Дикие груши - Магомед-Расул Расулов
На большом деревянном подносе возле тарума лежали румяные булочки. А бабушка, закатав рукава платья выше локтей, то и дело доставала из корыта колобочек теста и опускала его в раскаленный тарум, привычно пришлепывая к внутренней стенке. Бабушка раскраснелась, глаза ее светились. Омару показалось, что он еще никогда не видел ее такой счастливой…
Три раза в неделю бабушка пекла хлеб для односельчан. В ауле была своя пекарня. Но ни у кого не получался такой вкусный хлеб, как у бабушки Маржан.
Хлеб, испеченный в пекарне, через день-другой черствеет и теряет вкус. А бабушкиному хлебу хоть бы что! И на третий день он все еще мягкий и вкусный. Женщины, занятые днем на работе, посылали к бабушке своих детей с тестом и охапкой дров. И бабушка старательно пекла хлеб для всех. В эти дни во дворе, в саду и даже в самом доме все казалось пропитанным ни с чем не сравнимым ароматом свежеиспеченного хлеба.
Перехватив взгляд Омара, старушка, которая стояла возле подноса с хлебцами, поманила его рукой и протянула розовую булочку.
— Спасибо! Я не голодный, — смутился Омар и отвернулся. Он опять говорил не то, что думал.
— Да ты только попробуй.
— Не хочу! — Омар вопросительно посмотрел на бабушку.
— Бери, внучек, бери! От хлеба никогда не надо отказываться. Не стесняйся. Все знают: голодных теперь нет.
— Ну почему нет? В других странах есть. Я вот читал, что каждую минуту на земле погибают от голода сорок детей. — Омар взял булочку и почувствовал, как ее тепло передается через руку всему телу.
— Да что ты говоришь, внучек? — Бабушка распрямилась над тарумом. Рука ее с тестом замерла в воздухе.
— Я про это в «Пионере» читал.
— Где, где? — Старушки повернулись к Омару.
— В журнале нашем пионерском, — важно пояснил Омар.
Бабушка задумчиво покачала головой и непривычно медленно склонилась над тарумом. Наверное, она вспомнила что-то давнее и печальное. А вслух произнесла слова, не очень-то Омару понятные:
— Да-а, только голодный знает истинную цену хлеба.
* * *
С утра бестолково послонявшись по двору, Омар решил все-таки найти девочку-синичку. На маленьком аульском годека́не[7] босоногий мальчишка, запрокинув голову, запускал в небо стрелу из самодельного́ лука.
— Видал, как высоко! — улыбнулся он Омару.
Стрела и вправду взмыла ввысь легко и сильно.
Омару понравился ловкий и веселый крепыш.
Когда стрела вернулась на землю, Омар поднял ее и протянул мальчику.
— Ты не можешь проводить меня к садику? — попросил Омар мальчика.
— К какому садику?
— К детскому, конечно.
— А где он?
— Это я у тебя спрашиваю, где.
— У нас нет никакого детского садика, — пожал плечами мальчик.
— Не может быть! Ты что-то путаешь.
— Не веришь — не надо.
И мальчик принялся снова старательно прицеливаться в небо.
— А воспитательницу детского сада ты знаешь?
— Какую еще воспитательницу?
— А кто же присматривает за детьми, когда родители на работе?
— За младшими следят те, кто постарше. Очень просто.
— Совсем не просто! Не у каждого ведь есть старший брат или сестра.
— Ну и что же! Соседи, бабушки и дедушки есть у всех.
— Разве они обязаны следить за чужими детьми?
— Сам ты чужой! «Обязаны», «чужие»…
Мальчишка словно бы перестал замечать Омара. Он прицелился и запустил стрелу в пестрого петуха. Стрела пролетела мимо. Петух издал недовольное «ко-ко-ко», но даже не пошевелился.
Омару не оставалось ничего другого, как двинуться дальше. Тоже мне еще, босоногий воин! Темнота!..
Здесь, в ауле, все какие-то странные. И дедушка. И Карим. И Муртуз. И даже его любимая бабушка…
Только одна Синичка… В характере у нее что-то такое, чего недоставало Омару. Он это понимал. Но ему все равно не было обидно…
* * *
Не заладится так не заладится! Бессмысленный день тянулся и тянулся. Ничего не происходило. Девочка-синичка больше не появлялась. Где ее искать, было неизвестно.
Омар бестолково бродил по саду, так и не придумав себе занятия. И еще настроение почему-то отвратительное. Вроде бы он и не сделал ничего плохого, а вот скверно на душе, и все тут!
Синичка мило и простодушно сказала: «Я ужасная засоня! Меня всегда мама будит!» А он целую историю сочинил, чтобы не подумали, что он проспал. Зачем? Что тут такого?
И с этим босоногим он, конечно, нелепый разговор завел. Вот и получил. Мальчишка ведь потом и разговаривать с ним не захотел.
Скоро из леса вернется дедушка. Что он ему скажет?
Омар с завистью посмотрел на муравьев, деловито снующих вокруг своей высокой кучи. Хорошо им! Все дружно что-то делают. Никаких тебе забот и сложных отношений.
Спускался вечер. Лучи солнца прощально задержались в верхушках липы, под которой стоял Омар. В просторном пустом дворе привольно гуляли белоснежные куры, опекаемые красивым пестрым петухом. В него стрелял из лука босоногий. Как же тогда Омар не узнал своего петуха? Он бы за него непременно заступился. Большущий петушиный хвост напоминал сейчас семицветную радугу. Теперь петух важно прохаживался между курами, высоко подняв голову с ярко-красным гребешком-пилой. Хозяин, да и только! Но не слишком ли он самодовольный?
Омар залез на муравейник и бросил в петуха шишку. Куры шарахнулись в разные стороны. Петух остановился, оглядел кур, взмахнул крыльями, сердито произнес «ко-ко-ко» и посмотрел на Омара.
«Это он потому такой смелый, — подумал Омар, — что никому ничего лишнего не сказал. Совесть у него спокойная».
— Омар! Ты разве не видишь, куда встал? — раздался сзади голос дедушки.
Омар и не заметил, как дедушка появился в саду. Хасбулат шел торопливо, заложив руки за спину, и от этого казалось, что он хромает больше обычного.
Омар несильно топнул ногой:
— Ничего, муравейник крепкий. Не развалится!
— Еще бы не хватало, чтобы он развалился, — рассердился дедушка и сдернул внука с муравейника. — Нечего насекомых пугать! Делом лучше бы занялся.
— Да я сегодня и так… Я дяде Муртузу помогал.
— Где?
— У источника. Мы с ним плиту для очага его соседу принесли. Все видели!
— Это хорошо, что помогал. Только зачем это твое «все видели»?
— Скажи, дедушка, Карим был с тобой в лесу? — Омару стало неловко, и он спешил переменить разговор.
— Был, был. Без него я бы так быстро не управился с работой.
— Я тут еще и другим помогал.
— Молодец! Кому же?
— Ну, де-дев… — Омар
