Людмила Матвеева - Шесть тетрадок
Стояли в старые времена на Неглинке мельницы, читает Мишка. Ещё река наполняла водой ров, который проходил вдоль Кремлёвской стены.
Мишка осторожно переворачивает страницы. Книга старая, Антонина Васильевна дала её вчера Мишке и сказала:
— Только не порви.
Интересно, как попала Неглинка под землю? Мишка читает дальше.
Вокруг реки на большом пространстве не было ни одного дома. Почему? Да потому, что река разливалась во время дождей до самой Петровки.
А там, где теперь Малый театр, был деревянный мост через реку, длинный — в сто тридцать метров. Зачем через узкую реку такой большой мост? Оказывается, он тянулся не только через реку, а над всей Театральной площадью и Охотным рядом. Иначе там было не пройти: кругом лежало тяжёлое, вязкое болото. Вот в чём дело-то. Мишке даже представить себе трудно — там, где ровная и твёрдая площадь, чисто подметённая ветром, где ездят извозчики и автомобили, было болото, росла осока, квакали лягушки.
Мост был проложен над площадью Дзержинского. Недалеко от него, на берегу Неглинки, были деревянные бани.
Наступил восемнадцатый век. Пётр Первый, опасаясь нападения шведского короля на Москву, велел выкопать новый глубокий ров, и реку Неглинку пустили в этот ров. Тогда она была полезной рекой, помогала оборонять Москву.
К концу восемнадцатого века другая судьба у реки. Её к тому времени сильно загрязнили: мусорщики сбрасывали в Неглинку мусор, в неё стекала вода из бань.
И вот в старой книге напечатано: «Высочайше утверждённый план регулирования столичного города Москвы». Мишка рассматривает старинный план. Проведены красные линии — это границы улиц. Будут расширяться улицы и переулки.
По этому плану берега Неглинки облицевали диким камнем, огородили чугунной решёткой. Теперь здесь проходили массовые гулянья. Люди любят гулять у воды. Мишка тоже, когда идёт по мосту через Москву-реку, обязательно постоит, посмотрит, как течёт серая вода, кинет в неё щепку, а щепка закружится, поплывёт, как маленькая лодка.
Во время войны тысяча восемьсот двенадцатого года Москва горела. Когда город стали отстраивать заново, Неглинка мешала. Её перекрыли каменными сводами, на них насыпали землю. Так Неглинка стала подземной рекой.
Площадь выровняли. На том месте, где были земляные укрепления, рвы, каналы, теперь стало сухо и ровно. На улице Неглинной, над невидимой рекой, появились маленькие магазины, в них продавали цветы и саженцы.
Так не стало реки Неглинки.
О ней забыли. Мало ли дел у людей на земле? Некогда им помнить, что где-то под землёй течёт река. Но не такой у Неглинки нрав. Забыть о себе она не позволила.
Когда начали строить метро, вода ринулась в шахту. Сегодня Катя Катаманова рассказывала, как ночью её отец убежал по тревоге. В шахте плывун! Это Неглинка с бешеной силой понесла в тоннель смесь песка, глины, воды — коричневый кисель.
Метростроевцы проклинают коварную реку, ставят кессоны, усмиряют плывуны. А они опять рвутся. Самая страшная помеха в метро — плывун. Это все ребята знают. Вот почему дядя Коля до сих пор не пришёл домой.
Мишка закрывает старую книгу.
Дядя Коля, скорее!
Ночь. Дядя Коля несётся по мелким весенним лужам. Кидается в поздний трамвай. Потом бежит мимо памятника первопечатнику Ивану Поздорову. Как раз здесь, под памятником, течёт она, невидимая, тихая, распроклятая река.
Примчался Николай Трифонович на шахту. Авария. Упало давление в кессоне, на короткое время встал компрессор, перестал подавать сжатый воздух. И сразу рванулся в шахту плывун.
Николай Трифонович не узнает своей шахты. Трещат доски, летят подпорки, хлещет рыжая вода. Люди мечутся.
— Дядя Коля! Не можем найти, где пробило! — кричит Серёга.
Как разглядеть, откуда она бьёт, страшная вода? И крик: «Плывун! Плывун!» Кидаются рабочие то туда, то сюда.
Вдруг Серёга кричит:
— Нашёл! Вот здесь пробоина!
Он рвёт с себя куртку — и в дыру. Сам стоит по пояс в воде и пытается курткой остановить плывун.
Бригадир подскочил к нему и тоже курткой дыру закрывает. Но выбило куртки, что за сила в куртках, когда стихия бушует!
Стали люди толкать в пробоину доски, камни. Меньше стала струя. И наконец унялся плывун.
Только тут заметил бригадир, что он по грудь в воде и другие тоже плавают. А Серёга ростом не вышел и плавать не умеет, так он за бригадира уцепился и висит на его плече.
