Мони Нильсон - Цацики и Рецина
— Вонючая крыса, — злился Цацики. — Вонючая крыса.
Но Мортен ничего не слышал. Он уснул.
Каникулы насмарку
В Оре было полно народу, как всегда бывает на спортивных каникулах. Полдня ушло на то, чтобы взять напрокат доску для Мортена.
— Можно я пока сам съеду разок? — ныл Цацики. Он весь взмок, и ему очень хотелось покататься. Светило солнце, и снег маняще сверкал.
— Нет, — сказала Мамаша. — Подожди нас.
Наконец подошла очередь Мортена.
— А она нормальная вообще? — спросил он, разочарованно глядя на доску. — Я слышал, что самые лучшие — К2.
— Для новичка и эта подойдет, — сказал Йоран. — Пошли!
Рецина сидела в «кенгуру» у Йорана на спине. Он пообещал побыть с Мортеном на склоне для начинающих, чтобы Мамаша с Цацики могли немного покататься одни.
— Пошли, — позвала Цацики Мамаша. Ей не терпелось поскорее подняться наверх.
— Давай немного посмотрим на Мортена, — предложил Цацики. — Думаю, будет забавно.
Цацики знал, как трудно учиться кататься на сноуборде и сколько приходится падать в самом начале. В прошлом году он научился и даже неплохо катался, но все же не так хорошо, как на лыжах. Поэтому он считал, что на лыжах круче. Цацики любил делать то, что у него хорошо получается.
— Что, обязательно кататься на этой детской горке? — ворчал Мортен. — Это же полный отстой.
— Показать тебе, как подниматься на подъемнике? — спросил Цацики, когда Мортен наконец пристегнул крепления.
— Фигня, — заявил Мортен и схватился за подъемник. Проехав два метра, он грохнулся.
— Вообще-то лучше ехать до самого верха, — поддразнил Цацики Мортена, проезжая мимо него. Мортен барахтался в снегу и ругался. Было очень приятно наконец хоть в чем-то быть лучше этого задаваки.
Свалившись пять раз, Мортен уже чуть не плакал.
— Это доска дебильная! — закричал он и швырнул ее на землю. — Я же говорил, надо брать К2.
В конце концов он взял доску под мышку и пошел наверх пешком. Цацики поднялся на подъемнике. Когда Мортен забрался наверх, он был потный, злой и весь в снегу.
— Не спеши и согни колени, — крикнул Цацики вслед Мортену, который сразу поехал вниз.
— Да это же проще простого! — закричал Мортен, но тут же перекувыркнулся и сломал запястье. Правда, узнали они об этом только после того, как три часа просидели в приемной у доктора. А потом уже надо было возвращаться в Эстерсунд.
Мортен знал, как испортить спортивные каникулы.
Прошел день, другой, третий, и Цацики уже с ума сходил от безделья. Они все время ели, ели и ели — хорошо хоть пальты им больше не предлагали. Еще они подолгу гуляли с Рециной и ходили в гости к старым приятелям Йорана. Было так скучно, что вечером Цацики ложился спать без всякого напоминания.
— Ты в порядке? Не заболел? — обеспокоенно спросила Мамаша.
— А ты? — спросил в ответ Цацики. — По-моему, ты тоже какая-то не такая.
Здесь, в Эстерсунде, Мамаша вела себя совсем иначе, нежели дома. Она рано ложилась спать, и со стороны казалось, что она любит решать кроссворды и мыть посуду больше всего на свете. Она мыла посуду после завтрака, после обеда и после ужина.
— Да уж, — согласилась она. — Сама себя не узнаю.
На четвертый день Цацики спустился в гараж. Там было прикольно. Аллан держал в нем свой белый «сааб», верстак и миллион разных инструментов, которые висели на стенах ровными красивыми рядами. Аллан разрешил Цацики брать все, что ему понадобится. Он даже принес ему несколько досок, чтобы Цацики мог соорудить что-нибудь симпатичное.
Плотничать Цацики не умел. Он забил тридцать девять гвоздей, но ничего симпатичного не вышло. Потом он уселся в «сааб» и стал играть в такси. Это было по-детски, но очень классно.
Врууууум! Цацики гнал вовсю. Парень на заднем сиденье обещал ему десять тысяч крон чаевых, если он успеет к самолету.
— Спокойно, приятель, — невозмутимо повторял Цацики и обгонял машину за машиной. Он газовал и тормозил, переключал скорости и снова газовал. Никто не ехал так быстро, как он, — двести километров в час минимум, но вдруг «сааб» сдал назад прямо через гаражную дверь и с грохотом врезался в красную «вольво», которая стояла на въезде. Тишину спокойной пригородной улочки прорезал бешеный вой сигнализации.
