Спасибо за покупку - Лев Соломонович Новогрудский
— И я видел, — сказал директор. — Что с того? А она, Клава, другое видит. Контрольные чуть не каждый день берут. Кто только ими не занимается! И ОБХСС, и торговая инспекция, и общественность. Нервы знаешь какие нужны? Веревки! Тут с перепугу не то наворотишь.
Директорские доводы Юльку не убедили. Говорил он еще, что Клава — женщина одинокая, двое детей. И что здоровье у нее шалит. Только какое это отношение имело к самому поступку? Да никакого. В общем, вел себя директор странно.
Тут в кабинет вкатился низкорослый человечек, одетый в синий замусоленный халат. Он было начал что-то нудить вполголоса директору, но, увидев Юльку, замолк и уставился на нее светлыми, белесо-прозрачными, как зимнее небо, глазами.
— Застрелиться можно! — сообщил он радостным тоном, который никак не отвечал мрачному смыслу высказывания. — Что ли, дочка, Виктор Егорыч? Похожа вроде. Носик вроде папин, ай? Гляди-ка, красавицу сладил!
— Какой носик?
Виктора Егоровича оторвал телефонный звонок, и сейчас, положив трубку, он потрогал свой нос. Наверное, машинально. Он, конечно, не слышал, вернее, не уловил, о чем говорил низкорослый.
А тот продолжал:
— Под копирку, как есть! — И, сложив ладонь корытцем, шагнул к Юльке: — Проздравляю!
— С чем ты ее тут проздравляешь? — нетерпеливо передразнил директор. — Что-то не пойму?
— С тем, что она ваша, то есть директорская, дочь, а вы наш руководитель, то есть ее отец. Вот!
Виктор Егорович засмеялся, потом встал и церемонно представил Юльку:
— Юлия Константиновна Рогова. Зачислена ученицей продавца в гастрономический отдел. А это, — он обернулся к низкорослому, — Алексей Андреич, подсобный наш рабочий. Большой, понимаешь, физиономист!
Алексей Андреевич с важностью поклонился.
Директор протянул ему подписанные счета-фактуры.
— Возьми вот, отдай экспедитору.
— Премного вами благодарен! — сказал почему-то Алексей Андреевич и, понизив голос, добавил: — За простой машин поставщики, поди, снова намахают штраф. Три фургона прибыли разом, хоть застрелись!
— Чего ж ты время теряешь? — возмутился директор. — Ну, и команда на мою голову! А Петро где?
— Не вышел на работу по причинам неизвестным. И потому отсутствует.
— Тьфу! Хоть сам на разгрузку становись.
— Не положено, — строго заметил Алексей Андреевич. — В авторитете убыток будет.
— А штраф платить магазину положено? Тут убытка не будет?
Виктор Егорович направился к двери, поманив за собой подсобного рабочего.
— Пошли!
Про Юльку он как будто совершенно забыл.
Она вышла из кабинета и, пройдя мимо каких-то бочек, очутилась рядом с большими черными платформенными весами. Тусклый свет лампочки, подвешенной под самый потолок, томил.
Где-то совсем рядом с грохотом отворилась дверь, впустив в темноту коридора слепящий импульс летнего дня. Вошла женщина — коренастая, крепко сбитая, одетая в белый халат. Грубовато спросила:
— Кто тут весами балуется?
— Я не балуюсь, — сказала Юлька. — Просто стою.
Вошедшая приблизилась к Юльке, пытаясь рассмотреть.
— Новая ученица, что ли? — Она протянула руку. — Трошина Мария Степановна, заведующая молочным отделом. В мою, между прочим, секцию пойдешь работать.
— Рогова Юля. — Юлька пожала жесткую, очень шершавую руку Марии Степановны. — Меня в гастрономический назначили. Так и в направлении торга написано.
— Мало ли кто что напишет! А у меня работать некому, людей нет. Или, может, прикажешь отдел закрыть? — с вызовом и в повышенном тоне спросила Мария Степановна. — Молчишь?
