Елена Усачева - Концерт для черного колдуна
— Как скрипка у меня появилась. С ней… с ней что-то не то. В ней словно какой-то человек сидит, играть заставляет. Стоит ее отложить, музыка начинает звучать в голове, без остановки, требует, чтобы ее снова начали играть. — Гребешков метнулся в сторону, готовый вот-вот разреветься.
— Ну ладно… — растерялся Гошка. — Теперь-то все кончилось. Нет скрипки.
— А музыка есть! — взвизгнул Валерка, хватаясь за голову. — Она мне мозги изнутри съедает!
— Да, мужик так и сказал, что ты без скрипки помрешь, — озадаченно пробормотал Снежкин.
Что делать, он не представлял. То ли успокаивать Валерку, то ли бежать искать Наташкиного знакомца?
— Какой еще мужик? — устало спросил Гребень, теряя интерес к беседе.
Он еще больше осунулся, побледнел, стал как будто меньше. А может, это только казалось, потому что Валерка сидел на земле, скорчившись, обхватив руками колени. А когда смотришь сверху, заметно не все… Впрочем, Снежкин особенно и не вглядывался.
— Хотя, может, он и соврал, — продолжал сам с собой рассуждать Гошка, не замечая, что его уже и не слушают. — И не мужик это вовсе был. А так, не пойми кто. Ворон какой-то, что ли. Понимаешь, он как-то странно себя вел. Я даже думаю, что это кто-то меня гипнотизировал. Мужика на самом деле нет, а меня уверяют, что есть. Я еще удивился, чего это он под конец таким прозрачным заделался? Ведь не может нормальный человек прозрачным быть, да? Этот же стал исчезать. А под конец и вообще испарился. Значит, он был ненастоящий. Так? А раз ненастоящий, то наверняка соврал. Скрипка эта для тебя ничего не значит. Внушают тебе это, понял? — Валерка слегка качнул головой. — Ну вот, значит, можно расслабиться и топать по домам.
Довольный своими выкладками, Снежкин хлопнул Гребешкова по плечу, собираясь идти обратно к школе.
Но сделать ему это не дали.
От сильного удара в грудь Гошка задохнулся, сложившись пополам. Его тут же подсекли под ноги и повалили на землю. Над собой он увидел перекошенное злобой лицо Гребня.
— Это все ты! — прошипел Валерка, при этом глаза его стали медленно наливаться кровью. — Из-за тебя скрипка пропала! И глупые оправдания тебе не помогут.
Первые несколько секунд Снежкин был до того поражен произошедшей с Валеркой переменой, что не способен был ни сопротивляться, ни что-либо говорить.
— Совсем офонарел! — выпалил он.
Больше Снежкин ничего произнести не смог, потому что костлявые пальцы Гребешкова сомкнулись на его шее. Дыхание у Гошки перехватило, в глазах начало стремительно темнеть.
— Пусти, — успел прохрипеть он, прежде чем окончательно провалился в забытье.
Убедившись, что сосед больше не шевелится, Гребешков быстро оглянулся, не заметил ли их кто-нибудь.
Вечерняя промытая дождем улица была пуста. Только из-за дома слышался визгливый смех девочки.
Из-за дерева выступила черная фигура в шляпе.
Валерка посмотрел на нее холодным взглядом бесцветных глаз. Хмыкнул. В углах рта снова пролегли злые морщинки.
— Коруэ… Хм… — Шляпа откашлялась, перекатила языком слова во рту и наконец произнесла: — Она должна вернуться.
Валерка кивнул.
— Только вместе вам станет хорошо.
Валерка снова кивнул.
Собеседник качнулся, изображение его на мгновение раздвоилось, а потом собралось вновь.
— Найди ее. Она рядом. Она совсем рядом. Я не вижу, но чувствую, что она где-то здесь.
Гребешков хищно осклабился, сжимая кулаки.
— Он может только помешать, — кивнула шляпа на лежащего у их ног Гошку. — Убери его и не мешкай! Скрипка должна у тебя быть к утру.
Валерка в который раз кивнул, легко приподнял безжизненное тело Снежкина и пошел обратно к школьному двору.
— До утра! — глухо повторила фигура, отступая за дерево и медленно растворяясь в воздухе. — И все будет закончено, — донеслось из сгущающихся сумерек.
Валерка дотащил Снежкина до блиндажа, сбросил под лавку, вышел, подперев дверь снаружи палкой. Оглянулся. Крылышки носа хищно дернулись. Он шумно вдохнул воздух, принюхался. Пригибаясь, пересек школьный сад, ловко перемахнул через забор.
И чуть не налетел на невысокую толстую девчонку в очках со скрипичным футляром под мышкой.
— Ты что?! — ахнула она, вскидывая руки к лицу. Но, вглядевшись в свалившегося на нее человека, удивленно распахнула глаза. — Гребешков, ты? — Она по-деловому уперла руки в бока. — Что ты… Погоди, — перебила девчонка сама себя. — А чего ты в музыкалку не ходишь?
