Георгий Северцев-Полилов - Под удельною властью
— Истинно так… Лишние тяготы Новгород только из-за них несет…
— Не надо нам Давида! Вон его из Торжка! Пусть уходит к отцу в Киев! — заговорили третьи.
— Зовите на вече князя Святослава! Пусть выслушает наше решение!
Трепещущий Святослав скоро появился среди толпы.
— Коли Осударь Великий Новгород желает, я сниму брата из Торжка и пошлю к родителю в Киев!.. — согласился он.
— Пошли сейчас! Не медли! — кричали новгородцы. Святослав на другой день сместил своего брата Давида и отослал в Киев.
Но этим недовольство новгородцев против своего князя не окончилось. Народ все время волновался. Преданные Андрею люди разжигали страсти толпы. Всюду — на торжищах, площадях — шли разговоры про суздальского князя, восхвалялась его воинская доблесть, его заботливость о жителях, об улучшении им городов, украшении церквей и его благочестии.
— А наш-то?! Когда его в церкви-то увидишь?! Все более по пирам да ловам! — презрительно заметил какой-то торговый гость.
— Молод он больно… Забавы все еще на уме… — отозвался толстый квасник Неклюда.
— Сменить бы нам его, братцы! До добра не доживем мы с ним!
— Прав ты, Микита Степаныч! — сказал солидны тысяцкий. — Потолковал бы ты ноне кой с кем потайно, там тебе бы все разъяснили!
Неприязнь к Святославу росла с каждым днем, пока наконец, восстановленная против князя толпа не схватила его на Городище и не отправила под стражу в Ладогу. Жену его заключили в монастырь святой Варвары, схватили изменническим образом княжескую дружину, перековали ее, и чернь начала грабить именье князя.
— Дикий зверь проснулся! — тревожно говорили между собой бояре. — Спешить нам надо избрать другого князя…
— Не иначе как спосылать послов, просить у князя Андрея, чтоб сына своего он дал нам на княжение!
XIX
Задумчиво сидел Андрей в своих покоях, когда Марина, все еще остававшаяся в мужской одежде и считавшаяся княжим отроком, вошла к князю и доложила о посольстве из Новгорода.
Князь чуть заметно улыбнулся.
— Одумались, прислали звать меня княжить над ними!
— Прикажешь звать сюда их, княже? — спросила Марина.
— Пожди! — коротко приказал князь и стал раздумывать, что ему сказать послам. «Аль зятя, может быть, просить у меня станут, чтобы его на новгородский стол поставил?» — думал он.
— Зови сюда послов!..
В княжьи покои вошли новгородцы. Тут были бояре, богатые торговые гости; духовенство отсутствовало. Низко поклонившись князю, они стали просить его послать на княжение в Новгород сына.
Андрей отлично понимал, что исполнять желание новгородцев — это значит давать им повод считать себя самостоятельными.
— Спасибо, други, за честь! Но памятно еще мне, как вы прогнали брата моего Мстислава… И с сыном вы моим поступите, наверно, так же!
— Клянемся в верности мы сыну твоему!
— Отлично клятвы все я ваши знаю… Сегодня мил один вам, а завтра день — другой…
— Послушай, княже! Поверь словам ты нашим… Мы крест святой готовы целовать!
— Коль так, — смягчаясь, заметил Андрей, — заместо сына я дам на стол вам племянника Мстислава.
— Как ты поволишь, княже! Его мы лаской встретим, и Новгород Великий ему на верность поцелует крест…
— Так помните свое вы обещанье! Коль от него отступите, пойду на вас войною…
— Верь нам, надежа-князь! Мы слова не нарушим! — ответили дружно новгородцы.
В тот же вечер, отпировав по случаю избрания нового князя, новгородцы вместе с ним вернулись домой, оставив Андрея довольного тем, что посадил в Новгороде князя «на всей своей воле». Ему было все равно, кто бы там ни княжил, лишь бы это был его ставленник, и чтобы таким образом у новгородцев вошло в обычай получать себе властелина от суздальского князя.
Не надолго пришлось успокоиться Андрею, снова заволновался Осударь Великий Новгород.
Причиною этого волнения был сам князь суздальский.
Поладил он с прежним врагом своим Ростиславом, князем киевским. Он, узнавший силу Андрея, стал угождать ему во всем, а Андрей, в угоду ему, велел новгородцам снова взять себе на княжение сына Ростислава, Святослава.
Укорили новгородцы суздальского князя:
— Мы слово держим и обещанье, на которое крест целовали, исполняем. А ты свое забыл, — внушительно произнес посадник Захарий.
Не понравилось Андрею замечание.
