Александр Батров - Завтра - океан
Глядя, как девочка резво, по-дельфиньи плещется в воде, Матвей Корнеевич отложил в сторону кисть, которой красил борт шаланды, и негромко произнес вслух странное имя:
— Энка!
Нине, выходящей из воды, послышалось, будто Матвей Корнеевич позвал ее.
— Я слушаю вас, дядя Матвей! — радуясь случаю познакомиться с ним, крикнула Нина.
— Разве ты Энка? — спросил Матвей Корнеевич. — Ты Нинка. И Алешу я знаю.
— А я думала, вы совсем не знаете нас…
— Как не знать — ведь соседи, — вытряхивая из трубки пепел и вновь набивая ее табаком, ответил моряк.
Тем временем Нина пристально рассматривала сапоги Матвея Корнеевича.
— Дядя, — краснея, выговорила она, — вы извините… Очень толстые у вас подошвы.
— Ничего, подходящие.
— Можно их посмотреть?
Прежде чем ответить, Матвей Корнеевич с некоторым удивлением взглянул на девочку, а затем, дружески хлопнув ее по плечу, сказал:
— Ой, и хитрая ты девчонка!
Нина смутилась.
— Ладно, гляди, — улыбнулся Матвей Корнеевич. — А лучше и не гляди: это я у вас повозился.
— Вы?
— Я.
— Спасибо, дядя Матвей!
— Не за что, — махнул рукой Матвей Корнеевич.
Вечерело. На теплоходах зажглись рейдовые огни. Вдоль берега пронесся рыбацкий сейнер «Отважный». Замигали то ярко-зеленым, то ярко-красным лампы маяка.
— Красивые огоньки, — глядя на них, промолвила Нина. — Они, наверное, что-нибудь говорят.
— «Добро пожаловать!» — говорят они. Душа радуется, когда видишь их после дальнего рейса.
Матвей Корнеевич улыбнулся, осторожно погладил девочку по голове шершавой рукой и сказал:
— Ну, Нина, до завтра!
А мальчишки все не возвращались. День прошел зря. Нина собралась было уже уходить домой, как вдруг заметила Алешу, Васю и Шевчука с драгоценной ношей — тремя досками в руках. Нина бегом бросилась к ним навстречу, радостно сообщая:
— Алеша, Вася, я узнала: наш таинственный друг — дядя Матвей.
— Неужели он?
— Он, ребята!
— Здорово! — обрадовались мальчики.
— Это нужно ценить. Ведь мы мечтали познакомиться с ним. Он настоящий, бывалый моряк.
— Партизан!
— Здорово!
— Нина, зажги свет и занеси доски, — попросил Алеша.
Нина зашла в домик и зажгла фонарь «летучая мышь».
— Сюда, сюда! — громко и радостно закричала она. — Глядите.
На полу лежали доски, фанера и новая пила. На одном фанерном листе было написано мелом: «Видите, шефы вас не подвели».
— А я купалась и не видела, когда все это привезли! — смущенно призналась Нина.
— Молодцы шефы! — крикнул Вася Херсоненко. Он взял фонарь из рук Нины и, высоко подняв над головой, торжественно произнес: — Через два-три дня наша водная станция будет готова. Только нам еще придется крепко потрудиться, ребята!
— Есть, Вася!
Всеми звездами неба и всеми огнями порта светила южная ночь.
В воскресенье, как только начали гаснуть последние утренние звезды, строители водной станции собрались на берегу. Работа шла весело, споро. К полудню достроили крышу. Укрепили флагшток на вышке. Теперь оставалось немного — побелить стены, смастерить тент из парусины.
В фабричных гудках, рокоте портовых кранов и напеве весенней легкой волны промчался день, солнечный, быстролетный. Алеша Чижиков, беливший стены, устало отложил кисть в сторону.
— На сегодня хватит, — сказал он. — Завтра обязательно закончим.
— Давайте сегодня! — предложил Шевчук. — Поработаем при свете фонаря.
— Верно! А сперва отдохнем и поужинаем, — добавила Нина.
Она развела костер и поставила на огонь чайник. Все подсели к костру, усталые, запыленные. Неожиданно поднялся Алеша:
— А что, если крыша протекает?
— Быть не может! — возразил Липецкий. — Посмотри, какая она прочная, красивая.
— Вот было бы здорово, если бы пошел дождь! — сказал Шевчук. Сразу бы узнали.
— А мы обойдемся без дождя. — Вася Херсоненко оживился.
— Как же так?
— Очень просто: будем лить воду из ведра, морскую, — ответил Вася.
После чая Алеша взобрался на вышку. Сименцул в цинковом ведре таскал морскую воду. Нина привязывала к ведерной дужке веревку и кричала, как грузчики в гавани:
— Вира помалу!
Алеша поднимал ведро и с силой опрокидывал на крышу. Вылили десять полных ведер. Все было хорошо. Крыша не протекала. Вылили еще шесть. Все было в полном порядке. И еще два…
— Вода! — крикнула Нина тревожно.
