Лилиан Браун - Кот, который сигналил

Более или менее проснувшись, Квиллер нажал кнопку кофеварки и зашаркал по галерее, чтобы выпустить сиамцев из их уголка. Едва он открыл дверь балкона, как они вылетели оттуда, словно два кошкообразных пушечных ядра, и дунули вниз, в кухню. Квиллер покорно поплёлся за ними.

– Й-а-ау! – орал Коко, который, примчавшись на заправочную станцию, увидел, что тарелка пуста.

– Н-я-яу! – эхом вторила ему Юм-Юм. Открывая банку с лососем, раздавливая вилкой кости, снимая чёрную кожицу и раскладывая угощение по двум тарелкам, Квиллер подумал, что кошки вовсе не борются за свои права, они их принимают как должное. Они точно имеют право на то, чтобы их кормили, поили, ласкали, когда они просят, брали на колени и чистили их туалет… а если что не так, они тут же совершают акт гражданского неповиновения… Тираны!

Оба сиамца так увлеклись содержимым своих мисок, что даже громкий звонок кухонного телефона не смог им помешать.

На этот раз звонила Полли.

– Квилл, ты слышал о ревизии в Содаст-сити? И нашли же время!

– Всё это весьма подозрительно, – сказал он, заглатывая первую чашку кофе и пуская в ход свой обычный цинизм. – Любой гражданин может позвонить в аудиторское бюро штата и настучать на учреждение, этим штатом регулируемое. Помнишь, в одном из университетов велось расследование о злоупотреблении общественными фондами, и тревога оказалась ложной, – постарался анонимный стукач. В случае с Тривильеном может оказаться то же самое – капнул какой-нибудь клиент, который не получил ссуды.

– Это ужасно, – вздохнула Полли.

– Но согласись: лучше вызвать сомнения у вышестоящих органов, чем вломиться в контору с автоматом и изничтожить ни в чём не повинных вкладчиков, – сказал он.

– О, Квилл! Здесь таких вещей не случается.

– Времена меняются, – зловеще предостерег Квиллер.

Последовала пауза, затем она нежно сказала:

– Я так сладко спала этой ночью. Мне как раз требовался такой чудесный отдых днём и такой восхитительный вечер. Я слишком нервничаю из-за дома.

– И напрасно, Полли. Обещаю присматривать за работами и держать тебя в курсе.

– Спасибо, дорогой. До скорого!

– До скорого!

Квиллер налил себе ещё кружку чёрного зелья, которое он называл кофе, и уселся поудобнее, чтобы позвонить в Индейскую деревню.

– Двайт, это Квилл, – спокойно сказал он.

– О господи! О господи! – взвыл рекламный агент. – Что за чертовщина творится! Я ничего не знал до сегодняшнего утра, пока не услышал новость по радио. Тотчас позвонил Флойду домой, но не застал.

– Кто снял трубку?

– Жена. Она разговаривала так, будто ничего не произошло, я подумал, она не в курсе, и не стал её беспокоить.

– Я не видел его жены, когда был там.

– Она сидит обычно в своей комнате: она инвалид – передвигается только в кресле на колесиках. Точно не знаю, но, кажется, она страдает одной из этих новых болезней, у которых длиннющие названия и от которых нет лекарств. Как обидно! Такие деньги, а ей от них никакой пользы.

– Гм-м, – со смесью сочувствия и любопытства пробормотал Квиллер. – Так что же всё-таки произошло? Она сказала тебе, где муж и когда он вернётся?

– Понимаешь, она действительно очень больна и говорит слабым голосом, поэтому разобрать что-либо трудно, я только уловил, что вчера вечером он вернулся домой, а потом снова ушёл. Между нами, но для него, по-моему, в порядке вещей не ночевать дома. В общем, сиделка отобрала у миссис Т. телефон и попросила меня не беспокоить её пациентку. Тогда я спросил, можно ли поговорить с дочерью, но её тоже не оказалось дома. Как я понял, сиделка приходит каждое утро, приятельница – каждый день после обеда, а дочь сидит с матерью вечером и ночью.

– Печально, – сказал Квиллер. – А про события в Содаст-сити ты что знаешь?

– Что и ты, Квилл, я ведь носился задравши хвост, чтобы организовать это вчерашнее шоу на железной дороге…

– И поработал на славу. Всё было прекрасно продумано и согласовано.

– И тут – эта бомба! Поговаривают, что час подозрителен, что это не может быть чистым совпадением.

– А Флойд замешан в политику?

– Почему ты спрашиваешь?

– Нет ли у него врагов среди чиновников из администрации штата? Может, он на выборах поддержал не того, кого следовало?

– Я ничего такого не знаю. Возможно, взятки в разумных размерах он и давал, поскольку без труда получил для своего поезда разрешение на продажу спиртного. Но политика… Нет, политика ему скучна, ведь у неё нет стальных колес и она не бегает по стальным рельсам.

