Тайна кремлевского водопровода - Роньшин Валерий
ПОТАЙНОЙ ЛИФТ
…Протаранив оконное стекло, я влетела в комнату и врезалась в мягкий диван. К счастью, я не поранилась осколками и не свернула себе шею. Это была, конечно, большая удача.
Но, как известно, неудач в жизни больше, чем удач.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла лже-Грохольская. В белой ночной рубашке и… с топором.
Ни слова не говоря, она кинулась на меня. Я, естественно, кинулась от нее. Приемы каратэ здесь были бесполезны. Как говорил мой тренер Семен Семенович: "Против лома нет приема". А уж против топора — и подавно.
Не помню каким образом, но мне удалось выскочить за дверь.
Лже-Грохольская, размахивая топором, стала гоняться за мной по всей квартире. На нее страшно было смотреть: рубашка белая, волосы распущены, глаза горят…
Настоящее привидение.
В конце концов она загнала меня обратно в маленькую комнату.
— Послушайте, тетенька, — тяжело дыша сказала я, — вы что, ненормальная?
Ничего не ответив, лже-Грохольская сделала шаг вперед. Я сделала шаг назад. Она шаг вперед. Я шаг назад. Мои лопатки уперлись в стену.
Отступать больше было некуда. Я находилась в углу.
Только теперь я по-настоящему поняла смысл известного выражения: "быть загнанной в угол". Липкий противный страх сковал все мое тело.
Вот сейчас… сейчас…
И тут в окно неожиданно влетел Володька. Он с ходу врезался ногами в лже-Грохольскую, и они вместе повалились на пол.
Я стерла со лба холодный пот. Фу-у… Все-таки, хоть я и родилась тринадцатого числа в роддоме номер тринадцать, но иногда мне просто фантастически везло. Как в данный момент, например.
Володька, кряхтя и охая, поднялся с пола.
— Мухина, какого черта ты прыгнула в окно, а не на балкон?!
— Что значит прыгнула?.. Меня ветром отнесло.
— Ветром?.. А я думал…
Мне все стало ясно. У Воробья не очень хорошее зрение. Вот он сослепу, да еще в темноте, и решил, что раз я сиганула в окно, значит, это безопасней и ему следует поступить точно так же.
Убедившись, что он себе ничего не сломал и не порезал, Володька немного успокоился. Но все же для вида начал разоряться:
— Ты меня уже достала, Мухина! Вечно ты попадаешь в идиотские ситуации. И я из-за тебя тоже! А если б я сейчас ударился об оконную раму и грохнулся с десятого этажа?!.
— Расслабься, Воробей, — примирительно сказала я. — Ты же не грохнулся с десятого этажа.
— А вот если бы? — не унимался он.
— Если бы у бабушки выросли усы, она была бы дедушкой.
Тут его взгляд упал на лежащую без сознания лже-Грохольскую.
— Это еще кто такая?
— Девушка симпатичная, — напомнила я ему.
— Так мы в квартире Грохольской?! — дошло наконец до Володьки. — Ну и ну! И я ее нечаянно задел ногами? Бедняжка…
— Ничего себе бедняжка! Да она меня чуть топором не зарубила!
Мы нашли в чулане веревку и, связав лжеГрохольскую по рукам и ногам, отправились на кухню.
Володька деловито постучал костяшками пальцев по стене.
— Да-а, — протянул он, — здесь заколеблешься электродрелью сверлить.
— Что же делать? Воробей ехидно сощурился.
— Ты же, Мухина, хвасталась, будто удар твоей левой ноги — полторы тонны. Вот и давай… — кивнул он на стену.
.— Ты не врубился, Воробей. В каратэ главное не удар, а концентрация. И еще поиск "нулевой точки".
— Какой, какой точки?
— Нулевой. Во всех живых и неживых организмах, — важно стала я разъяснять, подражая Семен Семенычу, — существует "нулевая точка"; по-японски она называется "юнь-цзу". То есть "самое уязвимое место". Возьмем, к примеру, лобовое стекло автомобиля. Если придорожный камешек случайно попадет в "нулевую точку", стекло мгновенно разлетится на тысячи осколков…
— Хватит умничать, Мухина, — сказал Володька. — Давай лучше ищи в стене эту самую "юнь-цзу".
