Вера Иванова - Весенний подарок для девочек. Лучшие романы о любви (сборник)
— Ну и что же, что второй? Я первый раз не положил, потому что решил переписать понятнее… Хотя, какое твое дело, что я решил?! — не остался в долгу Лешка.
Кура не удостоил его ответом, оглядел еще раз класс, увидел за последней партой Богдана, спокойно читающего учебник, и гаркнул еще громче:
— Э! Рыбарь! Греби сюда! Тут у нас мероприятие! Нечего уклоняться!
Богдан нехотя закрыл книгу, подошел к Куре и спросил:
— Ну?
— Шляешься, понимаешь, где-то, когда люди делом занимаются!
— Ты про что это? — не понял Богдан.
— Про то! Про классный час, вот про что! Видишь, на доске висят конверты?
— Ну!
— Не «ну», а в каждый конверт ты должен положить по записке, где напишешь фамилию девчонки, которая тебе больше всех нравится.
— Это еще зачем? — Лицо Богдана мгновенно сделалось красным.
— Затем, что у нас тут разыгрывается шоу под названием «Индекс популярности». А потом девчонки из нас лучших выберут.
— Я в этом не участвую.
— Почему?
— Не хочу.
— Он просто у нас еще маленький, — расхохоталась повернувшаяся к ним Марго. — Он даже и не знает, как это кто-то кому-то может нравиться!
— Ты-то мне уж точно не нравишься, — буркнул Богдан.
— Взаимно, — презрительно усмехнулась Григорович, но по лицу ее было видно, что она сильно уязвлена.
— Так будешь писать? — Кура оттеснил от Рыбаря взбешенную Марго. — Или я снимаю конверты!
— Ладно, напишу. Объясни только, почему их три и что означают надписи на них.
Кура принялся объяснять, а Марина, будто оглушенная, замерев на месте, стояла в толпе. Ей почему-то казалось, что одноклассники специально затеяли все это, чтобы вывести их с Богданом на чистую воду.
Рыбарь как раз засовывал в последний конверт записку, когда прозвенел звонок на урок. Кура снял конверты с доски и протянул их классной руководительнице.
— Людмила Ильинична, сохраните, пожалуйста, до конца дня, — попросил он и обратился к классу: — А вы все приходите сюда после последнего урока. Проведем второй гейм под названием «Индекс мужской популярности» и подведем общие итоги голосования по всем номинациям! Константинова, ты конверты приготовила?
Милка яростно закивала головой.
Весь день прошел под знаком «Индекса популярности». Девчонки без конца строили предположения, кто станет Золотой царевной. Большинство сходилось во мнении, что эта корона достанется Маргарите Григорович.
— Конечно, у Маргошки самая выигрышная внешность и самые длинные волосы, — сделала свой вывод Милка, взвесила на руке хвост Марининых волос и неудовлетворенно скривилась. — Из ее волос такую косу можно заплести, как у сказочной Царь-девицы! Один твой Рыбарь, наверно, и будет против нее. Кстати, ты обещала мне кое-что рассказать. Я вся — внимание!
— Да, собственно, и рассказывать-то особенно нечего, — смутилась Марина.
— Скажешь тоже — нечего! Разве я не угадала, что вы на пару смылись с классного часа?
— Да, мы ушли вдвоем.
— И где были?
— В сквере за домами.
— И что там делали?
— Гуляли.
— Гуляли и все?
— А что же еще?
— Кто-нибудь кому-нибудь хоть в любви-то объяснился?
— Нет…
— Ну, дураки!!! — Милка закатила вверх глаза, выражая тем самым полное разочарование в умственных способностях подруги и ее Рыбаря. — И о чем же вы тогда говорили?
— О разном…
— Знаешь, Маринка, о разном ты могла бы и со мной поговорить, а с парнями надо о другом разговаривать!
— О чем? — растерялась Марина.
— О чувствах, вот о чем!
— Чего о них разговаривать, если и так все понятно?
Милка задумалась.
— Ну… не знаю… — наконец проговорила она. — Зачем же тогда гулять с парнем, если вести себя так, будто проводишь время с подругой? Должно же быть какое-то отличие… Вот ты мне скажи, было какое-нибудь отличие или нет?
У Марины тут же разгорелась щека, которую целых два раза поцеловал Богдан, но рассказывать об этом Милке ей почему-то не хотелось. И о том, как она уткнулась лицом ему в грудь, тоже.
— Да так… — сказала она, отвернувшись в сторону, чтобы подруга не видела ее одиноко покрасневшей щеки. — Есть, конечно, отличие, но его не объяснишь словами…
— Ну… ты хотя бы… счастлива? — не отставала Милка.
— Я не знаю, — честно ответила Марина. — Я очень взволнована и думаю все время только о нем.