– В сложившейся ситуации мне жаль только тебя, Двайт, – сказал Квиллер. – Будем надеяться, что это ложная тревога.

– М-да… ну… для меня это, конечно, удар ниже пояса. Столько стараний по созданию положительного образа Флойда, и Ламбертауна, и Содаст-сити…

– Ещё один вопрос: Флойд был в поезде во время второй экскурсии, в шесть часов?

– Нет, ему нужно было домой к жене, – по крайней мере, он так сказал! Я же участвовал в обеих поездках и посему наслушался аккордеона на всю оставшуюся жизнь!

– У Арчи штат раскапывает факты, так что, если что-нибудь прояснится, прочтёшь в ближайшем же выпуске. А ты, если что услышишь, не колеблясь поделись этим с сочувственным ухом. И удачи тебе, Двайт, во что бы то ни стало!

– Спасибо за звонок, Квилл. Как насчёт позавтракать вместе на неделе, вот только залижу раны?

На первой странице «Всякой всячины» оказалось не то, что ожидал Квиллер. Заголовок статьи о Прогулочном поезде, напечатанный крупным шрифтом во всю полосу, гласил:

Ламбертаунский кризис замолчали, поместив в нижнем углу страницы коротенькое объявление мелким шрифтом: «С. Б. в Содаст-сити закрыт на ревизию». Никаких тревожных сообщений, – по-видимому, главный редактор решил не давать вкладчикам повода для паники. Такова была газетная политика маленького городка. Райкер, опытный журналист, привыкший работать в ежедневных изданиях мегаполисов, предпочитал заголовки, бросающиеся в глаза, такие, от которых у читателя останавливалось бы сердце и волосы вставали бы дыбом; Джуниор Гудвинтер, родившийся и выросший в четырёхстах милях к северу откуда бы то ни было, имел другие понятия, коренившиеся в местных обычаях. Он всегда говорил: «Не стоит сгущать краски».

Квиллер размышлял об этих принципах в закусочной «У Луизы» за бутербродом с ветчиной. Вдруг в кафе вломился Роджер Мак-Гйлливрей и бросился к столику Квиллера.

– Ты, видимо, удивляешься, почему мы как следует не осветили это событие? – скороговоркой выпалил молодой репортер.

– Так и есть. Удивляюсь. Так почему же?

– Потому что освещать было нечего! Джуниору в комиссии устроили обструкцию, а со мной в Помойке никто даже не пожелал разговаривать! Две правительственные машины стояли позади здания ламбертаунской конторы, а на дверях висело объявление с какой-то официальной бредятиной. Сами двери были заперты изнутри и снаружи, и эти сволочи не обращали никакого внимания на мой стук. Они также отказались разговаривать по телефону, когда я позвонил в контору из будки. Перед уходом я снял фасад здания и нескольких старых чудаков, которые стояли на тротуаре и о чём-то растерянно беседовали. Ещё снял крупным планом объявление и номер правительственной машины… Ну, каково для блестящего фотожурналиста? – закончил он с горькой усмешкой.

– Фотографии не напечатаны, – сказал Квиллер, постукивая по столу газетой.

– Знаю, но следовало хоть что-нибудь представить в доказательство того, что я там был.

– А через окно ничего не было видно?

– Только бухгалтеров на рабочих местах, и всё. Но потом я потолковал с этими старыми чудаками и добыл немного уличной информации, которую и представил, но её тоже не напечатали.

– Может, позже, – ободрил его Квиллер. – Так что сказали старики?

– Прежде всего, им нравится Флойд. Он местный и был в средней школе капитаном футбольной команды. Начал работать плотником и сделал миллионы. Им нравятся проценты, которые он платит. Им нравятся электропоезда в вестибюле. Они считают подобные вылазки гадюк из администрации штата подлыми и, может даже, неконституционными. Они не доверяют правительственным службам.

– А ты пытался связаться с секретаршей Флойда?

– Да, но безуспешно. Когда я спросил про неё у стариканов, они захихикали, словно школьники. Но потом сказали, что она живет в Индейской деревне, куда я и позвонил. Никто не ответил. Я поехал к Флойду. Его дома не оказалось, и никто со мной говорить не стал, даже дверь приоткрыли не больше чем на дюйм. Это был абсолютно потерянный день, Квилл. В такие дни мне хочется вернуться обратно в школу и снова преподавать историю детям, которым на неё глубоко наплевать.

После разговора с Роджером Квиллер направился по своим делам в центр города. Как обычно, его то и дело останавливали незнакомые люди, читавшие «Перо Квилла» или узнававшие его по фотографии вверху колонки. Они всегда хвалили его стиль или его усы (необязательно именно в этом порядке). Поначалу он поощрял читательские отзывы, надеясь узнать, что хорошо, а что плохо в его работе, однако ожидания не оправдались, потому как отзывы были примерно следующего содержания: