Анвер Бикчентаев - Семь атаманов и один судья
— Где же твое сочинение? — спросила она.
— Пока вот думаю, — с достоинством ответил Азамат. Что же ему оставалось делать?
— А долго ты еще намерен думать?
Он не успел ответить, вдруг громко-громко затрещал звонок. Тот самый, который спасает многих мальчишек от двоек, а то и от кола.
— Кто еще не успел написать сочинение? — спросила учительница.
— Я!
— Я!
Таких мальчишек оказалось пятеро. «На их улицах, пожалуй, тоже происходят всякие интересные дела, вот почему они не успели написать сочинение», — решил Азамат.
— Ну что ж, кто не успел закончить работу в классе, допишет дома, — сказала учительница.
Почему девчонки носят брюки?
— Чего же тут не понимать? — стала убеждать Азамата Земфира. — Просто в брюках ходить очень удобно.
— Ничего подобного, — возразила Тамара. Она, собственно, не противоречить не может.
— Что этим хочешь сказать?
— Девчонки надевают на себя брюки, когда хотят выделиться и понравиться, потому что мальчишек мало!
«Странно, — подумал Азамат, — как так мальчишек мало? Вся Последняя улица нами полным-полна. Я сам — раз, Самат — два, Синяк — три, Камал — четыре, Тагир — пять, это не считая братьев Булгаковых и близнецов Богдановых из соседнего квартала. Чего же они еще жалуются?»
Особые приметы
«Нами разыскивается гражданин Абдулов Василий Васильевич, он же Бузикошвили, он же Умар-оглы, он же известен в преступном мире под кличкой «Тигр» или «Уссуриец». Родом из Владивостока, год рождения 1912, паспорт № 63111214, полученный в г. Умани.
Разыскивается за совершенные преступления по статьям 145, 144, 89.
Приметы Абдулова В. В.: рост 172 см, худощавый, глаза черные, волосы черные, форма носа — правильная.
Особые приметы: шрам над левым ухом. Прилагаю: фотографию трехлетней давности и дактилоскопическую карточку.
Предлагается немедленно задержать и переправить преступника в г. Саратов».
Нечестный бог
Возле окна притулился кухонный стол, а на том столе раскрытая тетрадь. Азамат никак не может приняться за домашнюю работу. Смотрит на то, как садится солнце. Особенно интересно глядеть, когда оно напоследок задерживается над самыми макушками деревьев и начинает наливаться соком. Сделавшись пунцовым-препунцовым, как мясистый помидор, солнце садится за горизонт.
«Чего оно? Стыдится, что ли, проделанной сегодня работы?» — озабоченно думает мальчишка, провожая взглядом Красный шарик.
Потом его взгляд задерживается на буксире, идущем вверх по течению. Он изо всех сил тянет три баржи. Буксир спешит, но, похоже, никак не может тронуться с места. «Он вроде меня», — усмехнулся Азамат.
Его брат почему-то торчит дома. Это на него не похоже. В последнее время Самат вовсе распустил себя, готов бить баклуши без всякого расписания.
— Хоть бы скорее бабушка, что ль, приехала! — вздохнул Азамат, остановив тоскливый взгляд на чистом листе тетради.
— Хоть бы скорее бабушка, что ль, приехала! — внезапно вторит ему Самат.
Азамат, немного удивленный этим, спросил:
— Тебе-то зачем она нужна?
— Свое бы дежурство сразу ей уступил… Я всегда готов услужить близкому человеку. Разве мне жалко?
Да, ничего не скажешь, Самат понаторел по части ничегонеделания. Прямо первый разряд можно дать. А у Азамата чертова уйма всяких обязанностей. Даже вот сейчас, перед сном, он старательно трет себе лоб, то и дело шмыгает носом, облизывает без всякой надобности верхнюю губу — все-все делает для того, чтобы написать сочинение. А оно, как назло, никак не хочет двигаться вперед.
В то самое мгновение, когда Азамат решительно взял в руки перо, чтобы раз и навсегда покончить с домашней работой, неожиданно распахнулась дверь.
В нее просунулась голова Синяка.
— Ты еще сюда явился? — взвизгнул Азамат, бросившись к двери. — Я тебе…
Он чуть не налетел на худощавого мужчину со шрамом, который, легонько отстранив Синяка, первым переступил порог.
— Сыны Большого Сабира тут обитают? — спросил он, поставив свой чемодан сразу у порога. Вслед за ним смело шагнул и Синяк.
«Чего ему тут надо? — недовольно поморщился Азамат. — И зачем только он привел к нам худощавого?»
Между тем Синяк вел себя так, словно между ними никакой драки сроду и не было. Небрежно подал руку Самату, потом протянул Азамату. Однако Азамат не намерен был мириться, так, и повисла рука Синяка в воздухе. Подержал ее Синяк на весу и по своему обыкновению сунул в карман брюк. Пока Азамат и Самат успели что-либо сообразить, кошачьи глаза незнакомца обвели комнату. Цепкий взор незнакомца ощупал комод, сундук, радиоприемник…
— Здравствуйте, — чуть погодя кивнул Самат.
