Василий Ардаматский - Опасный маршрут

Василий Ардаматский

Опасный маршрут

Глава первая

Передо мной – довольно пухлая папка с надписью «Дело». У этого «Дела» есть свой номер, и состоит оно почти из двухсот страниц, аккуратно подшитых и подклеенных. Поперек папки стелется размашисто-небрежная резолюция: «В архив»

И эта аккуратная папка и резолюция «В архив» никак не вяжутся в моем представлении с тем, что рассказывает мне об этом деле сидящий передо мной совсем еще молодой человек с умными, усталыми глазами… Рассказывая, он то и дело внезапно умолкает, открывает папку, отыскивает нужную страницу, всматривается в нее, и на лице у него появляется недовольное выражение, будто то, что он прочитал, ему либо непонятно, либо почему-то не удовлетворяет его. Тогда он закрывает папку и отодвигает от себя, чтобы через несколько минут снова взять ее в руки. Потом я понял: да, этот человек никогда не сможет равнодушно читать страницы дела, и ему всегда будет казаться, что сухой, протокольный текст, густо заполнивший страницы документов, всего не расскажет, ибо в этой папке была частица жизни этого человека, его сердце и нервы…

Пододвинув папку ко мне поближе, он сказал:

– В общем, здесь есть всё, кроме… – Он недоговорил, помолчал, махнул рукой и рассмеялся: – В общем, здесь всё.

Я открыл первую страницу дела…

«Телефонограмма. № 1/ПО. Принята в 4 ч 17 м.

Из Лесной.

Вернувшийся из ночного колхозник артели „Рассвет“ Петруничев Илья Семенович сообщил, что в два часа ночи в районе Черного бора кружил самолет, который затем улетел на запад.

Передал дежурный райотдела РКМ…

Принял дежурный Управления госбезопасности…»

«Телефонограмма. № 2/ПО. Принята в 4 ч 21 м.

Из штаба ВВС округа.

В 2 ч 24 м в 70 км от Черного бора нашими истребителями сбит самолет неизвестной принадлежности. Идет выяснение.

Передал дежурный по штабу…

Принял дежурный Управления госбезопасности…»

«Телефонограмма № 3/ПО. Принята в 17 ч 42 м.

Из Управления милиции города.

На восточной окраине города возле 101-го почтового отделения обнаружен оставленный владельцем мотоцикл ижевской марки № 1207. Машина зарегистрирована в Лео ном районе.

Передал начальник оперативного отдела РКМ…

Принял дежурный Управления госбезопасности…»

Все эти телефонограммы были приняты в один и тот же летний день 195… года.

И вот я перелистываю дело – страницу за страницей.

1

Самолет летел в бездне ночного неба. Летел он, словно забытый землей. Радиомаяки не подавали ему сигналов. Авиационные диспетчеры, обязанные беспокоиться о всех самолетах, об этом самолете даже не думали. Аэродромные радисты переговаривались с радистами всех проносящихся сквозь ночь машин, а с радистом этого тяжелого корабля они связи не держали.

Другие самолеты летели с зажженными сигналами, и людям с земли казалось, что в черном небе плывут разноцветные звезды. А этот летел, погасив огни, летел на огромной высоте, и его никто не видел и не слышал.

Разбейся этот самолет, и никто не узнал бы ни имени погибших, ни даже того, какой стране принадлежал самолет. У членов экипажа в карманах не нашли бы документов, а на обломках крыльев не оказалось бы опознавательных знаков. На штурманской карте не был бы обнаружен маршрут полета, и нельзя было бы даже установить, откуда и куда летела эта машина.

Впрочем, у единственного пассажира самолета документы были бы найдены, но люди с недоумением гадали бы – кто же он, этот человек, ибо в их руках оказалось бы сразу несколько документов, все на разные фамилии, но с фотографией одного и того же сорокалетнего мужчины, с красивым, мужественным лицом и удивительно спокойными глазами…

Но с самолетом пока ничего не случилось, и он продолжал лететь в бездне ночного неба. Одинокий пассажир – обладатель нескольких документов – дремал, откинувшись на спинку сиденья, зажатого в тесном отсеке позади пилотской кабины.

Перед лицом пассажира замигал красный глазок сигнальной лампочки – летчик хотел разговаривать с пассажиром. Ленивым движением пассажир взял с коленей радионаушники.

– Слушайте! Слушайте! – Голос у летчика низкий с хрипотцой, наушник с ним еле справляется, и пассажир напряженно вслушивался. – Сейчас один час семнадцать минут. Начинаю снижение. Через десять минут можете снять кислородную маску и готовиться к прыжку. Через сорок минут будьте готовы прыгать.

