Лемони Сникет - Кошмарная клиника
— Вайолет! — вскрикнула Солнышко.
— Я в порядке! — отозвалась Вайолет.
— Ненадолго! — прорычала Эсме за несколько проходов от девочки.
Клаус и Солнышко сидели в темной норе и слышали слабый голос сестры.
— Выбирайтесь! — настойчиво проговорила она. — Встретимся в нашем грязном холодном неподходящем жилье.
Младшие Бодлеры сидели, тесно сжавшись в узкой трубе, и было бы лишним описывать, как они были напуганы и в какое впали отчаяние. Нет смысла описывать, как страшно им было слышать мечущиеся шаги Вайолет по Хранилищу Документов или странные неровные шажки Эсме, преследовавшей старшую из Бодлеров на своих каблуках-кинжалах, а также треск и грохот падавших шкафов после каждого кинжального шажка. Нет необходимости описывать трудности передвижения стиснутых со всех сторон Клауса и Солнышка по узкому желобу с таким крутым наклоном, что двоим сиротам казалось, будто они ползут по большой горе, покрытой льдом, а не по довольно короткому желобу, по которому доставляли информацию. Бесполезно было бы описывать, как чувствовали себя двое детей, когда достигли другого конца трубы — еще одной дыры, пробитой в наружной стене больницы, и убедились, что Хэл был прав, предрекая особенно холодный вечер. И абсолютно бесполезно — иначе говоря, «ненужно и бесплодно», потому что незачем описывать, каково им было сидеть в недостроенной части больницы, завернувшись в тряпки, чтобы не замерзнуть, с расставленными вокруг зажженными фонариками для компании и ждать, когда появится Вайолет. Незачем, ибо ни о чем перечисленном выше Клаус и Солнышко не думали.
Они сидели рядышком, сжимая в руках тринадцатую страницу бодлеровского досье, время шло, приближалась ночь, но они не думали ни о шуме, доносившемся из Хранилища Документов, ни о путешествии по желобу, ни даже о ледяном ветре, раздувавшем куски полиэтилена и пронизывавшем Бодлеров до костей. Клаус и Солнышко думали только о том, что сказала Вайолет, увидев листок бумаги, который они сейчас сжимали в руках. «Вот уж не думала, что доживу до этого дня», — сказала она. Младшие Бодлеры знали, что это можно выразить по-другому, например: «Я очень удивлена» или: «Я в высшей степени ошеломлена», или: «Я просто обалдела от удивления». Но сейчас, пока младшие, волнуясь все больше и больше, ждали сестру, они стали опасаться, что фраза, которую употребила Вайолет, более уместна, чем она могла тогда предполагать. Когда первые бледные лучи утреннего солнца начали освещать недостроенную половину больницы, младшими Бодлерами овладел страх, что сестра и впрямь не доживет до этого дня.
Глава восьмая
Больницы этой нынче не существует, и вряд ли ее отстроят заново. Если захотите посетить ее, придется сперва убедить какого-нибудь фермера дать вам взаймы мула, поскольку никто в округе не согласится подойти к развалинам ближе, чем на двенадцать миль. И как только вы побываете там сами, вы вряд ли этих людей осудите. Немногие уцелевшие останки здания облеплены густой и колючей разновидностью плюща под названием кудзу, из-за чего трудно вообразить, как выглядела больница в то время, когда Бодлеры прибыли туда в фургоне Г.П.В. Запутанные схемы помещений на стенах вдоль провисших лестниц изгрызли мыши, и теперь уже не представить, какие мучения доставляло путешествие по больничному лабиринту. И система внутренней связи давно разрушилась, лишь кое-где среди покрытых золой развалин валяются квадратные динамики. Поэтому невозможно уразуметь, в какой ужас повергло Клауса и Солнышко последнее объявление Маттатиаса.
— Внимание! Внимание! Говорит Маттатиас, Зав Человеческими Ресурсами. Я отменяю дальнейшее инспектирование. Мы нашли то, что хотели. — Последовала пауза. Маттатиас отодвинулся от микрофона, и напряженно вслушивавшиеся Клаус и Солнышко разобрали слабые звуки торжествующего визгливого смеха Зава Человеческими Ресурсами. — Извините, — продолжал тот, когда приступ смеха окончился. — Продолжаю. Пожалуйста, имейте в виду, что в больнице замечены двое из трех убийц — Клаус и Сол… то есть Клайд и Сьюзи Бодлер. Если увидите детей, чьи лица вам знакомы по «Дейли пунктилио», пожалуйста, хватайте их и уведомьте полицию.
Маттатиас замолчал и опять принялся хихикать. Дети услышали шепот Эсме Скволор: «Любимый, ты забыл выключить микрофон». После чего раздался щелчок и все стихло.
— Они ее поймали, — сказал Клаус.