Потом Самат утверждал, что Азамат так, мол, поразился, что даже забыл закрыть рот от удивления, но тот это всячески отрицал. Ничего, дескать, этого не было.
— Вот какие, значится, богатыри вытянулись у Большого Сабира, — произнес незнакомец и раскрыл объятия, точно приглашал кинуться ему на шею. — А ваш батя — мой фронтовой друг. Сам маршал однажды беседовал с ним по части разведки… Ну, парни, давайте лапу фронтовому другу Большого Сабира, — заключил он. — Как тебя звать-то?
— Азамат.
— Я — Самат.
— А меня зовите дядей Капитаном, по-военному. Безусловно, настало время поставить самовар. Кстати, я вам и гостинцев привез.
На столе появился аппетитный круг колбасы, большой кусок сыра, каравай хлеба, две банки «Сайры» и даже куча конфет. Потом он вытащил из маленького чемодана кулек с пирожками. У Самата разгорелись глаза, он был сладкоежкой. Азамат, однако, призадумался: черт его знает, кого привел Синяк в неурочный час? Мало ли кто может прикинуться другом Большого Сабира?
— Отец мне рассказывал, а я это очень хорошо помню, что он был артиллеристом, а не разведчиком, — насупился Азамат, упрямо уставившись на непрошеного гостя.
Тот залился хохотом:
— Сразу видно, что ты не фронтовик. Если бы был жив Большой Сабир, он бы пояснил, что бывают разведчики и у артиллеристов.
— Про то я не слыхал.
— То-то… Но это не беда, — переменил разговор дядя Капитан и прикрыл глаза рукой. — Думал, обрадую его, даже фронтовую шапку его привез, ту самую, которую он подарил мне во время расставания в тысяча девятьсот сорок пятом году. И надо же было случиться несчастью! С фронта вернулся целехоньким, а тут, перед самым домом, его настигла смерть.
Дядя Капитан протянул мальчишке старую-престарую шапку. Фронтовики, конечно, носили такие шапки. Не раз в кино показывали.
«Чего же я подозреваю его?» — ужаснулся Азамат.
— Однажды мы, как говорится, попали в сущий ад, — начал рассказывать фронтовой друг. — Ночью-то не видно, куда идешь и где идешь: то ли по своей территории, то ли еще где. И вдруг слышим: фашисты частят и частят. Переговариваются, значит, по-своему. Слева, чувствуем, фашисты. Справа — тоже. «Влипли!» — шепчу я Большому Сабиру. А ему хоть бы хны! «Положись на меня, — невозмутимо отвечает. — Главное — не терять голову».
— Как же вы выбрались? — шепотом спросил Азамат, затаив дыхание. Ему не терпелось узнать, как отец бил фашистов. Это каждому интересно, понимать надо.
Завороженный рассказом мальчишка даже боялся шелохнуться. Он с гордостью думал: это похоже на Большого Сабира!
— Ползком-ползком стали сдавать назад. Сперва, как и полагается, пятились раком, а потом по-пластунски, нормальным солдатским ходом на брюхе… Всех до единого вывел Большой Сабир.
— Ты достаточно наслушался о Большом Сабире, и с тебя, пожалуй, хватит, — намекнул Азамат, покосившись на Синяка. — И время позднее. И вообще… Чего глаза вытаращил, может, повторить?
— Так не годится, — неожиданно вмешался гость. — Чем он тебе помешал? Парень почти круглый сирота, как и вы. Ему тоже не помешает стаканчик чая с бутербродом.
Азамат не стал настаивать, но про себя сказал: откуда ему известно, что Синяк безотцовщина?
Дядя Капитан быстро сообразил, о чем в эту минуту подумал Азамат.
— С ним толковали всю дорогу, пока шли к вам, — как бы невзначай пояснил он. — Синяк вроде провожатого был. Одним словом, гостинцев заслужил. Если ему покажется мало, то еще купим. Благо магазины открыты. Человек, который в отпуску, не жалеет денег. Был бы с нами Большой Сабир, то, глядишь, деньги нашлись бы и на более существенное. Фронтовым друзьям при встрече полагается пропустить чарку-другую. Тут уж никуда не попрешь.
Азамат незаметно для других попробовал нацепить на голову отцовскую шапку: «У Большого Сабира была во какая голова. А эта даже мне не лезет. Может, не его?»
Этот жест тоже не ускользнул от внимания пытливого гостя:
— За такой срок, а прошло без малого четверть века, даже человек теряет форму, не только что шапка, — улыбнулся он тонкими губами. А колючими глазами будто вцепился в шапку.
