Людмила Матвеева - Шесть тетрадок
Был вечер, тихо кружились лохматые снежинки. Я поймала одну на варежку, и она долго не таяла, так и лежала на ладони.
Метростроевцы шли работать в ночную смену. У них были молодые лица. Прошли две девушки в метростроевских комбинезонах, очень красивые. Из-за забора выглянул усатый мастер и сказал:
— Что ты здесь вертишься? Уходи сейчас же.
— Уйду, подумаешь. Я дяди Колина соседка, Катаманова. Вот так их дом, а так наш.
— Иди, соседка, кому я сказал?
Луна вышла из-за облака, её перечеркнули провода. Голубой снег лежал на тротуаре. Я побежала и старалась наступать на чистый снег, где ещё никто не ходил, чтобы мои следы оставались на снегу.
Шесть тетрадок
У Тани Амелькиной аккуратный портфель. Блестят металлические уголки, от никелированного замка отпрыгивают солнечные зайчики. В портфеле учебники, тетрадки, жёлтый пенал с тугой крышкой. А вот совсем новая тетрадка, толстая, в чёрном переплёте. Она вкусно пахнет клеёнкой.
Таня только вчера купила эту тетрадь и сразу нарисовала на каждой странице красную букву «М».
Она видела такую тетрадку у Мишки. Мишка принёс её в школу и сказал, что это будет летопись про метро. Он всем показал тетрадь, потом сел на свою парту и на каждой чистой странице стал рисовать красным карандашом букву «М».
Леденчик стоял возле парты и смотрел, как Мишка рисует. А потом сказал:
— Ну и что? Я себе тоже такую тетрадь куплю и тоже букву нарисую. У нас в книжном таких общих тетрадей сколько хочешь.
Подошёл Пучков:
— А я что, рыжий? Мишка будет летопись писать, а я не могу? Мне отец денег даст, и у меня будет тетрадка ещё получше твоей. Ставит из себя!..
И вот сегодня Таня идёт в школу пораньше, ей хочется похвалиться новенькой тетрадкой. Сейчас она сядет, раскроет её и сразу, на первой странице, напишет что-нибудь интересное.
Мишка уже в классе и Борис с чужого двора. А вот Пучков, Леденчик. Входит Катя Катаманова.
— Катя, смотри, у меня тетрадь, — говорит Таня.
— И у меня, — отвечает Катя и тоже вытаскивает из портфеля тетрадку.
— Подумаешь, — независимо усмехается Пучков и тоже кладёт на парту общую тетрадь в клеёнчатой обложке.
Борис — свою, Леденчик — свою. Теперь каждый может писать летопись метро.
— Каждый будет писать летопись, — говорит Пучков Мишке, — а не ты один. Писатель.
— Пиши, — отвечает Мишка. — Кто тебе не даёт? Ты своё пиши, а я буду своё писать.
Мишка, правда, ещё не знает, что записать в свою тетрадку. Он только нарисовал на уголках чистых страниц букву «М». А больше ничего у него не написано. Это очень трудно — на листе бумаги написать что-нибудь интересное.
Мишка сидит и задумчиво смотрит в стенку. Какой должна быть первая строчка? И вдруг Мишка слышит, как в тишине скрипит перо. Он оборачивается, сзади него сидит Катя и ровными буквами пишет на чистой странице: «Первая шахта метро появилась в Москве в тысяча девятьсот тридцать первом году».
Мишка прочитал и подумал: «А Катя молодец. Начинать надо с самого начала». И он написал в своей тетрадке на самой первой странице: «Первая шахта метро появилась в Москве в тысяча девятьсот тридцать первом году». Потом подумал и добавил сверху заглавие: «Летопись».
Пучков сидит в соседнем ряду. Интересно, что это он пишет? Мишка скосил глаза и прочитал: «Первая шахта метро появилась в Москве…»
Таня списала у Леденчика, Леденчик — у Бориса. Так каждый начал свою летопись.
В это время в класс вошла Антонина Васильевна. Она вошла, посмотрела на ребят и прошлась по классу.
На партах лежали раскрытые новые тетрадки. Антонина Васильевна заглянула в одну, потом в другую, в третью. Засмеялась и сказала:
— Так ничего не получится, ребята. Не будет у нас никакой летописи.
— А как надо? — спросили все.
— Я думаю, надо работать не поодиночке, а всем вместе. Дружно надо работать, тогда можно что-то сделать. Давайте соберём все ваши прекрасные тетрадки, положим их вот сюда, в шкаф, между глобусом и чучелом дикой утки. Целых шесть общих тетрадок, просто богатство.
— Богатство, — сказал Пучков.
И Леденчик повторил:
— Целое богатство.
Антонина Васильевна положила стопку тетрадей в шкаф. Там лежат географические карты, угольник, наглядные пособия. Теперь в шкафу лежат шесть тетрадок.
