Тайна кремлевского водопровода - Роньшин Валерий
— На кухне-е-е! — вопила я в ответ. — За твоей спино-о-ой!
— Мухина?! — резко обернулся он.
— Она самая!
— Опять ты со своими дурацкими шуточками. Выкладывай, где ты была? Я сделала загадочное лицо.
— Воробей, сейчас у тебя челюсть до колена отвиснет.
— Ну-у, начинается…
Из маленькой комнаты донесся протяжный стон. Мы кинулись туда. Лже-Грохолъская постепенно приходила в сознание.
Володька уселся в старинное кресло.
— Давай, Мухина, рассказывай, пока она еще не оклемалась. Только не ври.
— Значит, так, Воробей, — начала я. — Этот лифт идет в Кремль. Прямо в кабинет президента.
Володька вскочил как ужаленный.
— Я тебя укушу, Мухина! Сказал же, не ври!
— Чтоб я сдохла, если вру! Моя страшная клятва подействовала на Воробья.
— Ладно, — снова уселся он в кресло. — Продолжай.
И я продолжила. Вернее, рассказала все с самого начала. С того момента, как спустилась в лифте под Красную площадь, и до того момента, как Сашка Репкин проводил меня до Спасских ворот.
Выслушав мой рассказ, Володька глубоко задумался. Я ему не мешала, по опыту зная, что Воробей может выдать стоящую мысль.
— А что делал Репкин ночью в кабинете президента? — вдруг спросил он.
— У него было дежурство, — пояснила я. — До пяти утра.
— И именно в его дежурство дверь оказалась открытой. Странно.
— Ты что, Сашку Репкина подозреваешь?!
— Пока я никого не подозреваю. Но с кого-то надо начинать. Может, этот Репкин и есть Мясник?
Мне сразу вспомнилось Сашкино лицо. Честное и открытое.
— Нет, только не Репкин, — решительно отвергла я. — Посуди сам: если Сашка — Мясник, то почему он меня не пришил? Ведь я узнала про потайной лифт. А Репкин меня отпустил, еще и часики подарил.
— Какие часики? — насторожился Володька.
— Вот эти, — хвастливо покрутила я запястьем. — Между прочим, японской фирмы "Сейка".
— Да, ничего будильничек, — одобрил он.
— Сам ты будильничек, — передразнила я его. — Лучше скажи, есть ли у тебя план наших дальнейших действий?
— Пока еще нет, — честно признался Воробей. — Заговор против президента — это тебе не хухры-мухры. Тут за одну минуту план не придумаешь.
— А я уже придумала! И всего за одну минуту!
Володька подался вперед.
— Выкладывай, Мухина!
— Нам надо похитить Федякина. Он же у них самый главный. А без профессора наемники вряд ли решатся на проведение операции "Сырая вода".
— А как ты его похитишь? Будешь сидеть в кустах и ждать, когда он выйдет из клиники?
— Зачем ждать? Мы сами проберемся в клинику по трубе. Я отлично помню, где она лежит на дне реки. Похитим Федякина — и по той же трубе обратно. Заодно и Ольгу Васильевну прихватим.
— Что ты чушь мелешь, Мухина! — взорвался Володька. — Старуха в водолазном костюме полезет тебе в трубу! Ты хоть башкой своей думай иногда!
Я смущенно молчала.
— И потом, — продолжал он уже несколько спокойнее, — Федякину принадлежит только идея проекта "Сырая вода". А главный исполнитель — Мясник. Предположим, похитили мы Федякина. Ну и что? Мясник и без него прекрасно обойдется.
— Не обойдется. Если б они хотели просто убить президента, то давно бы убили. Куда уж проще спустить на потайном лифте десяток наемников; да они из президента отбивную котлету сделают. Не-е-т. У них есть какой-то другой план. Похитрее. Поэтому нам и надо похитить Федякина, чтобы узнать этот план.
— Повторяю для особо тупоголовых, — раздельно произнес Володька. — Похищение Федякина — невозможно. В клинике нас ждут не балерины с цветами, а головорезы с автоматами. А ты, Мухина, хоть и каратистка, но все-таки не Джеймс Бонд.
Я помалкивала в тряпочку. Что тут скажешь? Конечно, Воробей прав — я не Джеймс Бонд, а всего лишь Эмма Мухина., — Я помогу вам, — раздался вдруг тихий голос.
