Эмили Родда - Дело о черных жемчужинах

Эмили Родда, Роберт Секстон

Дело о черных жемчужинах

Глава I

Хлам и сокровища

И вдруг я понял, что от обиды колочу подушку кулаками. И, что еще хуже, разговариваю вслух сам с собой.

— Первый день школьных каникул. И чем я занимаюсь? Может, веселюсь, как все ребята в Рэйвен-Хилле? Ничего подобного. Кто угодно, только не я. Вместо этого я торчу здесь и навожу порядок в этой дурацкой комнате!

Наверное, последние слова я просто выкрикнул, потому что мама услышала меня из прихожей.

Она осторожно постучала в дверь.

— Том, ты там один, без друзей? — спросила она несколько озабоченно. — Ты ведь помнишь, что Брайен сказал. Сначала ты должен убрать комнату, а потом заниматься другими делами.

Немного смущенный, я открыл дверь и сообщил, что один.

Она засмеялась. Я понял, что это ее успокоило. Ей не хотелось, чтобы мой отчим опять нашел лишний повод орать на меня. Особенно при посторонних.

— Ты должен следить за собой, Том, — посоветовала она. — Знаешь ведь, что говорят о людях, которые беседуют сами с собой. — И она удалилась, посмеиваясь над своей маленькой шуткой.

Это разозлило меня еще больше. Сначала Ник Контеллис не платит мне так, как надо. Теперь вот надо мной подшучивает родная мать.

Я захлопнул дверь и бросился на кровать. Потом включил радио погромче на случай, если снова заговорю вслух с самим собой.

Я не злился на маму. Я был зол на Брайена. Это он одержим идеей приучить меня к порядку. Он уверен, что только так можно стать порядочным человеком и все такое прочее.

— Ты ничего не добьешься в жизни, если не будешь аккуратным и организованным. — Так он говорит почти каждый раз, как меня видит. Наверное, он воображает, что преподавать, как он, историю древнего мира в старших классах школы — это большой успех.

Накануне вечером он явился в мою комнату и накинулся на меня, как одержимый.

— У тебя тут свиной хлев! — кричал он. — Это ужасно!

Потом он успокоился и перешел на свой менторский тон.

— Хорошо, Том. Ты просто будешь сидеть дома и убираться. И не выйдешь отсюда, пока не наведешь порядок в комнате. Ты меня понял?

Я пожал плечами и повернулся к нему спиной. Я прекрасно понимал, что мне придется сделать то, что он приказывает. Но меня не заставить полюбить это занятие! Или делать вид, что мне это нравится.

— Это стоит сделать ради конечного результата, Том, — сказал он перед уходом.

Я было обрадовался, что он имеет в виду причитающиеся мне карманные деньги, но — как же, дождешься от него!

Брайен всегда не в духе. Но в тот вечер у него было особенно отвратительное настроение. По дороге домой он остановился купить бутылку вина, — наверное, они с мамой собирались отметить начало каникул. И пока его не было, кто-то забрался в машину и стащил его кейс.

В течение всего последнего месяца в Рейвен-Хилле орудовала какая-то шайка, они вскрывали машины и воровали вещи. В полиции считали, что это дело рук подростков, которые охотятся за деньгами, драгоценностями, солнечными очками и всякой ерундой. Они сказали Брайену, что его выпотрошенный кейс, вероятно, скоро найдется где-нибудь неподалеку. Так обычно случалось.

Надо было его слышать, когда он вернулся домой из полиции.

— Малолетние преступники! Воры, вандалы, для них нет ничего святого!

А потом он, конечно же, сразу переключился на меня и мою комнату. Послушать, что он несет, так можно подумать, что жить, как тебе нравится, в собственной комнате и обрасти при этом небольшим беспорядком — это почти то же самое, что воровать и ломать деревья на улице.

— Ты узнаешь, что значит быть добропорядочным гражданином и достойным членом нашей семьи, — орал он, — даже если это будет последнее, что мне доведется сделать в этой жизни!

Я помню, как он при этом грозно хмурился и грозил мне пальцем.

— Скорее это последнее, что я сделаю в этой жизни, — проворчал я себе под нос, опять ударив подушку.

Я так ждал этой недели абсолютной лени и безделья. Она была нужна мне. Наша команда — АО «Великолепная шестерка» — рассчитывала заработать деньги: привести в порядок дом, предназначенный для продажи, — и поэтому вся вторая неделя каникул была уже расписана.

Я попытался объяснить это Брайену, но получилось только хуже.

— Если ты можешь убрать чужой дом, — негодовал он, — то тебе ничего не стоит сначала привести в порядок свою комнату. Доброе дело можно начать и в собственном доме.

Брайен, кажется, не понимает, что работать за деньги совсем не то же самое, что работать даром дома.