Цацики ударился лбом о руль и удивленно уставился перед собой. Он ничего не понимал и неуверенно улыбался Йорану, Мамаше, Аллану и Майе, которые примчались на шум. Даже Мортен оторвался от телевизора и пришел поглазеть, что случилось. И соседи тоже.
Мамаша подхватила Цацики на руки и крепко обняла его.
— Тебе где-нибудь больно?
— Нет, — ответил Цацики, совершенно сбитый с толку.
— Что ты все-таки натворил? — спросила Мамаша и нервно захихикала.
— Это не я, — сказал Цацики. — Я ничего не делал. Машина как будто взбесилась и газанула назад. Честно.
Йоран и Аллан засмеялись, а Майя покачала головой.
— Охохохонюшки, — вздыхала она. — Охохошошки.
Йоран сел на корточки и посмотрел на Цацики.
— Ты же не поворачивал ключ?
— Нет, — ответил Цацики. — Нет, вроде нет.
— Ты уверен?
— Ну, нет, не совсем. Не знаю, может, и поворачивал. Но я об этом как-то не думал…
— Похоже на то, — засмеялся Йоран. — Когда «сааб» останавливается, его ставят на заднюю передачу, а иначе нельзя вытащить ключ.
— Но ключ-то был в зажигании, — прошептал Цацики.
— Господи! — воскликнула Майя. — Почему ключ остался в машине? Малыш ведь мог разбиться насмерть!
— Я никогда не вынимаю ключ, — попытался защититься Аллан.
— Да, но ты только представь себе, что могло случиться.
— Но ведь ничего не случилось, — успокоил ее Аллан. — Слава богу, мальчик не пострадал.
— Ну а дверь в гараж? — спросила Мамаша.
— Ее можно починить, — успокоил ее Аллан. Цацики чувствовал себя почти что героем, когда сидел в кухне и все суетились вокруг него.
— Дурак, — сказал Мортен и треснул его по плечу своим гипсом.
— Завтра мы едем домой, — сообщила Мамаша. — Я больше не могу.
— Обещаешь? — спросил Цацики.
— Обещаю, — заверила его Мамаша. — Даже если мне придется самой рулить.
— Я могу порулить, — предложил Цацики. — По крайней мере, задним ходом.
Бедный Мортен
Мамаша сидела, обняв Мортена, который безутешно рыдал у нее на коленях. Рецина из сочувствия тоже плакала на плече у Цацики. Он испробовал все приемы, чтобы развеселить ее. Скакал по комнате и прыгал на месте, щекотал ее и баюкал, пугал и раскачивал. Ничто не помогало.
Мамашины слова — что бы она ни говорила — тоже не помогали. Мортен был убежден, что это он виноват в папиной смерти. Потому что сказал тогда, что для всех будет лучше, если он умрет.
— Ребенок никогда не виноват в бедах родителей, — сказала Мамаша и погладила Мортена по голове.
— Но если бы я остался жить дома, — всхлипывал Мортен, — может, тогда бы он не пропил квартиру. И не замерз на улице. А если бы я был послушнее, может, он вообще бы не пил.
— Нет. Дело не в тебе, Мортен, — утешала его Мамаша. — Ты ни в чем не виноват, дело только в нем. Дети Fie должны нести ответственность за своих родителей.
— Но что будет теперь? — плакал Мортен. — Что будет со мной?
— С тобой все будет хорошо, — пообещала Мамаша. — Не волнуйся.
— Зато нам есть о чем волноваться, — прошептал Цацики Рецине на ухо. — Нам-то будет не сладко, если Мортен останется с нами навсегда.
Цацики тут же стало стыдно за свои слова. Он не знал ни одного человека, которого было бы так жалко, как Мортена, но не мог ничего с собой поделать. Он не хотел, чтобы Мортен стал его старшим братом.
Цацики не пошел на похороны. Мамаша сказала, что ему это необязательно. И хорошо, потому что Цацики не любил похороны. Это было слишком печальное зрелище.
Мамаша рассказала потом, что там были только Мортен, она, Йоран и Рецина.
— Какие одинокие бывают люди, — покачав головой, сказала Мамаша.
— А мама Мортена, она что, так и не объявилась? — спросил Цацики.
— Нет, — ответила Мамаша. — Возможно, она переехала, а может, тоже умерла. Кто знает?..
На чердаке Мортен держал чемодан, набитый старыми открытками, письмами и бумагами. Он притащил его на Паркгатан, когда его отец лишился квартиры. Кроме как на чердаке, держать чемодан было негде.
С тех пор он так и стоял там. Мортен отказывался заглядывать в него, но, когда его папа умер, Мамаша решила поиграть в сыщика и раскопала там старое помятое письмо, присланное из Испании много лет назад. На конверте стояло имя отправителя: Соня Гонсалес, и Мамаша решила, что это, возможно, и есть мама Мортена. Потому что его маму тоже звали Соня.