— А что ты думаешь?
— Я думаю… хорошо, что он есть на свете…
— И все-е-е? — разочарованно протянула Константинова.
— А это, между прочим, совсем не мало.
— А вот скажи, ты его фамилию положишь в «Золотой» конверт?
— Конечно…
— Насмешишь народ, честно тебе говорю. Один твой голос и будет за него.
— Ну и что?
— Удивляюсь я тебе, Маринка, как ты можешь идти против общественного мнения? Если узнают, что ты втрескалась в Рыбаря, хохотать будут до упаду.
— Ты-то, надеюсь, не будешь? Ты же сама заметила, что он…
— Ну, заметила, так что? Больше ведь никто не замечает. Слышала, как Маргошка над ним прикольнулась?
— Меня это не волнует.
— Да-а-а… — опять протянула Милка. — Хорошо, что еще хоть в Рыбаря влюбилась… Спасибо, что не в Кривую Ручку.
— Илья, кстати, тоже очень хороший парень. Скалярий мне подарил. Просто так, представляешь, бескорыстно!
— Это еще что такое — скалярии? К компьютеру какие-то прибамбасы?
— При чем здесь компьютер? Скалярии — это аквариумные рыбки, красивые очень.
— Зачем тебе рыбки, если у тебя и аквариума-то нет?
— Придется завести, а пока они в трехлитровой банке живут.
— И ты хочешь сказать, что он тебе за просто так подарил рыбок?
— Конечно.
— Я не перестаю удивляться твоей наивности, Маринка! Никто в наше время ничего за просто так не делает!
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что эта несчастная Кривая Ручка, этот микроскопический Карлсон в тебя влюбился, вот что!
— Да ладно… — испугалась Марина. — Как он мог влюбиться?
— Ну, ты прямо как Маргошка, честное слово! Если он мелковат и, прямо скажем, страшноват, то это вовсе не значит, что он влюбиться не может. Ему, между прочим, тоже скоро пятнадцать будет.
— И что же теперь делать? Отдать ему скалярий обратно?
— Совсем с ума сошла? Это же все равно, что оскорбить: мол, ты такой уродец, что мне и рыбок твоих не надо.
— А что же тогда?
— А ничего. Подарил и подарил. Сделай вид, что ты бестолковая и ничего не поняла, что, кстати, вполне соответствует истине. Впрочем, если хочешь, то запросто можешь поменять Рыбаря на Кривую Ручку. У тебя ума хватит!
— Я удивляюсь, как у тебя ума хватает всякую ерунду городить! — возмутилась Марина.
— А что я такого сказала? Вот возьми и влюбись в Кривую Ручку. Расшатай общественные устои до конца!
— Не могу я в него влюбиться, потому что… Не могу — и все! Сама должна понимать!
После уроков Людмила Ильинична отдала Куре желтые конверты, а сама ушла на педсовет. Васька убрал их в свою сумку, заявив классу:
— Чтобы над девчонками не довлели результаты нашего голосования, сначала проводим второй гейм, а потом все вместе конверты и вскроем.
Одноклассники нашли его резоны справедливыми. Девчонки принялись писать записки, а ребята собрались на двух партах в конце класса, откуда с нетерпением на них поглядывали.
В «Золотой» конверт Марина опустила, конечно, записку с фамилией Богдана, в «Серебряный» — Васьки Куры, а в «Медный», поколебавшись немного, — Кривой Ручки.
Когда последняя девочка отошла от прилепленных на доске конвертов, Васька достал свои желтые. В напряженной тишине он начал читать фамилии и раскладывать листочки кучками. Результаты поразили всех. Корону «Золотого царства» получила Марина Митрофанова, собрав четыре голоса. По два голоса на «Серебряный престол» получили Лена Слесаренко, Маргарита Григорович и Милка Константинова. По результатам подсчета голосов из конверта «Медного царства», лидировала маленькая беленькая и кудрявая Катя Волкова.
Милка, с удивлением посмотрев на пораженную подсчетом голосов Марину, обратилась к замершему классу:
— Как вы понимаете, я ничего не имею против Маринки, но по другим кандидатурам вам придется переголосовывать. У нас с Марго и Ленкой одинаковое число голосов…
— У меня есть некоторое сомнение в честности голосования, — подала голос Григорович. — Вполне возможно, что кто-нибудь один четыре раза написал фамилию Митрофановой — и все дела.
— Тогда записок было бы больше, — не согласился с ней Кура. — А их в каждом конверте по одиннадцать — ровно столько, сколько в классе парней.
— Все равно здесь что-то не так, — не унималась Марго. — Никогда не замечала такого острого восторга мужской половины класса в адрес Митрофановой.