Я начала медленно прохаживаться вдоль стены. А когда почувствовала, куда мне следует ударить, — ударила левой ногой…
И, заверещав от боли, запрыгала на правой.
— Ай-ай-ай! Больно-то как!!
— Наверное, сконцентрироваться забыла, — съязвил Воробей. — Эх, ты, горе-каратистка. Учись, салага, пока я жив.
Он отодвинул в сторону холодильник, стол со стульями и, разбежавшись, с криком "Й-а-а! М" вдарил по стене правой ногой. Но, как видно, в том месте "нулевой точки" тоже не оказалось. Отскочив от стены словно мячик, Володька врезался в посудный шкаф. Дверцы шкафа сами собой раскрылись, и оттуда посыпалась посуда., Грохот раздался неимоверный. Чашки, тарелки, блюдца — все вдребезги!!
— Ольга Васильевна говорила, что это очень ценный сервиз, — с сожалением вздохнула я, разглядывая усыпанный битой посудой пол. — Старинный китайский фарфор.
— Подумаешь, — проворчал Володька, потирая ушибленную ногу. — Что значит какой-то там китайский фарфор по сравнению со Вселенной.
Мы помолчали. Искать "нулевую точку" нам больше не хотелось.
— Вот ёксель-моксель! — выругалась я любимым ругательством генерала Глотова и со злостью пнула злополучную стену.
Просто пнула.
И вдруг…
Стена раскололась на две равные части.
Я не могла прийти в себя от удивления. А когда пришла, то увидела, что стена вовсе не раскололась, а раздвинулась. Как раздвигаются створки дверей в лифте.
Перед нами и в самом деле была кабинка лифта. Только не современная, а старая.
— Вот эта да! — Я смотрела на нее, как зачарованная.
Володьку же, который каждый день наблюдал в телескоп целую Вселенную, удивить каким-то там потайным лифтом в стене было трудно. Он присел на корточки и стал что-то внимательно рассматривать.
— Угу, так, ясненько, — бормотал он себе поднос.
Я тоже опустилась на корточки рядом с ним.
— Чего тебе ясненько, Воробей?
Не отвечая, он показал пальцем на едва заметный выступ у самого плинтуса. Именно в этот выступ я и пнула ногой.
— Кнопка, открывающая двери потайного лифта, — прошептала я. — Но зачем он тут нужен? Непонятно.
— Да все понятно, Мухина. Ты же сама говорила — академик Дундуков был большой чудак. Он любил пить сырую воду из-под крана. И если ему в квартиру протянули персональную водопроводную трубу от самого Кремля, то почему бы не провести персональный лифт.
— Но в доме же есть лифт!
— А может, он любил кататься на лифте в гордом одиночестве.
— Ольга Васильевна ничего мне про это не рассказывала.
— А ты ее спрашивала?
— Нет.
— Ну вот, — заключил Воробей. — А спросила бы, она б и рассказала.
Я с опаской вошла в тесную кабинку. На металлическом щитке не было ни одной кнопки.
— Интересно, как же он работает? Створки лифта начали автоматически закрываться.
— Мухина!!! — заорал Володька. Я хотела выскочить. Но было уже поздно. Створки сомкнулись, и кабинка поехала вниз.
В КРОМЕШНОЙ ТЬМЕ
Сначала я пыталась как-то остановить кабинку. Заколотила кулаками в дверь, стала прыгать… Но все было бесполезно. И я успокоилась. Что толку понапрасну дергаться. Не лучше ли поспешить навстречу новым приключениям.
Тем более что ничего другого мне больше не оставалось.
Лифт между тем продолжал двигаться. На потолке зажглась тусклая лампочка. Я посмот-рела в дверную щель. За дверью стояла сплошная темень…
Прошло около часа. Кабинка не останавливалась. Поскрипывая и покачиваясь, ехала себе и ехала.
Я села на пол и задумалась.
Интересное дело, что ж теперь, я так и буду тащиться час за часом, день за днем, неделя за неделей… Куда-нибудь к центру Земли. По дороге, конечно, умру с голоду, превращусь в мумию, а лет этак через пятьсот мое высохшее тело раскопают археологи и поместят в антропологический музей. А рядом повесят табличку: "Хорошо сохранившаяся мумия девочки, жившей в конце двадцатого — начале двадцать первого века. Найдена неподалеку от центра Земли. Руками не трогать".