Разумеется, Юлька молчала. И не только потому, что не несла ответственности за подбор и расстановку кадров в магазине, но еще и по той причине, что работа в одном отделе с Клавой ее увлечь не могла.
Однако, как оказалось, Мария Степановна и не ждала ответа на свой вопрос.
— Выйдем!
Яркий полдень заливал маленький дворик золотисто-голубым светом. После прохладного сумрака коридора добела раскаленный городской воздух казался плотным, он окутывал непроницаемо-прозрачно, как целлофан.
Здесь, въехав задними колесами на тротуар, застыли с открытыми дверцами три продуктовых фургона. У одной из машин стояла Клава, она принимала круглые металлические кассеты с уложенными в них пакетами молока. Теперь не только нос, но и все ее лицо раскраснелось, распарилось, пряди потных волос прилипли ко лбу.
Пробегая мимо Юльки и Марии Степановны с двумя кассетами в обнимку, Клава озорно крикнула: «Посторонись, зашибу!» — и, толкнув своей ношей дверь, скрылась в темной утробе магазина.
Мария Степановна громко позвала директора. Он тут же высунулся из кузова второй машины. Вид у него был не лучше Клавиного — Виктор Егорович раскраснелся и тяжело дышал.
Спрыгнув на асфальт, он принялся вынимать из машины ящики, набитые густо замазанными салом банками с говяжьей тушенкой. Мария Степановна ему что-то горячо доказывала, одновременно помогая разгружать привезенные продукты. Время от времени она показывала или посматривала на Юльку. Нетрудно было догадаться, что речь шла о ней.
Водители всех трех машин стояли невдалеке со скучающим видом. Один из них, подпиравший плечом дерево, оттолкнулся от него, выплюнул изжеванную папиросу на асфальт.
— Эй, завмаг! Сколько чухаться будете? Скоро там?
Виктор Егорович обернулся.
— Разгрузим, не горячись.
— Ты в темпе давай, в темпе! — потребовал шофер, и двое других немедленно его поддержали жестикуляцией и руганью.
Не обращая на них внимания, директор потянул к себе очередной ящик, тяжело крякнул, опуская на землю.
— Бери ученицу, ладно, — сказал он Марии Степановне. — Что с тобой поделаешь? — И пошел объясняться с шоферами.
Итак, Юлькина судьба была еще раз решена без всякого участия с ее стороны. Обстоятельства, которые помимо нее все еще продолжали возникать, увлекали смирившуюся Юльку неизвестно куда.
— Поди-ка подсоби, — услышала Юлька Марию Степановну, но не сразу поняла, что та от нее хочет.
— Как это? — спросила невпопад, в полном недоумении.
— Ручками, — бросила Мария Степановна, сделав жест в сторону решеток с молочными пакетами. — Или ты неженка? Замараться боишься?
Нет, неженкой Юлька не была. Но разве ее обязанность таскать все эти решетки и жирные, перемазанные салом ящики? Ведь не грузчиком же она пришла сюда работать! Ей и без того хватает впечатлений. Да и стыдно перед окружающими, и тяжело, наверное, тоже, и платье можно испачкать — светло-серое, самое нарядное ее платье из дорогого джерси. Из груди вырвался короткий вздох, скорее даже стон. Неужели стон? Во всяком случае, ничего похожего из Юлькиной груди до сих пор не вырывалось.
— Среднее образование не позволяет? — Чуть рыхлое, оплывшее лицо Марии Степановны не выражало ни насмешки, ни тем более злорадства, а лишь озабоченность и усталость.
С трудом оторвав подошвы от асфальта, словно были они прилеплены к нему универсальным клеем «Суперцемент», Юлька двинулась к ящикам…
Глава третья
Вернувшись домой, Юлька первым делом забралась под душ. Плечи, спина, все тело было налито свинцом,
