Елена Усачева - Ночь открытых дверей

– А кто же тогда?.. – растерялся Кармашкин.

– Понятия не имею! – Илюха пошел к выходу. – Вы мне с этим журналом надоели. То один, то другой! Всякий аппетит с вами пропадет.

– Подожди! – Генка побежал за ним, ухватил его за руку. – Что значит – вы? Кто еще?

– Отвали, – вырвал свою руку Стриж.

– Кто для тебя журнал крал? – упорно бежал следом за Илюхой Кармашкин. – Мы вместе в школе были, я его почти узнал. Куртка серая, с «молнией»…

Илюха схватил Кармашкина за ворот рубашки и резко притянул к себе.

– Не было у меня никакого журнала, понял? – прошептал он ему прямо в ухо.

– Я не один тебя с ним видел…

Лицо у Илюхи в этот момент было страшным, и по-хорошему говорить больше ничего не следовало, иначе не видать Генке дальнейшего участия в их коллективе. Но в Кармашкина словно бес какой вселился, и остановиться он уже не мог:

– Еще Костян был. И Ксю. Они подтвердят. Говори сразу, откуда он у тебя?

– Ты был ночью в школе? – усмехнулся Стриж. – Какая новость! А может, это ты журнал украл, а потом мне продал?

– Ты чего? – опешил Генка. – У меня ничего не было. Это кто-то…

– Удивительно! Один ты знаешь, что был кто-то еще. А ведь ключи у тебя нашли? Может, этот кто-то и есть ты? Украл журнал, а потом взял и мне его подкинул. Ну что, пойти к Адочке и все рассказать? Я думаю, она мне поверит.

– Ты чо? – Генка аж задохнулся.

– Ничо! – отпихнул его Илюха. – Достал уже! Сказано – отвали!

– А ну, хватит кричать! – накинулась на них повариха. – Ишь, расшумелись! Не на улице. – Кармашкин попятился. – Стоять! Силы много? Ну-ка, разнеси по столам стаканы. Глядишь, прыти-то поубавится.

Генка растерянно глянул на толпу, в которой мелькнуло несколько знакомых лиц.

Майсурадзе, Костян… Оба внимательно смотрят на Кармашкина. Ну да ладно, пускай смотрят, еще неизвестно, кто первый найдет журнал. Девчонки, Семенова, за ее спиной Прохоров. И все ждут, что он сделает с этим чаем.

– Давай-давай, поворачивайся! – Толстая повариха легко подхватила поднос, полный стаканов с чаем, и перекинула его на руки Генке. – Там малыши уже сидят ждут. Учительница молодая, не справляется. Не урони. – И она отвернулась к своим кастрюлям и котлам.

Кармашкин бодро потопал через зал. Поднос был не очень тяжелым, только стаканы звякали и все норовили сползти на пол.

Перед подносом промелькнул прозрачный силуэт. Невысокий парнишка с грустными глазами сухо улыбнулся Генке и растаял в воздухе. От неожиданности Кармашкин качнулся в сторону, нога его за что-то запнулась, и он плашмя полетел на пол.

Звон стаканов оглушил. Чай плеснулся в лицо. Генка машинально облизался. Чай был сладкий.

А вокруг кружилась, ахала и возмущалась столовая, визжали малыши, ругалась повариха. Генка ошеломленно тряс головой, пытаясь вернуть себе нормальный слух. Перед глазами все стоял и стоял странный пацан с грустными глазами.

Неужели у него теперь еще и галлюцинации начались?

– Геночка, – пробилась к нему Семенова. – Ты жив?

– Не дождешься, – прошептал он, медленно садясь на пол.

– Чего не дождусь? – испугалась Леночка.

– Чтобы я помер. – Он попытался опереться на руку, но под ладонь попали мелкие осколки стакана.

В толпе возникло движение. Майсурадзе с Костиком пробивались к двери. Перед ними кто-то бежал, но разглядеть его Кармашкин уже не успел.

А еще друзья называются… Вместо того чтобы помочь, деру дали…

– Что ты, что ты, – закудахтала Семенова, доставая платок, чтобы перевязать Генкины порезы. – Живи! Вставай скорее, я тебя вытру.

– Ну, чего сидишь, герой? – Сквозь толпу к ним шла повариха с половой тряпкой. – Все дела сделал? Поднимайся!

Вставать Генке совсем не хотелось. Здесь, в теплой луже чая, все уже было понятно. А там, за дверью, его неизвестно что ждало. Судьба наверняка готовила новые неприятности.

Вовка выскочил из столовой первый. Прохоров неуклюже бухал ботинками в нескольких метрах от него. Бежал он почему-то не к выходу, где можно было уйти через улицу, а наверх. На лестнице Димка выдохся, и Майсурадзе догнал его.

– Ща как врежу! – завис он над сползшим на ступеньки Прохоровым.

– Ща сам получишь, – вяло огрызнулся Димка. – Отвали!

– Я тебя сейчас… – вопил Вовка, с трудом переводя дух после стремительного бега. – Ты что делаешь? – Майсурадзе занес ногу для удара.

