Йенс Хольм - Тайна пустующей дачи
— Если ты не будешь столько пить. Да нет, шучу, конечно. Я вас закладывать не стану!
— Заткнись, Вальтер! — нетерпеливо воскликнул лысый. — Конечно, он не сдаст нас в полицию. И то, что он сказал, весьма разумно. Итак, точно без десяти двенадцать?
— Да. И как только я позвоню, немедленно выезжайте в Копенгаген. Но и тогда не отпускайте мальчишку, да и того пацана, что сидит в ванной комнате. Обязательно заприте входную дверь. Рано или поздно их крики кто-нибудь да услышит. Будем надеяться, что это случится не сразу. Ну вот, а теперь быстренько загрузите мешки в багажник. И наденьте на лица черные повязки, чтобы он не запомнил, как вы выглядите.
— Но тебя-то он видел, — перебил его бандит с усиками.
— Да, и тот парень утром. Ну да черт с ними! Как только окажусь в городе, сбрею эту бороду.
Тут все они вышли. А я воспользовался подходящим моментом, выбрался из шкафа, прокрался в холл и спрятался там за софой рядом с камином. Пробегая туда, я успел заметить у входной дверь большой черный автомобиль. Но был ли это тот самый, что и утром, я точно сказать бы не мог.
Затаившись, я попытался привести в порядок свои мысли. Для меня было ясно: отец малыша каким-то образом замешан в эту историю. Насколько я понял, он должен был доставить мешки в Копенгаген. И бандиты заставят его сделать это: они похитили его маленького сына и угрожают лишить малыша жизни. Другими словами, мальчику отведена роль заложника.
Но что это, в конце концов, может им дать? Каким образом им удастся избежать полицейского контроля?
Мысли в моей голове путались. Ни к какому логическому выводу я так и не пришел. Тут послышались хлопанье дверей автомобиля и шум заработавшего двигателя. Машина уехала, а оба грабителя — лысый и с усиками — вернулись в дом, заперев за собой входную дверь.
Получалось, что я поступил глупо. Автомашина с деньгами уехала, и я упустил шанс воспрепятствовать этому. Нужно как можно скорее выбираться к друзьям, чтобы совместными усилиями что-то предпринять. Ведь они должны были видеть эту машину и, наверное, смогут дать ее описание.
— Я схожу к малышу, — сказал лысый. — Да брось ты, наконец, пить! Оставь и мне хоть чуть-чуть.
Бандит с усиками что-то пробормотал в ответ. Я увидел лысого, поднимавшегося по лестнице. Через несколько минут он спустился вниз вместе с мальчиком. И они исчезли в кухне, причем бандит плотно закрыл за собой дверь.
Путь для меня был открыт!
Взбежав вверх по лестнице на галерею, я тут же очутился у окна комнаты для гостей и увидел Эрика, вышедшего из кустов и бросившегося к дому. На бегу он сделал другим ребятам знак оставаться в укрытии.
Я открыл окно, вскарабкался на подоконник и глянул вниз. Расстояние до земли было больше, чем я думал.
Затем я прыгнул.
Приземлился не совсем удачно — на одну ногу, которая скользнула по мокрой траве, и я упал на бок. Падая, успел мельком увидеть большую консервную банку с помятыми боками. Потом боль в виске и темнота.
Тут к повествованию вновь подключился Эрик: Мы втроем понесли Кима через лесок к нашей даче. Катя осталась у бревенчатого дома, чтобы понаблюдать, что же будет дальше. Двигались мы довольно медленно, но когда достигли дачи, Ким был все еще без сознания.
— Попробуем привести его в чувство холодной водой, — предложил Очкарик, и Эвелин побежала на кухню и принесла кувшин воды. Побрызгали ему в лицо, но ничего не помогало. У него не дрогнули даже ресницы.
— Такое случается и со мною на уроках немецкого языка, — произнес я, но никто даже не улыбнулся моей шутке.
Лицо Очкарика было очень встревожено. Я тоже мучительно переживал, но виду не подавал.
— Может, нам лучше позвать врача, — предложил Очкарик.
— А как мы ему объясним, что с Кимом?
— Что он упал с дерева, — сказала Эвелин.
Так мы и порешили и вызвали врача. К моменту его прихода Ким был без сознания уже более получаса.
На лице врача появилось озабоченное выражение. Он обследовал голову Кима со всех сторон.
Я стал опасаться, что доктор скажет: случай серьезный, Кима надо отправлять в больницу. Однако, окончив осмотр, врач посмотрел на нас сквозь очки и сказал дружески:
— Хм, я не думаю, что это очень серьезно. Предположительно: легкое сотрясение мозга. На затылке у него шишка. Но вы вроде говорили, что он ударился виском?
— Я даже видел, что он ударился виском, — подтвердил я.