Все торопливо вбежали в помещение водной станции. С потолка падали капли. Одна из стен потемнела от сырости.
Вася поглядел на Алешу, Алеша — на Васю. Оба не произнесли ни одного слова. А вода просачивалась. Определить место течи было невозможно.
— Придется законопатить по-корабельному, — наконец заговорил Алеша. — Все швы до единого.
— Значит, не закончим завтра? — упавшим голосом спросила Нина.
— Нет, еще два-три дня. Сами виноваты… — с грустью признался Вася.
13
Петр Ильич не ошибся, когда сказал Алеше и Нине, что видел на берегу неразлучную тройку. Притаившись за высокой скалой, мальчики жадно следили, как идет строительство водной станции.
У стен, выложенных из камня-ракушечника, пестрели майки Алеши, Васи и Нины. Иногда слышалась песня.
— Не понимаю, зачем мы сюда приходим? — спрашивал Вадя и сурово глядел на Бориса.
— Интересно… А вот про вышку они забудут… Куда им! Моряки! — не слыша товарищей, угрюмо бормотал Борис.
— Верно, Вадя, ты прав: зачем мы сюда приходим? — сердился Коля, притаившийся у скалы.
— А Нина, Нина!.. — кричал Борис. — Глядите, и мореплаватель, и плотник… Вся в стружках… Знаете, я ей кактус в прошлом году подарил. Редкий… Теперь жалею. И Колосов здесь. Тот, что боится всплеска морской воды! Эх, ребята, на кого они нас променяли!
— Хватит тебе, Борис, петушиться! Никто не станет нам кланяться! — разозлился Вадя.
— Станут, станут, головой отвечаю!
— Головой ответишь? — еще больше разозлился Вадя. — Головой? Ну, тогда дай расписку, что отвечаешь головой.
— Какую расписку? — насторожился Борис, чувствуя что-то недоброе в словах Вади.
— Боишься? Ну вот, Коля, сам видишь, какой у нас капитан!
Борис с достоинством поднял голову.
— А команда у меня — сплошные нытики! Вадя, иди мириться с Ниной… Эх ты, корабль пустыни!
— А ты бегемотище!
— Повтори-ка, что ты сказал!
— Нет, ты повтори!
— Хватит! Ну вас, дошкольники! — как всегда примиряющим тоном сказал Коля. — Давайте лучше больше сюда не приходить.
— И не будем! Зачем приходить? Еще увидят и скажут, что мы завидуем им. Правильно, Коля!
Но все же они приходили сюда, на берег Отрады. Приходили каждый день.
И однажды, придя на свой наблюдательный пункт, они увидели карикатуру — круглое лицо Бориса, нацарапанное на камне, по-видимому, осколком стекла. На голове карикатурного изображения, наподобие пучков волос, были выведены строчки:
Невольно
к этим
грустным
берегам
меня
влечет
неведомая
сила
— Нина! — сжав губы, сказал Борис. — По почерку узнаю.
Даже Вадя, который был не прочь примириться с Ниной, на этот раз возмутился.
А Коля молчал, моргая глазами, словно в них попали песчинки.
— Теперь мы ее проучим! — решительно заявил Борис. — Отомстим? Мишку Пахомова с Каретной забыли? Забыли. Тюфяки мы соломенные! Борис с укором поглядел на друзей, словно они одни были во всем виноваты. — Вот что, Коля. Сможешь ли ты наловить к вечеру штук шесть кошек?
— Смогу, — сказал Коля. — А что?
— Мы их спустим к ней в форточку! Ночью. Пускай наберется страху…
— Нет, так мстить низко! — решительно отказался Вадя.
Коля, отвернувшись, глядел на море.
— Ну, тогда я сам все сделаю! — решительно заявил Борис. — И сегодня же ночью.
— Эх ты, капитан над кошками! — горько усмехнулся Вадя. — Надо придумать что-нибудь другое… Ну, например, тоже карикатуру.
— Нет, кошки лучше! Подумаешь! Поколотить ее нельзя — девочка. Напугать нельзя — низко… Так всякие Нины и Мишки на голову сядут, да еще и погонять будут!. Давайте сотрем это творчество!
Но они ошиблись. Не Нина, а Валерий Стуржа, случайно обнаруживший тайное укрытие неразлучной тройки, вырезал карикатуру на береговой скале.
14
Бориса, Колю и Вадю недаром прозвали неразлучными друзьями. Их всегда видели вместе. Втроем они готовили уроки. Втроем ходили в кино. Но в последнее время Борис, казалось, избегал своих товарищей. Возвращаясь из школы, он сидел дома, уткнувшись в книгу.
Правда, когда во дворе раздавался условный свист щегла, он все же выходил, но вид у него был грустный. Он молчал и почему-то не глядел на товарищей.