Я огляделся. В моей комнате царил чудовищный беспорядок. Я вынужден признать это. Но мне-то все равно. Почему же кому-то есть до этого дело?

— Это расстраивает твою мать, — всегда говорит Брайен.

Ну да, расстраивает. Мама любит, когда все в порядке.

Только поэтому я и взялся за уборку. Поэтому и еще потому, что знал: если я не приведу комнату в порядок, мне торчать здесь целую неделю.

Брайен вручил мне большой пластиковый пакет для мусора.

— Надеюсь, сюда все поместится, — язвительно заметил он, оглядев завалы на столе и на полу. — Никогда не видел столько всякого хлама. Просто выброси все, Том. Ты почувствуешь себя гораздо лучше, поверь мне.

Хлам? Какая наглость с его стороны! Мои вещи, может, и правда хлам для него, но мне они нужны. Почти все это я собирал с самого детства. Они мне дороги как память.

Я стал бродить по комнате с мешком в руках, выискивая, чем бы пожертвовать, чтобы Брайен успокоился.

Вот, например, под кроватью недоеденный сандвич, может, даже с арахисовым маслом. Можно выбросить.

Два высохших яблочных огрызка. Одинокий спортивный тапочек, мне он уже мал. Несколько пустых пакетов. Шесть высохших фломастеров без колпачков. Обертки от шоколадных батончиков. Все это отправилось в мешок.

А потом я нашел упаковку бисквитов, которую мне вручили в Мэлле в позапрошлом году. Воздушные и шоколадные пирожные. Я попробовал одно, но, к сожалению, их уже нельзя было есть.

В мешок. Какая потеря.

Попадались и ценные вещи. Движущийся вагончик, сделанный из спичечного коробка, который мне подарил папа, когда я был маленьким. Он сказал мне, что когда-то его отец подарил ему эту игрушку. Я очень обрадовался находке.

Потом я нашел свой первый журнал комиксов «Фантом», а я-то думал, он приказал долго жить. А под грудой старых альбомов с моими эскизами обнаружилась совершенно новая, нераспечатанная коробка с угольными карандашами. Это стоит денег.

Деньги. На карманные расходы. Это то, чего у меня не было. Как и возможности их добыть. По крайней мере, до следующей недели.

Я сел на кровать и опять погрузился в невеселые раздумья. Итак, я в тоске, подавлен и унижен. Три вещи, которые я ненавижу больше всего на свете. И перемен не предвидится.

Как же я ошибался! Перемены предстояли, и очень скоро. И надо заметить: сидя в своей комнате, я и не думал, что грядут невероятные события. Даже и мысли такой не было.

Глава II

Началось

Я ужасно устал от уборки. И начал тупо листать свои старые альбомы с эскизами.

Животные, мультики, пейзажи — и люди. Я уже забыл, как много рисовал людей. Масса эскизов. Моя семья, люди, которых я видел на улице, ребята из школы…

И несколько дюжин эскизов «Великолепной шестерки» — Лиз Фри, Санни Чан, Ник Контеллис, Элмо Циммер и Ришель Бринкли. Вот они, снова и снова, — в основном портреты, но иногда попадаются сюжетные рисунки.

Я листал альбомы со все возрастающим интересом. С ребятами меня связывало многое. Особенно с тех пор, как мы основали акционерное общество «Великолепная шестерка».

Ох, и доставалось нам! Слишком часто наши разнообразные занятия так или иначе грозили всякими неприятностями. Но это было весело. Мне не нравится, когда все тихо и спокойно. Меня это раздражает. Такое чувство, что я живу как-то наполовину.

Я перевернул страницу, и с нее на меня взглянула Ришель в позе модели. Вот Ришель любит, когда все спокойно. Ей так больше нравится. Ноготки на ручках не придется ломать.

Я сделал множество портретов Санни. Она получилась лучше, чем остальные. Когда рисуешь Санни, нужно передать переполняющую ее энергию. Если портрет не будет полон жизни, это не Санни.

Еще страницы, еще лица.

Вот Лиз, мягкая, улыбающаяся, восторженная, иногда с тетрадкой под мышкой, вечно в стремлении всех организовать.

И Элмо — с характерным квадратным подбородком и вьющимися волосами, на рисунках он, как обычно, молча сидит и слушает. Многие из его портретов потом поместили в «Пере», местной газете, которую издает его отец. По четвергам «Великолепная шестерка» занималась ее доставкой жителям Рейвен-Хилла.

Ника Контеллиса я рисовал мало. И рисунки эти по большей части были неудачными. Мне было неловко за них. Скажем так. Они были, как он, — гладкие, безупречные, слишком спокойные, кроме того, дорогая одежда и все такое прочее.