— Не мне тебя слушать, Захарий! Не изменил я свое слово, а такова моя княжая воля… Для вас она закон…
Затаили вольные новгородцы обиду, взяли себе изгнанного князя, но не прошло и двух лет, как снова прогнали Святослава и послали к новому киевскому князю Мстиславу Изяславичу просить у него сына на княжение.
Страшно разгневался князь суздальский, узнав о своевольном поступке новгородцев, и решительно потребовал от них, чтобы они вновь приняли изгнанного Святослава.
— Не будет вам иного князя против этого!
И послал к Новгороду свое войско.
XX
Сам князь не отправился с войском к Новгороду, а остался во Владимире. С ним осталась часть дружины и его отроки.
Марина, несколько раз за последнее время навещавшая мать в Киеве, надумала перевести ее во Владимир. Но старуха не решалась покинуть родных мест, хотя страшно тосковала о сыне.
Марина, несмотря на свою службу у князя, находила время заниматься у старого Мирона изографному искусству, в котором совершенствовалась все больше и больше. Полюбила она также игру на гуслях.
Узнав об этом, князь, утомленный дневными заботами, приказывал ей часто играть.
— Ты изрядно научился играть, Максим! — говорил он. — Звуки гусель услаждают мою душу… Спой, Максим! А я послушаю.
И Марина, перебирая струны, приятным голосом напевала древний «сказ».
Князь внимательно слушал «сказ» и, замечая, что отрок утомился, ласково отпускал его.
Как-то раз, направляясь в изографную избу, где она по-прежнему жила, молодую девушку кто-то окликнул:
— Постой, добрый молодец! Куда спешишь? Дай с тобой повидаться!
Голос показался Марине знаком, она остановилась. К ней подошел старик нищий, которого она встретила, когда в первый раз ехала в село Боголюбово.
— Вот видишь, паренек, где встретиться привелось! Сказывал, что у Владычицы свидимся!
— А, это ты, дедушка! — обрадовалась Марина. — А уж я не чаял тебя и в живых встретить!
— Господь привел! — сказал старик и, пристально глядя на Марину, продолжал: — Судьбы Господни неисповедимы. Ты вот на меня смотришь и думаешь: какой он оедный, несчастный… А я на тебя смотрю и тоже думаю, 'то ты не то, что есть на самом деле…
Марина вздрогнула.
— Не бойся меня, паренек! Не по огласку тебе я это сказываю… Только, ох, жилося тебе до сих пор счастливо, привольно, а ныне много слез придется тебе пролить, много горя изведать.
— Ну, а после? — с любопытством спросила девушка.
— Бог милостив… Все тучки пройдут, опять солнышко засияет, да еще ярче, чем прежде… А пока прощай, милый! — И, наклонившись к Марине, он тихо прошептал: — Князю своему прикажи беречься!.. Не ровен час…
Девушка испуганно посмотрела на нищего.
— Напугал ты меня, дедушка! Как хочешь, а пойдем месте к князю!
Нищий колебался.
— Что ж? Пожалуй, я не прочь.
Приближенному отроку был всегда разрешен доступ к князю.
Несмотря на позднее время, их сейчас же допустили в княжеские покои. Максим вошел в опочивальню князя, а нищий дожидался в сенях.
— Вернулся, Максим? — ласково спросил князь. — Какая нужда до меня у тебя приключилась?
— Чудной старик нищий со мною повстречался, — смущенно проговорил Максим. — Послушай его, княже! Он вещее прорицает.
— Впусти его! Послушаю, что скажет!..
Старый нищий вошел. Пристально посмотрел на него князь. Ему показалось знакомым лицо старика. «Где и когда я видел эти черты, эти глаза?» — мелькнуло в голове князя.
— Что скажешь, друг? — обратился он к нищему.
Потупя взор, еле слышно последний начал говорить:
— В далеких степях половецких, у славного князя Аэпы, была красавица дочь. Полюбился ей статный русский князь Юрий, по прозванию Долгорукий. Соединил Господь их браком. Среди детей, рожденных от этого союза, был один, высоко отмеченный судьбою. Все было дано ему: мужество, сила и храбрость, ум острый властителя-мужа. В кровавых боях прошло его детство, но средние годы протекали спокойно, враги трепетали пред ним. Благочестием полон, воздвиг он множество храмов, но тяжкие дни испытаний в грядущем ему уготовила старость. Не должен вверяться он близким своим — иначе погибнет!..
Нищий замолк, молчал и князь. Он протянул старику кису с деньгами, но тот отрицательно покачал головой.
— Не надо мне, раздай убогим! А я — я буду молить Творца, да сохранит Он тебя невредимым! — проговорил старик и, поклонившись князю, вышел.