Дали ток, заработали насосы. К утру воды стало в шахте меньше. А могла и шахта погибнуть.
Вышли наверх, Серёга говорит:
— Дядя Коля, ты меня спас.
— Чего там. Вместе забой спасли.
Леденчик всё перепутал
По улице не спеша шагает человек. На нём огромные сапоги, как у мушкетёра. Брезентовый комбинезон заляпан глиной. На голове шляпа с широкими полями. Мишка сломя голову бежит за этим человеком. И никак не может поспеть: очень большие шаги у метростроевца. Испачканный костюм, и на щеках пятна извёстки. Очень красивый человек.
Почему Мишка бежит за ним? Потому, что этот человек герой. Были герои-лётчики, и герои-полярники, и герои-пограничники. А это герой-метростроевец. И Сашка Пучков, и Леденчик, и Таня Амелькина, и Бориска с чужого двора — любой мальчишка и любая девочка не прошли бы спокойно мимо метростроевца. Обязательно бы бежали следом, сколько могли. А потом бы хвалились:
«Я сейчас у Смоленской метростроевца видел! Вот так — я, а так — он. Сапоги — во! Шляпа — во!»
Мишка вбегает во двор и кричит:
— Я метростроевца видел только что! У Смоленской!
— Подумаешь, — говорит Сашка. Но это он нарочно.
Каждый хочет встретить на улице метростроевца. Но они мало ходят по улице. Они много работают у себя в шахтах, под землёй. Они прокладывают невиданную подземную дорогу через весь город, от Сокольников до Центрального парка культуры с ответвлением на Смоленскую. Тринадцать станций. Мы с особым вкусом произносили их названия: «Красные ворота», «Библиотека имени Ленина», «Дворец Советов», «Охотный ряд», «Кировская».
Там, под землёй, земля называется породой. И каждый мальчишка и каждая девочка в нашем дворе знают, что бывает лёгкая, мягкая порода, а бывает твёрдая, и тогда проходчикам труднее.
Знают, что на Охотном ряду, который потом назовут проспектом Маркса, будет тоннель глубокого заложения. А на Арбате — мелкого. И, значит, будут применять разные способы проходки: мелкую шахту роют прямо сверху, как траншею. А после ставят перекрытия. Глубокую шахту пробивают под землёй.
Там, под землёй, работа опасная. Проходят газовые трубы. Повредит метростроевец нечаянно трубу — могут отравиться люди. Там, под землёй, лежат электрические кабели. И резиновые костюмы спасают рабочих от удара током.
А шляпа? Разве шляпа для красоты? Она защищает голову от воды и камней.
Леденчик вдруг сказал:
— А я знаю, какое самое опасное место под землёй. Называется сказать как? Ротерт, вот как. Там может сжатым воздухом человека зажать, и барабанные перепонки полопаются.
Вот так сказал Леденчик! Вот так сказанул! Его дразнили много дней. Надо же так перепутать. Кессон с Ротертом. Ротерт — фамилия начальника Метростроя. Крупный горный инженер, он строил Днепрогэс, а теперь строит метро в Москве.
Ох и насмешил всех Леденчик! Я меньше всех во дворе и то знаю, что такое кессон.
— Вот она, — ткнул в меня пальцем Сашка Пучков, — меньше всех во дворе и то небось знает, что такое кессон.
— Знаю, — сказала я. — Конечно, знаю. Мне Катя Катаманова рассказывала, а ей папа рассказывал.
— Понятно, — сказал Сашка. — Скажи теперь не спеша и не тараторь: что такое кессон?
— Кессон — это камера для сжатого воздуха. А зачем сжатый воздух? Чтобы жидкую породу к стенкам прижать.
— Видал? — сказал Сашка Леденчику. — Эх ты, Леденчик-бубенчик.
Сегодня Сашка нападал на Леденчика. Сашка самый главный мальчишка во дворе — он самый сильный и может заступиться за кого хочет и отлупить кого хочет.
Однажды милиционер Пучков, Сашкин отец, вышел во двор. Он был в каске с острым шпилем на макушке, на подбородке узкий ремешок. На руках у милиционера Пучкова белые перчатки. На боку коричневая кобура.
Сашка громко спросил:
— Папа, ты на пост идёшь?
— На пост, — кивнул отец своей острой каской и стал чистить сапоги.
Милиционер плюёт на щётку и долго трёт сапог. А потом протирает голенище бархатным лоскутком. Мы стоим в стороне, Мишка и я. А Сашка Пучков стоит рядом с отцом. Он оборачивается к Мишке, как будто только сейчас увидел его, и говорит:
— Отойди-ка, ты. Наган у отца настоящий. Бабахнет наган, отвечай тогда за вас.
Сашка подходит к Мишке и пихает его локтем в грудь. И тогда Мишка отвечает:
— Я знаком с самим Отто Юльевичем Шмидтом и то не хвалюсь.