— Хм. Когда он очнется, то должен спокойно полежать. Под вечер я загляну еще разок. А вам обязательно надо сегодня возвратиться в Копенгаген?
— Да.
— Хорошо, посмотрим, как он будет себя чувствовать.
Врач закрыл саквояж и попрощался. Я проводил его до калитки.
— Не забудьте, что ему нужен абсолютный покой, — напомнил он еще раз, садясь в автомашину.
Когда я возвратился, Очкарик немного повеселел. Он сел на софу у окна и стал протирать очки.
— Маленький мальчик, которого Эвелин заметила в окне второго этажа того дома… — начал он.
— Ну и что с ним?
— Мне пришла в голову мысль: не тот ли это малыш, которого мы искали?
— Но ведь мать утверждала, что он уже возвратился, — вмешалась Эвелин.
— Это так. Но тебя не было с нами, когда она это говорила. По ней было видно, что она лжет. А кроме того, за минуту до того она заявила, что его еще нет.
— Что же он тогда там делает?
— Не знаю, — ответил Очкарик и снова надел очки. — Автомашина, подъезжавшая к тому дому, имела номерной знак дипломатического корпуса. А отец мальчика дипломат. Конечно, это может быть простым совпадением, однако…
— Скорее бы Ким очнулся: мы бы от него узнали все подробности, — воскликнула Эвелин.
Я посмотрел на часы, встал и взял куртку.
— Куда это ты? — спросил Очкарик.
— К матери малыша, чтобы спросить ее еще раз о сыне. Вероятно, тогда она была дома не одна. Я не исключаю, что она сказала неправду.
— А по какой причине? — воскликнула Эвелин.
— Не знаю. Но на всякий случай попробую. Скоро вернусь.
По дороге я еще раз подумал об отцовском велосипеде. Куда он делся? У того бревенчатого дома мы ведь его не обнаружили. Ну да все прояснится, когда Ким придет в себя.
Не успел я постучать в дверь дачи, как мне открыли. У меня сложилось впечатление, что мать мальчика стояла у окон и ждала, когда кто-нибудь придет.
— Что случилось? — спросила она.
Видно было, что она плакала. Глаза ее покраснели, веки припухли.
— Извините, пожалуйста, я хотел лишь спросить о вашем мальчике… — начал я.
— Я же сказала еще тогда, что он нашелся, — грубо перебила меня женщина.
— Да, конечно, но я… я хотел лишь спросить, дома ли он сейчас?
Какой-то момент казалось, что она скажет правду, но затем женщина повысила голос:
— Конечно, Хуан здесь. Он сейчас спит после обеда.
Я не решился более допытываться у нее правды, хотя и был убежден, что она опять лжет. Вежливо попрощавшись, я ушел.
Когда я вернулся домой, Ким еще не пришел в себя.
14
Далее стал рассказывать Ким:
Далеко-далеко я услышал голоса. Немного приоткрыв один глаз, заметил, что лежу на спине, и увидел деревянный потолок с множеством отверстий от сучков. В тот момент я не имел представления, где нахожусь.
Но голоса приближались и казались мне знакомыми. Открыв оба глаза и немного повернув голову, я догадался, где лежу: у Эрика на даче.
— Ким! — воскликнул Очкарик, и я даже удивился, почему его голос звучал столь взволнованно. — Ким! Очнись!
— Да, да, зачем такая спешка, — ответил я и отметил про себя, что ничего не помню. — Чего это я здесь лежу?
— Ты упал, когда выпрыгнул из окна, и ударился виском о консервную банку с ананасами. Тогда-то ты и потерял сознание.
— Ананасы? — переспросил я, думая при этом, что они несут явную чушь.
— Ты что же, ничего не помнишь? — спросил другой голос.
Повернув немного голову, я увидел, что это Эвелин — прекрасная блондинка, в которую втрескался Эрик. Когда же она пришла? И пробормотал:
— Нет, ничего…
— Так ты не помнишь, что выпрыгнул из окна? — спросил Эрик.
— Какое такое окно? — переспросил я, тщетно пытаясь что-нибудь вспомнить.
— Окно в бревенчатой даче, — продолжил терпеливо Эрик. — А теперь попытайся…
Ему даже не пришлось договаривать до конца. Вдруг в моей голове произошел какой-то щелчок, я все вспомнил и рывком сел, чувствуя тупую боль в затылке.
— Почтовые грабители! — воскликнул я.
— Да, да, ну и что с ними? — спросил Эрик.
— Они там. Весь дом полон бандитами. Возможно, это было сильно преувеличено, но в тот момент мне именно так казалось.
— Почему же ты не сказал этого сразу? — с упреком спросил Эрик.
— Как я мог сказать, если был без сознания. Ты что же, осел, этого не понимаешь! — возразил я и спустил ноги с софы.