Солнце уже взошло, и в недостроенной части больницы стало не так холодно, но среднего Бодлера все равно била дрожь.
— Это и имел в виду Маттатиас: они нашли то, что искали…
— Опасность, — мрачно проронила Солнышко.
— Да, Вайолет в опасности, — подтвердил Клаус. — Мы должны спасти ее, пока не поздно.
— Вирм, — заметила Солнышко, что означало «Но мы не знаем, где она».
— Где-то в больнице, — предположил Клаус, — иначе Маттатиаса здесь бы уже не было. Наверное, они с Эсме надеются поймать нас тоже.
— Ранс, — добавила Солнышко.
— И досье тоже, — согласился Клаус, доставая тринадцатую страницу из кармана, где хранил ее вместе с обрывками записных книжек Квегмайров. — Пойдем, Солнышко. Мы должны найти нашу сестру и вызволить ее.
— Линдерстоу, — ответила Солнышко. Она хотела сказать: «Это будет нелегко. Придется обходить всю больницу и искать Вайолет, а другие будут обходить больницу и искать нас».
— Да, знаю, — хмуро проговорил Клаус. — Стоит кому-нибудь узнать нас по фотографиям, помещенным в «Дейли пунктилио», — и мы окажемся в тюрьме раньше, чем поможем Вайолет.
— Переодеться? — предложила Солнышко.
— Уж не знаю во что, — ответил Клаус, оглядывая недостроенное помещение. — У нас тут только и есть что фонарики да несколько тряпок. Может, если завернуться в тряпки и поставить себе на голову фонарики, мы могли бы попытаться выдать себя за груды строительных материалов?
— Гидууст, — возразила Солнышко, что означало «Но груды строительных материалов не расхаживают по больницам».
— Значит, придется войти в больницу как есть, — ответил Клаус. — Просто надо соблюдать крайнюю осторожность.
Солнышко закивала с большим воодушевлением, и в данном случае это означало, что она считает соблюдение крайней осторожности превосходным планом. А Клаус с воодушевлением закивал ей в ответ, но когда они покинули недостроенное крыло здания, воодушевление по поводу дальнейших действий начало с каждым шагом убывать.
С того ужасного дня на пляже, когда мистер По принес им известие о пожаре, все трое Бодлеров соблюдали крайнюю осторожность, когда жили у Графа Олафа, и тем не менее Солнышко в конце концов очутилась в клетке, раскачивающейся за окном олафовской башни. Они соблюдали крайнюю осторожность, когда работали на лесопилке «Счастливые Запахи», и все равно Клауса загипнотизировала доктор Оруэлл. И теперь Бодлеры вели себя осторожнее некуда, но больница оказалась таким же враждебным миром, каким были все места, где детям довелось жить. Едва Клаус и Солнышко вошли в достроенную половину больницы, причем ноги их двигались все с меньшим воодушевлением, а сердца бились быстрее и быстрее, как услышали нечто, успокоившее их взволнованные души:
Мы братья-волонтеры, с болезнью борцы,Поем — распеваем день напролет.Кто нас печальными назовет,Бессовестно тот соврет.
И тут же из-за угла показалась Группа Поющих Волонтеров — они шли по коридору, распевали свою веселую песню и несли огромные связки воздушных шаров в форме сердца. Клаус и Солнышко переглянулись и бросились за ними вдогонку: где лучше укрыться, как не среди людей, которые считают, что «нет новостей — хорошая новость», и поэтому не читают газет?
Мы ходим по больнице, больных веселя —А ну-ка, улыбнитесь, страдальцы, во весь рот, —Хотя б у вас из носу кровь,Хотя б вас желчью рвет.
К их великому облегчению волонтеры не обратили на Клауса и Солнышко никакого внимания, когда те просочились в их ряды, то есть «скользнули в середку поющих людей». Лишь одна особенно жизнерадостная певунья их заметила и немедленно протянула по воздушному шарику. Клаус и Солнышко пошли дальше, прикрывая шариками лица, так чтобы любой встречный увидел двух волонтеров с блестящими, наполненными гелием шарами, а не двух преступников, прячущихся среди Г.П.В.
Тра-ла-ла, все трын-трава!Уйдет болезнь, конечно.Возьми, хи-хи! Возьми, ха-ха!Воздушное сердечко.
Дойдя до припева, волонтеры вошли в палату с намерением вселить в больных жизнерадостность. В палате на двух неудобных койках лежали мужчина с обеими ногами в гипсе и женщина с обеими руками на перевязи. Не прекращая петь, один из волонтеров протянул мужчине шарик, а другой шар прицепил женщине на гипсовую повязку, поскольку та не могла держать его сломанными руками.
— Простите, — хриплым голосом обратился к волонтеру больной, — не позовете ли сиделку? Утром мне полагалось принять обезболивающие таблетки, но никто ко мне не заходил.