— Когда соберёте материал и будет о чём писать, — сказала Антонина Васильевна, — вы возьмёте одну тетрадь, ту, что лежит сверху, и по очереди напишете каждый то, что он узнал. А пока только Катя узнала, когда началось строительство метро. Узнала и сделала первую запись. Согласны?
Все были согласны.
Ключ от старого сундука
Сегодня у бабушки хорошее настроение, она поёт непонятную песню и ходит по комнате в пальто. Бабушка недавно пришла и скоро опять уйдёт.
— «Отцвели уж давно хризантемы в саду…»
Бабушка ставит в шкаф бутылку с уксусом. Кладёт за окно свёрток с селёдками.
— «Отцвели уж давно хризантемы в саду. Ти-ри-ри, та-ра-ра…»
— Бабушка, я давно хочу спросить: что в том сундуке, на котором я сплю?
— Ненужные вещи, — отвечает бабушка. — Они никогда уже не станут нужными. Ты этого не поймёшь. Свеча, с которой я венчалась. Лайковые перчатки, в которых я на своём первом балу танцевала падепатинер. Трость покойного дедушки. Веер.
Мишке сразу расхотелось просить у бабушки ключ и лезть в сундук. Очень нужен ему веер. Или старые перчатки.
Но бабушка продолжала перечислять, и Мишка навострил уши.
— Старые газеты. «Русское слово» печатало объявление о свадьбе моей кузины Дашеньки. «Вечерним экспрессом князь с супругой отбыли в Париж. Курортный сезон они проведут в Ницце».
— Ну да? — говорит Мишка, хотя толком не знает, кто такая вообще кузина. Но старые газеты! Это же исторические документы. А вдруг там что-нибудь интересное?
— Не веришь? — загорается бабушка. — А вот представь себе. Мы тоже тогда все удивились. Моя кузина Дашенька, девушка из небогатой семьи, не такая уж красавица, вышла замуж за князя Ростоцкого. Открой сундук и посмотри газету. Только ничего не разбрасывай, я тебя умоляю. Сложи, как лежало.
Бабушка подходит к шкафу, достаёт из ящика ключ и отпирает старый сундук. Тяжёлая крышка поднялась с тихим звоном.
Мишка бросился к сундуку.
А бабушка берёт голубой таз и маленький чёрный чемоданчик.
— Я ухожу в баню. «Отцвели уж давно хризантемы в саду…» Поешь гречневой каши, она под подушкой. Каша получилась лёгкая, как пух. А молоко на окне. Не пролей!
Между глобусом и чучелом утки
Первая тетрадка давно уже не выглядит такой новой. Не так ярко блестит обложка, на страницах кое-где появились кляксы. Зато больше половины тетради исписано разными почерками.
Ровные строчки, аккуратные буковки Тани Амелькиной:
«До тысяча восемьсот семидесятого года в Москве не было вообще никакого общественного транспорта. Представляете — никакого! Все москвичи ходили пешком. Первый транспорт — длинная телега с доской посредине, на этой доске сидели пассажиры. А называлась такая телега — сидейка».
Сбоку нарисована сидейка, едут человечки, один человек похож на Мишку в беретке, другой — на Катю, третий — на Таню. Кто это Мишку рядом с Катей нарисовал? «Лучше бы рядом с Таней», — думает Мишка. А это сама Катя нарисовала.
Торопливые каракули Леденчика. Он только что прочитал в школьной библиотеке книжку про историю Москвы и спешит поделиться:
«Конка в сто раз лучше сидейки. Даже сравнить нельзя. Конку построили в тысяча восемьсот семьдесят втором году. Были проложены рельсы от Иверских ворот до Тверской. Вагон едет по рельсам, а впереди бегут лошади. Конка была в Москве до самых трамваев. Там были кондуктор и билеты».
Мишкины неровные буквы доезжают до края листка, и строчки загибаются вниз. Мишке, как всегда, не хватает простора.
«Я узнал про инженера Самойлова, расскажу потом. И ещё одну вещь — потом. А здесь — про трамвай, пусть у нас история московского транспорта идёт по порядку. Трамвай. В самом конце девятнадцатого века пошёл, прогремел по городу первый трамвай. Это было чудо — конка без лошадей. Вагон на месте, рельсы на месте, а лошадок нет. Все удивлялись и не верили своим глазам. За пять лет трамвайная линия протянулась всего на пять километров. А скорость у трамвая была как у извозчика: шесть километров в час. Почему? Потому что улицы были кривые и узкие, не разгонишься».
Нарисован трамвай, он изгибается, как гусеница, на узкой улочке, застроенной домами. И написано: «Рисовал Борис».
А это кто написал уверенной рукой?
«Первый автобус появился в Москве в тысяча девятьсот двадцать четвёртом году. Теперь, в тридцать четвёртом, их уже сто восемьдесят».
