Лидия Чарская - Синие тучки

А учитель уже говорит снова, оглядывая с самым внимательным видом детей:

— Пусть мне скажут, лгу я или нет. Пролил Володя чернила, или я клевещу на него? Рая Сокольская, скажи мне ты, как самая старшая, лгу я на Володю, или нет?

Рая Сокольская встала со своего места и отвечает, заикаясь:

— Господин учитель… Володя не проливал чернил.

— А ты что скажешь, Вася Минакин? — обратился к маленькому семилетнему Васе Рагодин.

— Володя не виноват! — получился громкий ответ мальчика-пансионера.

— А ты, Миша Стомилов?

— Володя не виновен!

— Маня Рошина!

— Нет! Не виноват Володя!

— Вера Оливина!

— Нет!

— Нет, нет, нет! — отвечают и все другие, спрошенные учителем.

— А ты, Зоя, что ты скажешь?

Глаза учителя направились в самый дальний угол класса. С задней скамейки поднялась девочка, бледненькая, кудрявая, с большими ясными глазами.

— Зоя, скажи мне ты, виноват ли Володя, или я лгу на него?

Зоя опустила глаза, Потом подняла их снова и снова опустила.

— Ты слышишь меня, Зоя?

Молчание. Только из бледного личико Зои стало красным, как мак.

— Говори же, Зоя?

Новое молчание.

— Значит, Володя пролил чернила!.. Значит, он виноват!.. — снова повысил голос учитель.

Зоя молчит, только глаза ее с мольбою смотрят на г. Рагодина, да лицо горит, как в огне.

— Довольно. Садись, Зоя… Володя виноват и будет наказан, — раздался среди полной тишины строгий голос.

И Зоя, вся красная, опустилась на скамейку.

— Предательница… шпионка! Предала Володю. Из-за тебя его наказали! Бессовестная! Гадкая! — закричали, зашумели дети, как только учитель вышел из класса.

Володя красный, как рак, с полными слез глазами подошел к Зое и сказал, с трудом сдерживая рыдание:

— Нехорошо, Зоя! Стыдно! За что ты со мной так поступила? Это не по-товарищески! Стыдно, Зоя! Ты выдала меня…

Зоя подняла свои большие, честные глаза на Володю и, глядя на него прямо и открыто, проговорила:

— Прости, Володя, я не могла поступить иначе… Ты слышал, что сказал учитель? — «Пусть мне скажут лгу я или нет…» Значит, надо было доказать ему, что он лжет, когда он сказал правду… Нет, этого я не могла сделать и промолчала… Разве я виновата в этом? Разве я могла человека, говорящего правду, выставить лгуном? Скажи мне, Володя?

Володя не знал, что ответить, и молчал теперь в свою очередь.

Молчали и остальные дети.

Они поняли, что Зоя права… Им было неловко. И Володе стало неловко… О пирожках он уже не хотел думать… думал о том, что совсем незаслуженно обидел Зою…

Только для бедных

Зиночка росла худеньким, болезненным и слабым ребенком, подверженным постоянным простудам. Никакие летние поездки к морю в дачные местности не помогали девочке. Год от году худенькая, бледненькая Зиночка все делалась бледнее и прозрачнее. Пробовали ее возить на лето в деревню. Но ничего не помогало. Здоровье Зиночки не улучшалось. Но вот приехала гостить к матери Зины (отца у нее давно не было) ее тетка Александра Владимировна Горная, сестра Зининого папы, жившая постоянно за границей, по большей части в Италии.

— Сестра, отдайте мне Зину, — сказала она матери Зиночки, я сделаю из нее здоровую, сильную девочку.

Зиночкина мама заволновалась сначала:

— Расстаться с Зиночкой, с хрупкой, маленькой Зиночкой. Нет! Нет! Это невозможно!

Но потом Марья Александровна (Зинина мама) поняла, что посылкою Зины за границу можно ей принести большую пользу, а так как у Марьи Александровны, кроме Зины, были еще дети, которых оставить одних было нельзя, то решено было послать Зину с тетей Сашей. Тетя Саша горячо привязалась к худенькой, бледненькой Зиночке. Зиму они жили в Париже, где к Зине ходили учителя, а лето в Италии, у чудесного синего Адриатического моря. Время шло. Зина подрастала.

Тетя Саша старалась часто напоминать Зине о ее матери, чтобы она как-нибудь не отвыкла от нее. И о далекой России говорила тетя Саша девочке, чтобы Зина всегда помнила свою родину и любила ее.

Тетя Саша страшно любила Россию. Здоровье не позволяло ей, как и Зине, жить в холодном климате, на родине и это очень печалило Александру Владимировну.

