если человек носит парик, под которым скрывает свои подлинные волосы, значит, он не хочет, чтобы его кто-то узнал. Кстати, у нее и с лицом все в порядке, мне кажется.
– В смысле?
– Я, конечно, не мог разглядеть все с такого расстояния, но, судя по тому, как долго и нудно она счищала косметику с лица, я пришел к выводу, что это вовсе и не косметика, а что-то другое…
– И что же? – тут уже и Маша начала терять терпение. – Вторая кожа?
– Ну, это уж ты загнула. Я думаю, что она большим куском ваты с кремом счищала с себя… театральный грим, вот что! – выдохнул Никитка. – Или свет от лампы был таким ярким, или по какой другой причине, но мне показалось, что кожа у Марты молодая, как у Ларисы. Я даже подумал, что это она, потому что длинные белые волосы, ночь, страхи и все такое, ну, ты понимаешь…