— Не твое дело, — огрызнулся Валерка, проходя мимо замершей от удивления толстушки.
Девчонка недовольно посмотрела ему вслед.
— Дурак, — вынесла она свой приговор и уже собиралась идти дальше своей дорогой, но остановилась, подошла к забору, лицом прижалась к холодной решетке. — Интересно, что он там делал? — пробормотала она, кладя футляр со скрипкой на землю.
Это была та самая девчонка, что встретил Снежкин в музыкальной школе. Девочка, чьим именем прикрывалась Цветочница, когда просила Гошку украсть скрипку.
Это была Любка Кондрашова, за свою фамилию прозванная Кондратом. В школе ее считали скорее усердной ученицей, чем талантливой. С ней особенно никто не дружил, но добродушная любопытная Любка этого не замечала. Она рада была всегда и всему.
Весь вечер Кондрат просидела у тетки, разучивая партию к годовому отчету. За два часа беспрерывной работы она порядком устала и была не прочь узнать, что этот обычно тихий Гребень делал во дворе чужой школы.
Несмотря на полноту, Любка не менее ловко, чем перед тем Гребешков, перелезла через забор. Сделала несколько шагов в уже заметно потемневший сад.
Яблони, березы, липы. Какая-то насыпная горка. С другой стороны дверь.
Девочка отбросила палку, приоткрыла деревянную створку.
В сыром полумраке ничего видно не было. Она шагнула внутрь, наступив на что-то мягкое.
— Что-то тут такое… — пробормотала Любка, наклоняясь.
Рука ее коснулась какой-то тряпки, а потом холодной, влажной… человеческой руки.
— Мама! — заорала Кондрашова, вылетая из укрытия. С ходу она наткнулась на кусты, потом на дерево, чуть не уронила очки, отчего пришла в еще больший ужас и окончательно потеряла голову.
«Да это же мертвец!» — мелькнула у нее мысль, и Любка резвым галопом помчалась к забору.
Но тут силы оставили ее. Руки казались свинцовыми. Ей никак не удавалось уцепиться за прутья. В спину уже давили сумерки, ветер зловеще нашептывал в уши, что ей суждено погибнуть от чего-то ужасного и жуткого.
От бессилия и страха Любка заплакала.
Из-за громких всхлипываний она не услышала приближающегося к ней шороха.
— Кто тут? — спросили у нее прямо над ухом. Кондрату показалось, что на нее наваливаются все мертвецы планеты Земля, чтобы убить, задушить, разорвать на кусочки и с хрустом пережевать своими старыми прогнившими зубами. До спасительной улицы было рукой подать, но между ней и таким прекрасным миром высился железный забор, преодолеть который было просто невозможно.
Любка зажмурилась, закрыла голову руками и тихо завыла.
Глава V
Губительная сила искусства
Дворе своего дома Наташка остановилась, поправила прическу, одернула юбочку, смахнула с жакета невидимую пылинку, поработала лицом, подбирая подходящую улыбку, и, чувствуя себя Наполеоном перед Бородинским сражением, шагнула в подъезд. Но все ее приготовления оказались напрасными. Дяди Вити у них дома не было.
— Вы же вместе ушли, — удивился папа, услышав просьбу дочери найти телефон Виктора Львовича. — Что за фантазии звонить взрослому мужчине? Да еще вечером!
Наташка применила к папе свой фирменный взгляд, и тот полез за записной книжкой.
— У меня только рабочий! — предупредил он, отыскав нужную, страницу.
Цветочница выхватила книжку у него из рук. «Немец Виктор Львович», — прочитала она.
— Какая странная фамилия! — подняла брови Цветочница.
— Типично русская, — пожал плечами папа. Цветкова еще раз пробежала глазами по строчкам.
Рабочий телефон ей сейчас был ни к чему. Хотя работал дядя Витя действительно в библиотеке. Центральная юношеская библиотека, отдел нот и пластинок.
— Не та ли это библиотека, что на трамвайном кругу? — задумчиво пробормотала Цветочница.
Она терпеть не могла библиотеки. Принципиально все книги покупала в магазине. Будет она брать книжку, которую неизвестно, кто до нее читал!
— Ну конечно, — папа расплылся в мечтательной улыбке. — Помню, мы с твоей мамой…
Но Наташка не стала слушать. Что за манера у стариков предаваться воспоминаниям?
На улицу она вышла крайне недовольная собой и окружающими. Задумка со скрипкой проваливалась.
Цветочница не привыкла, чтобы ее желания не исполнялись. А все из-за этого неотесанного Гогочки. Вместо того чтобы выполнить приказ, он полез спасать Гребешкова. И кто только выдумал эту глупую мужскую солидарность?