Она утешалась только, часто говоря о своей милой родине… Много рассказывала тетя Саша племяннице о далеких русских деревнях с покрытыми соломою крышами на избах, о голодающих крестьянах… О больших городах: Москве, Петербурге и о многом, многом другом. А маленькая Зина внимательно вслушивалась в слова тетки и всем сердцем обнимала милую, дорогую родину и тех бедных мужичков, которые боролись с голодом в далеких деревушках.

И в доброй головке маленькой девочки вдруг явилась мысль помочь этим бедным людям и всем другим, которые нуждаются и борются с лишениями. Но Зина не была богатою девочкою и все, что имела, все ей давала тетя, а просить у тети денег, чтобы помогать на них от своего имени, у Зиночки не хватало духу.

И вдруг судьба выручила Зиночку.

В пятнадцать лет у девочки появился голос. Тетя Саша решила учить Зиночку петь. К ней пригласили учителя, доброго старика-итальянца, которого звали синьором (по-русски значит господином) Виталио.

Это был чудный старичок!

Он всю свою жизнь положил на то, чтобы помогать бедным. Он давал концерты, на которых пел один, и деньги, вырученные от концертов, раздавал беднякам.

Узнав об этом после первого же урока, Зина подошла к синьору Виталио и сказала:

— Если я научусь хорошо петь, я буду поступать так же, как вы! Давать концерты в пользу бедных.

— Дитя мое! Дорогое дитя! — воскликнул глубоко взволнованный ее словами учитель. — Господь вас благословит за это! Вы сказали великие слова… Помните их, Зина!

— Да! Да! — вскричала добрая девочка. — Буду помнить! Слушайте, дорогой синьор Виталио, и ты, тетя! Я всегда, всеми силами буду стараться сеять все доброе вокруг себя…

— Господи! Если бы вы знали, как хорошо мне… Тетечка, милая… Синьор Виталио говорит, что у меня хороший голос… Сколько же людей я смогу поддержать им… Как мама-то обрадуется! Какое счастье будет! За что мне все это?

— Да, Зина, это огромное счастье — иметь хороший голос! Господь дает его немногим, дитя мое! Надо заслужить это счастье, — взволнованно произнес старый учитель.

— Я заслужу!.. — горячо вскричала девочка. — Клянусь вам, я заслужу его!

Через год Зиночка пела в первый раз перед публикой в концерте, в пользу бедных русских студентов, учившихся за границей.

Старый учитель мог гордиться своей ученицей. У нее был прекрасный голос, и публика с наслаждением слушала молоденькую певицу. После второго концерта, деньги с которого Зиночка решила раздать несчастным неаполитанским жителям, пострадавшим от наводнения, один известный всей Италии директор театра предложил Зиночке через тетю Сашу, ее воспитательницу, служить у него.

— Ну, как Зиночка? Желаешь ты поступить на сцену и сделаться настоящей певицей? Что мне передать от тебя директору театра? — спросила Александра Владимировна девушку.

— Нет, тетя! — отвечала Зина, — мое желание совсем иное. Я хочу отдать мой голос на пользу бедных… Я буду только петь для них… Сама буду давать концерты в их пользу!

Тогда тетя Саша крепко обняла племянницу и горячо поцеловала её.

— Дорогая моя! Я знала, что ты мне это ответишь! — произнесла она, глубоко растроганная.

Благодетель

В большой просторной квартире огромного дома жил старый полковник. Он был одинок, не имел семьи и казался всем людям суровым и нелюдимым. Лет десять тому назад вышел в запас Алексей Маркович Билин и поселился в своем собственном доме в роскошной квартире, с верным своим денщиком Афанасием и глухой кухаркой. Еще будучи на службе, Алексей Маркович получил наследство в виде этого дома от своего старшего брата, который тоже умер бездетным.

Алексей Маркович Билин занимал средний этаж дома, а верхний и нижний отдавал внаймы. Кроме больших и средних квартир находился в доме и подвал, занимаемый бедняками.

Алексей Маркович был суровый хозяин. Любил, чтобы плату за квартиры вносили аккуратно и за малейшее промедление выселял жильцов. Жильцы, преимущественно бедняки, трепетали при одном появлении Билина во дворе и всячески избегали с ним встречи… Его седые нависшие брови, проницательные глаза и седые же угрюмо свисшиеся усы внушали невольный страх перед старым полковником. И он был доволен этим. Он не искал дружбы с людьми и чуждался их. Странный человек был полковник…

— Мама! дорогая! Худо тебе? Что ты опять стонешь, голубушка? Не хочешь ли водицы испить? А то сбегаю в аптеку… Упрошу как-нибудь отпустить нам в долг лекарства! — и золотистая головка малютки прильнула на подушку жалкой, убогой кровати, на которой металась и стонала в жару больная женщина.