Анна Данилова - Где ночуют зебры?
– В Крыму.
– В Симферополе? – напрягся Олег Васильевич. – Она была в Симферополе? А не в Сочи? Не в Лазаревском?
– Нет, точно в Крыму. А при чем здесь это?
– Тогда вспоминай, может, она рассказывала тебе о каких-то новых друзьях, о необычных событиях?…
Сергей не понимал, что хочет услышать от него отец, а потому брякнул первое, что пришло в голову:
– Ну, она там сильно загорела, похорошела, вытянулась… Да, кстати, у нее очень сильно выросла нога, то есть, – он запнулся, и ему самому стало смешно, что он говорит о таких пустяках, – ступни увеличились чуть ли не на два размера…
– У девочки? И ты не считаешь это странным?
– Пап, ты что, шутишь?
– Нет. С какой стати у нее могла так быстро, за один месяц, вытянуться нога?
– Так она же ласты не снимала, постоянно в них плавала, вот ноги и вытянулись.
– Сергей, мы должны непременно поговорить с Машей. Быть может, именно от ее показаний зависит жизнь миллионов людей, проживающих в Москве.
Сергей посмотрел на отца с нескрываемым ужасом. Он либо издевался над ним, либо сошел с ума. Сначала закупил баллоны с питьевой водой, забив ими всю машину, а теперь вот только и говорит о Машкиных выросших ногах. Разве это нормально?
– Едем к Пузыревым, – и отец завел мотор. – Хотя, подожди… – Он на минуту задумался. – Нет, сначала мы заедем в Водоканал, разбудим инспектора отдела кадров и добудем фотографию этой Логиновой… А уж тогда предъявим ее Маше…
Когда в три часа ночи в квартире Пузыревых раздался тревожный звонок, Никитка проснулся первым и подумал: ну все, НАЧАЛОСЬ!
Вскочив с постели, он кинулся к Машке в комнату – спасать ее. Но в темноте наткнулся на отца.
– Ты куда? Ложись, мало ли кому придет в голову звонить в такой час… Шагом марш в постель! И ничего не бойся.
Отец открыл первую дверь и посмотрел в глазок второй двери. Пожал плечами, что-то хмыкнул и отворил ее.
– Олег Васильевич? Доброй ночи… Что, не спится? – нервно хохотнул он, намекая на то, что все нормальные люди в такой час спят, а не ходят в гости.
Пузырек увидел старшего Горностаева, да еще и Сергея, и весь задрожал. Он знал, кем работает отец Сергея, а потому воспринял его приход как вполне закономерное действие. Служба по борьбе с терроризмом – организация серьезнее некуда…
– Не спится, Валентин, – Горностаев решительно вошел в квартиру. – Ты уж извини за внезапное вторжение, но у меня к твоей дочери есть несколько вопросов.
Появившаяся в коридоре мама Никиты, Тамара, услышав, что Горностаев произнес имя ее дочери, ахнула и закрыла рот рукой. Глаза ее расширились, она, казалось, потеряла дар речи.
– Ты к моей дочери? С ней что-то случилось? – теперь уже встревожился и Пузырев-отец. – Ну, что ж, раз это так важно, пойдем к Маше…
И вся компания с Пузыревым-старшим во главе двинулась в сторону Машиной спальни. «Ну все, Маша, тебе кранты», – с жалостью к сестре подумал Пузырек, не представляя себе, что же сейчас будет.
– Подождите, – вмешалась мама, – вы же испугаете девочку. Сейчас я зажгу лампу, а вы пока подождите за дверью. Я разбужу Машу, а потом уже, подготовив ее, приглашу вас.
Мама, включив свет, присела на постель к дочери и вдруг, почуяв неладное, принюхалась. Осторожно тронула Машу за плечо и, когда та повернулась к ней, еще находясь в своих снах и с глубоким страданием на лице, мама ахнула. На лбу, носу и щеках дочери были густо замазанные йодом ссадины или даже небольшие раны. Она склонилась, чтобы рассмотреть ее лицо, как вдруг услышала стон и ощутила толчок – это Маша инстинктивно оттолкнула того, кто сделал ей больно, надавив на разодранное колено и больную щиколотку.
Маша открыла глаза. Боль разбудила ее. Увидев перед собой мамино лицо, она облегченно вздохнула и, снова смежив веки, повернулась на другой бок, к стене.
– Маша, Машенька… – В голосе мамы зазвучали слезы. – Проснись на минуточку… Что с тобой случилось?
И тут Маша окончательно проснулась. Легла на спину и вздохнула. Затем, морщась от боли, села на постели и оглянулась.
– Мам, не переживай, я просто упала с велосипеда. Все нормально. Я была в травмопункте, мне сделали снимок, – она говорила скороговоркой. – Перелома нет, просто растяжение, но нужно делать теплые ванночки и туго бинтовать щиколотку. Колено… Там содрана кожа, наложили швы, все в порядке. Никакого криминала.
