Алексей Биргер - Тайна дачи колдуна
Саша изумленно наблюдал, как его друзья с ужасом уставились на чистый пол под Мариной, а потом, когда профессор приподнял джемпер девушки, на боку не было и следа ранения. Из реплик Саша понял, что невидимые для него пятно и рану видят все остальные. Он сразу догадался, что друзья попали под воздействие гипноза, который на него почему-то не действует. Саша недоумевал, зачем профессору этот спектакль, и понял это, лишь когда разговор перешел на Антоныча: профессор хотел шантажировать Антоныча и сам себе создавал надежных и беспристрастных свидетелей, в подлинности показаний которых никто не усомнится. Саша подумал, что бессмысленно и даже опасно разоблачать сейчас игру профессора. Он сам стал подыгрывать, делая вид, будто ему отлично видно то, чего на самом деле не было — как в сказке о голом короле. Он с трудом сдержал смех, когда Оса вручила бинты профессору, а потом благоговейно взирала, как тот накладывает Марине повязку.
Саша судорожно соображал, что делать дальше. Остаться и открыть друзьям глаза на истину? Нет! Раз гипноз на него не действует, значит, он хоть немного защищен от профессора. Положим, он проникнет в дом к профессору... и, допустим, тот его поймает. Он ничего дурного Саше не сделает, зачем ему это? Он просто станет гипнотизировать мальчика, внушая, что тот в доме не был, ничего не видел и ничего не помнит. Саша сделает вид, будто гипноз на него подействовал, и спокойно уйдет, но на самом-то деле он будет помнить все!
Решение было принято! Саша незаметно выскользнул из дому, прокрался по участку и выбрался за калитку. Он стремился опередить профессора, правильно предположив, что раз профессор и его помощник вышли за пределы участка — и вышли скорее всего впопыхах, — то одна из дверей их дома должна оставаться незапертой.
Так оно и было. Саша проник на тридцать первый участок и стал осторожно проверять двери. Передняя дверь была заперта, но боковая, ведущая в основную часть дома через веранду, оказалась открыта. Саша прошмыгнул вовнутрь и стал озираться, соображая, где ему можно спрятаться.
Долго раздумывать было нельзя. На дорожке уже слышались шаги профессора, несущего Марину. Саша быстро залез под круглый стол, покрытый большой скатертью, свисавшей почти до самого пола. Едва он успел затаиться там, весь сжавшись, как дверь веранды открылась.
— Сейчас я зажгу свет. — Это был голос парня, сопровождавшего профессора.
— Да, пожалуйста, а то я чуть не споткнулся на последней ступеньке, — ответил профессор.
Вспыхнул свет, проникший в Сашино убежище приглушенным и тусклым, но все равно показавшимся ему очень ярким после ночной темноты.
— Вот сюда ее положим, на кушетку, — сказал профессор.
— Может, внести ее в дом? — предложил парень.
— Ее надо как можно скорее привести в чувство. Возможно, возиться придется довольно долго, а я не хочу тревожить остальных... Вот так.
— Вы не перегнули с этим огнестрельным ранением? — озабоченно спросил парень.
— Кто знает... Назовем это двойной страховкой.
Саша услышал, как профессор ухмыльнулся, и у него в груди все закипело от негодования и от обиды за друзей, которым так нагло морочили голову.
— То есть? — не понял парень.
— Все потом! — досадливо отозвался профессор. — Сейчас у нас есть дело поважнее.
— Вы не боитесь, что она... — Голос парня звучал заинтересованно, и Саша понял, что парень смотрит на то, что профессор делает с девушкой. Раз они оба сосредоточили свое внимание на Марине, значит, можно тихонько выглянуть из-под скатерти. И он выглянул, убедившись при этом, что оказался прав. Профессор сидел на стуле возле кушетки, на которой лежала Марина, и делал какие-то пассы руками, а парень увлеченно наблюдал за его действиями.
— Если бы я хоть чего-то боялся, я бы вообще не взялся за все это! — жестко ответил профессор. — Теперь помолчи, не отвлекай меня.
Парень затаил дыхание — как, впрочем, и Саша. Профессор провел ладонью над лицом Марины, потом опять тряхнул рукой в сторону, будто смахивая с кончиков пальцев какую-то гадость, прилипшую к ним. Марина дышала все ровнее и спокойней. Профессор приподнял одну из рук девушки, взвесил в воздухе, проверяя, насколько она расслаблена или напряжена, потом осторожно опустил руку. Еще одно плавное движение ладони — теперь оно началось надо лбом девушки, а завершилось над ее животом. Саше показалось, будто девушка после этого сразу обмякла и живот ее стал более плоским, как бывает, когда выпускаешь воздух и даешь отдых напряженным мускулам.