– Только тронь, по лестнице размажу! – пригрозил Прохоров.

Но тут к ним подоспел Костик. Ничего не говоря, он с ходу дал Димке звонкую пощечину.

– Только тронь Карыча еще раз, – негромко пригрозил он.

– Не фига для малышни подносы таскать, – грубо отозвался Прохоров.

– А стул зачем переставил? – легонько пнул его ногой Вовка.

– За дело, – буркнул Димка, втягивая голову в плечи.

– Говори! – придвинулся к нему Янский.

– А чтобы не брал, что не надо! – Грозный Прохоров выглядел испуганным. – И… И… – он никак не мог подобрать слова. – И вел себя хорошо.

– Что? – одновременно спросили приятели.

– Что? – как эхо раздалось у них над головами. – Я спрашиваю, что это такое?

Перед ними стояла Елена Викторовна и с изумлением смотрела на своих подопечных.

Глава 7

Сколько стоит журнал, или Глава о том, что старая любовь не ржавеет, а прокисает

– Яне понимаю, что происходит? – Елена Прекрасная мерила длинными шагами кабинет. – Вчера Кармашкин со своими ключами, сегодня погром в столовой. – Она на мгновение застыла, ломая свои красивые тонкие пальцы. – Теперь эта драка на лестнице. А что завтра? Вы развалите всю школу?

– Супер! Не надо будет сюда ходить, – выкрикнул Прохоров, и в классе заржали.

– Кармашкин, как у тебя продвигаются поиски журнала? – Математичка и не думала отвлекаться или менять тему разговора. – Ты узнал, где он?

– Чего журнал? – подал голос Генка. После купания в чае чувствовал он себя неважно. – Как будто я его брал!

– Но кто-то ведь взял! – всплеснула руками учительница и снова забегала по кабинету.

– А что у вас всех с лицом? – чуть прищурившись, стала она вглядываться в лица мальчишек. – Вас что, всех били? Илья?

Стриж потер глаза и поднялся.

– А у него кошка рожает, – вылез вперед Вовка, и весь класс опять заржал.

– Тишина! – хлопнула в ладоши Елена Прекрасная. – Костя, а с тобой что?

– Ударился, – хмуро отозвался Янский.

– Гена, ты тоже ударился? – с сомнением спросила учительница.

– А они друг об друга ударились, – сострил Прохоров, и класс снова захохотал.

– Ну, хватит! Вам лишь бы веселиться! – Математичка приложила ладонь ко лбу. – А у вас, между прочим, один день остался, и если журнал за это время не найдется, то всех накажут!

– А что будет? – осторожно спросила Воронова.

– Ну, не знаю, – неуверенно пожала плечами Елена Прекрасная. – Например, Кармашкина исключат из школы.

По классу прокатился удивленный шепоток.

– А почему меня? – насупился Генка.

– Потому! – раздраженно отозвалась учительница. – Смеешься громче всех.

– Круто! – восхитился Прохоров.

– Не надо его наказывать! – вскочила Леночка. – Он не виноват!

– А кто виноват? – повернулась к ней Елена Прекрасная. – Никому, кроме вас, этот журнал не нужен. И если вы не хотите, чтобы был наказан невиновный, то… – Она вдруг улыбнулась, и лицо ее стало сказочно красивым. – Есть еще один способ. Просто верните журнал на место, и дело, считайте, будет закрыто. Верните тихо. Чтобы никто не заметил. Обещаю все оставить в тайне.

– Да где ж его взять-то, этот журнал! – стукнул кулаком по столу Костик, и все посмотрели на него.

– Ладно, начинаем урок. – Математичка вернулась к своему столу. – Если в ком-то проснется совесть, будет хорошо. Если нет, что ж… – И она покосилась на Генку.

Кармашкин плюхнулся на стул и обхватил руками голову.

Нет, ну что за жизнь! Журнала нет, Майсурадзе с ним не разговаривает. Янский обходит стороной, как зачумленного. Стриж хочет распустить группу. А если группы не будет, то можно больше ничего не делать. Не нужна ему будет тогда гитара. И оценки хорошие не нужны.

– Я могу тебе помочь, – снова подкатила к нему на перемене Леночка.

– Ты уже все, что смогла, сделала, – отвернулся от нее Генка и пошел в подвал, где находилась спортивная раздевалка – следующим уроком у них была физкультура.

– Я, правда, могу тебе помочь, – побежала за ним Семенова. – Я знаю, кто взял журнал. Я даже знаю, где он находится.

Кармашкин остановился. Он смотрел в лукавое лицо одноклассницы и понимал, что все это неспроста.

– Ну, и где? – нахмурился он.

– А ты ко мне вернешься? – невинно улыбнулась Леночка.

– Куда? – не понял Генка.

– Ну, мы будем снова вместе? – Семенова стыдливо спрятала глаза.

– В каком смысле? – испуганно спросил Кармашкин.

– Гена, я же люблю тебя! – прошептала Леночка и густо покраснела. – Неужели ты не видишь?