Красный глазок еще раз мигнул и погас. Пассажир посмотрел на часы…

Одновременно с этим на земле посмотрел на часы молоденький офицер, посмотрел и торопливо записал время – наконец-то земля увидела странный самолет. Это была уже советская земля. Локаторный пост воздушной службы нащупал самолет невидимым лучом, и на экране поста самолет возник еле приметной движущейся точкой. Тотчас же зазвонили телефоны, и по проводам в разных направлениях полетели стремительные слова приказаний…

Самолет снижался быстро. У пассажира заломило в ушах, и он перестал слышать гул моторов. Посмотрев еще раз на часы, он сорвал с лица маску. Видимо, самолет находился еще на большой высоте – пассажиру стало трудно дышать: он судорожными глотками захватывал воздух открытым ртом и испуганно смотрел перед собой, точно боясь, что он вот-вот умрет от недостатка кислорода. Его рука уже потянулась за маской, но в это время дышать стало легче, и он бросил маску за спинку сиденья.

Несколько минут пассажир сидел неподвижно. Матовый круг в стене отсека скупо освещал его напряженно-сосредоточенное, как у глухого, лицо, на котором тугая кислородная маска оставила красные полосы. Лицо его было не только красивое и мужественное, но и умное. Высокий, выпуклый лоб обрамляли густые каштановые волосы, на висках чуть тронутые сединой. Прямой с маленькой горбинкой нос. Волевой подбородок. Пристальные серые глаза. До сих пор он был укутан в меховую полость, а сейчас он ее сбросил и оказался в поношенном сером пиджаке, под которым виднелась вышитая украинская рубашка. Мятые брюки были заправлены в простые сапоги.

Под потолком вспыхнула яркая лампочка. Пассажир, не вставая с кресла, раздвинул ноги, согнулся и начал отвинчивать замки люка, вделанного в пол отсека. Затем он встал, поднял с пола туго набитый рюкзак и тщательно приладил его на спине. Он даже попрыгал, чтобы проверить подгонку заплечных ремней. Потом он вытащил из-под кресла плоский ранец с парашютом и, перепоясавшись ремнями, приладил его на груди. К поясу он пристегнул лопатку с коротким черенком.

Лампочка под потолком замигала. Пассажир рывком открыл люк – в отсек ворвался рев моторов, в лицо пассажиру упруго ударил воздух. Он сдвинул на глаза автомобильные очки, опустился на колени и быстрым, ловким движением, головой вперед, нырнул в люк…

2

Душной августовской ночью сорок первого года на Западном фронте произошло трагическое событие, стоившее жизни многим советским воинам. В штабных документах оно было зафиксировано весьма кратко: «Саперная рота лейтенанта Окаемова почти полностью погибла при выполнении боевого задания…»

А произошло это так.

Лейтенант Окаемов получил приказ – ночью перебросить роту на противоположный берег реки и заминировать прибрежную полосу.

Переправлялись на лодках. Лейтенант Окаемов стоял на носу первой лодки. В мелкой ряби быстрой реки дробились и таяли звезды. На западе черное небо было словно приподнято – там над горизонтом шевелилось багровое зарево войны. Где-то совсем неподалеку торопливо било одинокое орудие; когда оно умолкало, можно было услышать беспорядочную винтовочную стрельбу. Из всей роты один Окаемов знал, что означали эти звуки, – там, правее леса, у берега реки, остатки нашего полка из последних сил сдерживали атаки гитлеровцев, рвавшихся к прибрежной полосе. «На рассвете они двинут танки, – сказал Окаемову командир дивизии. – И если вы не успеете заминировать полосу от реки до леса, противник отрежет остатки полка и выйдет нам в тыл»…

Над рекой на небольшой высоте пролетел вражеский самолет, развесивший в небе гирлянду световых авиабомб. От их белого света река стала молочной. Окаемов посмотрел на белые лица своих солдат, встретился с их испуганно ждущими взглядами и поспешно отвернулся. Вражеская артиллерия начала обстреливать реку. Первые снаряды вскинули белые гейзеры воды у покинутого саперами берега. Невидимый в ночном небе вражеский самолет, вероятно, корректировал огонь: следующих два снаряда накрыли лодку, замыкавшую строй плывущих, – в мгновение не стало видно ни лодки, ни тех, кто был в ней. Окаемов увидел, как ниже по течению реки из воды показалась чья-то голова и тотчас исчезла.

Но вот лодки уткнулись в песчаную отмель, и саперы, толкая друг друга и тихо переругиваясь, сбежали на берег. К Окаемову подошли командиры отделений.

– Мины оставим здесь, – тихо приказывал Окаемов. – Здесь же остается отделение Пушнова. Все остальные заходим в лес на глубину сто метров и занимаем рассредоточенную оборону. Отрыть индивидуальные окопы. За лесную группу отвечает сержант Гурко. Никаких действий без моего приказания. Я иду на связь с полком. Ясно?