Мы как по команде уставились на лже-Грохольскую. Она, по-видимому, уже давно пришла в сознание и слышала весь наш разговор.
— Вы нам поможете? — презрительно переспросила я. — А кто за мной по квартире с топором гонялся? Английская королева?!
— А что мне еще оставалось делать? — возразила лже-Грохольская. — Неизвестная личность среди ночи лезет в окно. Может, прикажешь тебя кофе с пирожным угощать?!
— Но вы же видели, что перед вами девочка!
— Ничего я в темноте не видела!
— Слушайте, дамочка, не пудрите мне мозги! Когда я влетела в окно, вы…
— Подожди, Мухина, — остановил меня Володька и вежливо обратился к лже-Грохольской: — Для начала скажите ваше настоящее имя.
— Меня зовут Ольга.
— Врете! — возмущенно крикнула я.
— Нет, не вру. Меня зовут так же, как и Грохольскую. Только фамилия моя — Лебедушкина. Я случайно слышала весь ваш разговор. Профессор Федякин говорил мне совсем другое. И теперь я не знаю, кому верить. — Девушка заплакала.
— Слезами горю не поможешь, — сказала я. — Рассказывайте, что вам говорил Федякин.
— Хорошо. Только вы меня, пожалуйста, развяжите. Мы развязали. И Ольга Лебедушкина начала свой рассказ.
РАССКАЗ ОЛЬГИ ЛЕБЕДУШКИНОЙ
"Сразу после окончания школы я поступила в медицинский институт. На факультет косметической хирургии. Мне хотелось приносить людям радость. Делать их красивыми. Ведь человек не виноват, если, к примеру, родился с бородавкой на носу. А сделать ему косметическую операцию, убрать бородавку — и он будет счастлив.
Лекции на факультете читал знаменитый профессор Федякин.
Еще в раннем детстве я полюбила его научные труды "Эндифакацитоз каматорного геомероика" и "Биоцентрозная реалимбация" и с восторгом зачитывалась ими все ночи напролет. А в третьем классе дала себе слово, что, когда вырасту, непременно буду учиться у этого гениального ученого.
И вот моя заветная мечта осуществилась! Каждый день я слушала обожаемого Федора Петровича, открыв рот.
Как-то раз профессор пришел на лекцию в черных очках. Да так и стал ходить в них все время. Затем произошла еще одна странность: он перестал снимать в помещении головной убор. Зимой читал лекции в меховой шапке-ушанке, а летом — в шляпе или кепке. Многим студентам это даже понравилось. Ведь Федякин сам часто рассказывал нам о причудах великих, людей. Например, его учитель, академик Иван Дундуков, всю жизнь пил только сырую воду и только из-под крана; а другой не менее известный академик, Альберт Эйнштейн, играл по ночам на скрипке, не давая спать жене и детям. В общем, чудачества профессора не вызвали в институте особого удивления.
Так прошло два года.
И вот однажды, в начале осени, профессор Федякин попросил меня зайти на кафедру. Я зашла. Он сидел за столом, как всегда, в черных очках и широкополой шляпе.
Больше в комнате никого не было.
— Оленька, — сказал мне Федор Петрович, — я хочу открыть вам одну страшную тайну. Вы как, не испугаетесь?
— Не испугаюсь, — смело ответила я, хотя сама тут же испугалась. Потому что голос у профессора был какой-то странный.
— Вот уже два года я хожу в черных очках и не снимаю головного убора. Надеюсь, вы это заметили?
— Да, — тихо проговорила я. — Заметила. Федякин быстро снял очки и шляпу.
— А теперь, Оленька, посмотрите на меня внимательно. Что вы видите? Я посмотрела.
— У вас на рубашке верхняя пуговка оторвана.
— Нет, не то. Смотрите лучше.
— Вы сегодня не брились, Федор Петрович.
— Не то, не то! — раздраженно выкрикнул он. — Ладно, подскажу. На кого я похож?
Приглядевшись к профессору как следует, я, наконец, поняла, что он имел в виду.
— Вы немножко похожи на президента России.
— Верно, Оленька, — обрадовался Федякин. — Ив связи с этим у меня к вам будет небольшая просьба.
— Я вас слушаю, Федор Петрович.
— Как вы знаете, — торопливо заговорил он, — я был любимым учеником академика Дундукова. А сейчас, когда я сам стал знаменитым ученым, у меня тоже есть любимый ученик. Это вы, Оленька.
