Король цирка - Дьюла Круди
— Уважаемые дамы и господа! Сейчас перед вами выступит выдающийся артист, недавно присоединившийся к нашей труппе. Он не желает раскрывать свое инкогнито и поэтому выступит перед почтеннейшей публикой в маске.
Мари-Мари надела на лицо Миклоша шелковую маску. Трижды бухнул большой барабан, и господин Густав приоткрыл занавес.
Выбежав на освещенную арену, Миклош из-под маски увидел устремленные на него любопытные взгляды. Увидел отца, сидевшего в первом ряду. Возле него дядюшка Мартонфалви посасывал свою пенковую трубку. Над множеством голов возвышалась на длинной шее голова Пала Буго. Бела Винцехиди вставил в глаз монокль, а Янош побледнел от волнения. Кажется, он сразу догадался, кто скрывается под маской.
Зазвучала музыка. Миклош ухватился за канат, с невероятной быстротой взобрался под купол и, ступив на колыхающуюся трапецию, поглядел вниз. Публика выжидающе, с напряженным вниманием следила за действиями отважного гимнаста.
И Миклош оправдал ее ожидания, показав все, на что был способен. Он легко, как птица, парил под куполом цирка среди тросов и трапеций, совершая при этом такие рискованные перевороты в воздухе, что Мари-Мари каждый раз вздрагивала и крестилась, господин Барберри хватался за сердце, а клоун Густав хмурился и что-то угрюмо бурчал себе под нос.
А Миклош уже стоял на узком грифе одной из трапеций и, вытирая платочком вспотевший лоб, готовился завершить свое выступление. Он задумал эффектный финал: перепрыгнуть на самую дальнюю трапецию, находившуюся примерно в пяти метрах от него. И, собравшись с силами, начал раскачиваться, взлетая все выше и выше. Натужно заскрипели тросы, зашатались опоры…
Барберри обеспокоенно повернулся к угрюмому клоуну.
— Господин Густав, боюсь, наши тросы уже отслужили свой срок…
Но тот лишь отмахнулся, не сводя глаз с отважного гимнаста.
В этот момент Миклош, как следует раскачавшись, по высокой дуге перелетел на дальнюю трапецию, но, едва он схватился за перекладину, один из тросов оборвался — и он камнем полетел вниз.
Все это произошло за считанные секунды.
Густав взревел, как раненый бык, и огромными прыжками ринулся, простирая руки, к падающему гимнасту. Виктор сделал то же самое, и его раскинутые руки встретилась с руками клоуна. Но, несмотря на то, что сил им обоим было не занимать, они не смогли удержать падающего и всего лишь смягчили его удар о землю.
Зрители на миг замерли при виде распростертого на арене неподвижного тела, а затем с испуганными криками повскакали с мест. Началась страшная суматоха.
Лишь господин Барберри не потерял присутствия духа.
— Эй ты, олух царя небесного! — напустился он на ассистента-униформиста, который все это время за занавесом крутил ручку шарманки и ничего не видел. — Воды сюда! Да побыстрей!
Рыжий парень схватил ведро с водой и выскочил на арену. Там кроме артистов находился уже и Янош Касони, который первым делом снял с брата маску.
Густав выхватил у рыжего ведро и выплеснул всю воду на голову Миклошу, который тут же поднялся и, пошатываясь, огляделся по сторонам.
— Сынок, это ты! — вскричал потрясенный Михай Касони. — Несчастье-то какое!
А дядюшка Мартонфалви от неожиданности выронил свою пенковую трубку.
Публика зашумела, заволновалась.
— Это сын Касони! — пронеслось по рядам.
Миклош, опираясь на плечо Виктора, заковылял в актерскую раздевалку. Следом направились Михай Касони с Яношем и дядюшка Мартонфалви. К этой процессии моментально примкнул Пал Буго, который пересек арену всего в три шага и восхищенно воскликнул:
— До чего же крепкий этот парень! Вот что значит венгерская кровь! Какой-нибудь немецкий хомяк разбился бы насмерть!
Янош обнял брата, и на глазах у него выступили слезы.
— Я знал, что это ты, — прошептал он прерывающимся голосом.
— Знал и не сказал мне? — в гневе накинулся на него отец. — Вот как ты заботишься о брате! Он же мог сломать себе шею!
Янош понуро опустил голову, как делал это каждый раз, когда ему приходилось расплачиваться за проделки старшего брата. Миклош тем временем переоделся и, хотя лицо его еще сохраняло бледность, с улыбкой поглядывал на окружающих.
Михай Касони повернулся к директору цирка.
— Ну, а чтобы вы не остались внакладе… Небольшая компенсация за причиненный вам ущерб, — он достал из кошелька ассигнацию. — За порванный трос.
— Да полно вам, сударь! — отмахнулся Барберри. — Это я в долгу перед вашим сыном. Я уже не говорю о гонораре, это само собой. Но мы должны быть благодарны ему за то, что он своим великолепным номером украсил сегодняшнее представление.
— Это верно! — пробурчал дядюшка Мартонфалви. — Остальные номера немного стоят. Только на Миклоша и можно было смотреть… Но если б мы знали, кто скрывается под маской, мы бы не позволили ему забираться на такую высоту. Я даже думаю срубить у себя на участке тутовое дерево, чтобы он больше не залезал туда и не подвергался опасности.
Прощаясь с Миклошем, директор цирка тихо промолвил:
— Завтра нам снова в путь. Пристанище артиста — весь белый свет…
Миклош обнял Виктора.
— Прощай, дружище! Не забывай меня, а я всегда буду помнить о тебе.
Виктор же шепнул ему на ухо:
— Возьмись за учебу! Это будет лучше всего. Ведь, как видишь, жизнь артиста гроша ломаного не стоит…
А грустный клоун восторженно пожал Миклошу руку.
— Не надо расстраиваться из-за этого падения, друг мой. Это ерунда, мелочи жизни! Нет такого воздушного гимнаста, который бы никогда не падал. Продолжайте дальше в том же духе — и когда-нибудь из вас выйдет настоящий король цирка. Это я, старый циркач Густав Штиглинц, заявляю вам со всей ответственностью.
Потом Миклош попрощался с светловолосой женщиной и с маленькой Мисс Аталантой. А рыжему парню сунул в руку монету — и тот, не усмехаясь, как обычно, а с неподдельной грустью произнес:
— Я думал, что вы останетесь с нами. Как жаль, что так получилось!
Затем домочадцы и соседи с триумфом проводили Миклоша домой. Даже Бела Винцехиди в этот вечер оставил свой заносчивый тон. Его, как и других, восхитил смелый поступок Миклоша. А Пал Буго не уставал повторять:
— Если бы у всех венгров были такие же крепкие кости, как у нашего Миклошки, нипочем не одолели бы нас ни турки, ни татары!
На другой день, когда окончательно стало ясно, что досадное падение не оставило на теле Миклоша никаких следов, отец позвал его в свою комнату и устроил хорошую взбучку. А потом увещевал его до тех пор, пока Миклош со слезами на глазах не пообещал выкинуть из головы глупые фантазии и взяться за учебу.
— Вот и славно! — кивнул Михай Касони. — По рукам, сынок! Помни, не сегодня-завтра ты уже станешь мужчиной и поэтому не должен