Профессор недовольно покачал головой. Видно, что-то его не устраивало. Он приподнял веки Марины и поглядел на ее зрачки.
— Гм... Ничего, это уже полегче, — пробормотал он.
Потом он наклонился к уху девушки и негромко, но очень внятно — точно как Петя через несколько часов разбудил Сашу — проговорил:
— Марина, очнись! Восковая кукла тебя ждет.
Марина присела на кушетке, словно внезапно заработавшая заводная игрушка. Она открыла глаза и с недоумением поглядела на профессора.
— Где я? Что со мной произошло?
— Ты ничего не помнишь? — мягко спросил профессор.
— Ничего... — Девушка провела растопыренной ладонью по лицу. — Тени... дети... где были дети? Не дети, а посланцы... — Ее лицо вдруг исказилось такой лютой злобой, что Саша даже зажмурился на секунду. — Нож!.. Дайте мне нож!.. Я должна это совершить!.. Наступило время заклания!
— Нож будет потом, — таким же увещевающим тоном сказал профессор. — А пока помни о восковой кукле. Она еще в коконе.
— В коконе? А как же вы?..
— Поэтому я и сохраняю свою форму. Ты еще увидишь... Но сейчас это не важно. Ты исполнила свой долг блужданий, и тебе надо отдохнуть.
— Да, отдохнуть... — Марина полуприкрыла глаза. — Я пойду к себе, прилягу.
— Я тебе помогу. — Профессор помог Марине встать с кушетки и повел ее в глубь дома.
Парень последовал за ними, не забыв выключить свет.
Саша отметил про себя, что дверь в комнаты отворилась и затворилась без шума и скрипа. Выждав минуту-другую, он выбрался из-под стола и подошел к двери. Когда он взялся за дверную ручку, его сердце колотилось так громко, что казалось, весь дом должен услышать. Усилием воли заставив себя продолжать путь, Саша приоткрыл дверь и на ощупь стал продвигаться на цыпочках вперед. Он пробирался по длинному узкому коридору, по обеим сторонам которого находились двери комнат. Чуть впереди он увидел полоску света, падавшую из-за приоткрытой двери, и остановился. До него донесся голос профессора:
— Вот так... ложись...
Значит, свет горит в комнате Марины, и профессор укладывает ее спать. Саша огляделся, ища пути к отступлению на случай, если профессор выйдет из комнаты. Назад, на веранду, он отбежать не успеет. Тем более, что профессор, наверно, пойдет с фонариком, если вообще не включит общий свет... Чуть сбоку Саша увидел лесенку на второй этаж. Он отступил к этой лесенке и поднялся на несколько ступенек вверх. И тут ему стало видно красноватое свечение — тусклый отблеск, падавший откуда-то сверху.
На обычный свет не похоже... Саша быстро прикинул возможности. Скорей всего, весь дом, кроме профессора и его подручного, спит. Наверху стояла глухая тишина. Может ли это быть свет, зажженный на каком-нибудь диком колдовском алтаре — свет, который не полагается гасить ни днем, ни ночью? Если да, то не обязаны ли члены секты посменно пребывать в бдении возле алтаря? Тогда Сашу вполне могут заметить, если он поднимется наверх. С другой стороны, когда человек несколько часов сидит в неподвижности, уставившись в одну точку, его внимание притупляется, он может даже погрузиться в дремотное оцепенение, которое сном в полном смысле не назовешь, но и бодрствованием — тоже, и потому, если Саша совсем тихонько заглянет... И Саша решил рискнуть.
Он поднялся до промежуточной площадки крутой лестницы, а дальше пошел совсем осторожно, низко пригнувшись, почти ползком. С лестницы он попал в большую проходную комнату второго этажа — нечто вроде верхнего холла. С одной стороны в холле была дверь на верхнюю веранду — этакий большой застекленный балкон, а с трех других — двери в верхние комнаты. Дверь в центральную комнату, прямо перед Сашей, была открыта, и оттуда исходил свет. Саша подкрался к самой двери — и замер, потрясенный.
Да, конечно, он предполагал, что может увидеть какой-нибудь колдовской алтарь, но такого не ожидал даже он! Он увидел черную статую — статую богини с четырьмя руками, в двух из которых она держала большие жертвенные ножи, а в двух других — человеческие головы. На шее у нее было ожерелье из человеческих черепов, а высунутый кончик языка был слегка подкрашен красной краской, словно она напилась крови своих жертв. Ее бедра были обернуты шкурой пантеры. Сидела она по-индусски, скрестив ноги, и в чертах ее широкого лица было нечто индусское. Вокруг нее были зажжены свечки, вставленные в узкие и высокие цилиндрики красного стекла — поэтому и красный свет.