– Хорошо, тогда скажи, ты сможешь сейчас ответить на некоторые вопросы, которые тебе хочет задать один человек?
Маша резко обернулась и увидела в дверях толпящихся Горностаевых, Никитку и отца. Их тревога передалась и ей. Она, взглянув на окно и сообразив, что на дворе ночь и вряд ли ее стали бы будить, если бы не случилось что-то серьезное, посмотрела на маму вопросительно.
Пузырев-старший подтолкнул Олега Васильевича вперед, мол, задавайте свои вопросы.
– Маша, извини, что разбудили. Но свои вопросы задавать я должен тебе с глазу на глаз.
Мама демонстративно вышла из спальни дочери, хлопнув дверью.
Маша с любопытством и страхом уставилась на ночного гостя. Отец Сереги – человек, имя которого наводило страх на многих в этом кишащем преступниками городе.
– Если вы про Атаева…
– Атаев? Кто это?
– Мой одноклассник. – Маша была уверена, что Горностаев-старший будет расспрашивать ее о том, что случилось сегодня днем и почему Машу привезли в Москву какие-то женщины. – Я была у него на даче, однако родителям и брату ничего не сказала. Но ведь это же не преступление…
– И что случилось на даче? Там был Гамлет? Он о чем-то расспрашивал тебя?
– Какой еще Гамлет? Вы что?
– Как это какой? Тот самый, что преследовал тебя! – Тут уже и Олег Васильевич начал выходить из себя.
– А… – вспомнила Маша. – Так он из другой оперы.
– Какой еще оперы?
– Черный человек. Вы про того парня во всем черном, который караулил меня?
– Ну, конечно.
– Значит, его зовут Гамлетом? И что же вы про него знаете?
– Он связан с одной особой, служащей Московского водоканала. Некой Логиновой. – Олег Васильевич еще не понял, что Маша ничего не знает ни о Логиновой, ни о том, что ее преследователя зовут Гамлет.
– Я ничего не знаю про служащую Мосводоканала.
– Хорошо. Тогда взгляни сюда.
Он достал фотографию Логиновой, которую ему дали на ее службе.
Маша взяла ее и долго рассматривала.
– Вы знаете, мне кажется, я ее где-то видела… Но вот где… Подождите…
И Маша, закрыв глаза, мысленно перенеслась в своем воображении в Ялту, на пляж, и даже услышала голоса… «Здесь свободно?» – «Да, – ответил мамин голос. – Вы такая беленькая… Что, недавно приехали?» Маша тогда еще поразилась, как можно так непринужденно вступать в беседу с совершенно незнакомыми людьми.
– Я вспомнила. Эта женщина отдыхала с нами в Ялте. Мы разговаривали с ней на пляже. Мама с ней беседовала.
– И о чем же? Это точно она?
– Можете спросить у мамы.
– Тамара, можно вас на минутку! – крикнул Олег Васильевич, и мать, словно только и ждала, когда ее позовут, впорхнула в комнату.
– Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. Вам знакома эта женщина?
– Конечно, знакома! – воскликнула мама. – Не знаю, правда, как ее зовут, но она лежала с нами рядом на пляже. Милая, симпатичная женщина.
– Она сказала вам, откуда приехала?
– Да, кажется, с Украины…
– Странно… Вообще-то, она работает в Московском водоканале. Некая Логинова Татьяна Николаевна.
– Понятия не имею. Это же обычное пляжное знакомство.
– Хорошо, спасибо. Можете идти. А ты, – обратился он к Маше, когда они снова остались одни, – расскажи мне о том, что случилось с твоими ногами.
– Говорю же – упала с велосипеда! – упрямо стояла на своем Маша, не собираясь рассказывать, что случилось на самом деле, и не желая распространяться о причинах своего побега из «райского» сада Атаевых.
– Да я вовсе не о том! – всплеснул руками Горностаев. – У тебя, как мне сказал Сергей, сильно выросли ноги. Как ты это определила?
И тут Маша, совершенно сбитая с толку, уставилась на Горностаева, как на сумасшедшего: неужели ее разбудили посреди ночи только для того, чтобы выяснить, на сколько размеров выросли у нее ноги?! Ну уж нет, это слишком. И это ее личное, можно даже сказать, интимное дело.
– Я целый месяц проплавала в море, да еще и в ластах, вот у меня ступни и выросли, – ответил кто-то вместо Маши, какая-то ответственная девочка, явно испытывающая уважение к старшим.
– Понятно. Но как ты это определила?
И тут Маша вспомнила, что совсем недавно примеряла мамины красные туфли. Ей захотелось покуражиться над этим чрезмерно серьезным взрослым человеком, к тому же еще и занимающим такой ответственный пост, и она с улыбкой сказала:
– Ну, что ж, я вам, пожалуй, все расскажу. Только попросите маму принести сюда мои пляжные шлепанцы.
– Машенька, я сейчас все принесу, – послышалось из-за двери, и Маша прыснула в кулак. «Как не стыдно, она подслушивала!»
