Юрий Третьяков - Дикая жизнь в лесу
— Ничего мне не жалко!..
Крыса и не подозревала, что была на волосок от гибели: продолжала суетиться, шарить в кустах, длинная, темная, блестящая, очень красивая. Вообще-то, конечно, такую жалко протыкать копьем.
— Мы должны не разбойничать, а помогать им, чем можем… — сказал Глеб.
— Мы и так помогаем, — пробурчал Мишаня. — Мышу хлеб давали… А они и сами себе помогают очень даже хорошо: все у нас поворовали…
— Я говорю про сазанчиков, которые в озере задыхаются… Знаете, что надо сделать? Прокопать канавку до реки: они по ней и уплывут!..
— Это придется копать до самой зимы… — прикинул Братец Кролик. — Покуда этот канал прокопаешь…
— Так попробовать-то можно? — стоял на своем Глеб.
— Попробовать можно… — согласился Братец Кролик.
Они захватили лопатку и перебрались на остров.
Сазанчики по-прежнему плавали строем, как рыбьи солдаты, но было видно, что вода еще отступила от прежних берегов и озерки стали еще мельче.
Сороки и вороны все так же галдели где-то за деревьями — ждали…
Когда измерили расстояние от озерка до речки, вышло пятьдесят два шага.
Горячий Братец Кролик схватил лопатку и начал копать.
Но земля оказалась сырая, липкая, плохо копалась: прилипала к лопатке, а отлипать не хотела и вдобавок была битком набита разными палочками и кореньями, что и лопатку никак не воткнешь.
Братец Кролик скоро выбился из сил, а прокопал так мало, что и считать нечего.
За ним приступил к работе Глеб. Он, конечно, еще скорее выдохся, но показать этого не хотел и все копал и копал…
— Брось! — пожалел его Братец Кролик. — Что мы — лысые: такую землю копать? Лучше что-нибудь еще придумаем…
— А что? — спросил Глеб, не прерывая работу.
— Вычерпать всю воду? — соображал Братец Кролик. — Еще будет дольше… Сюда надо бы призвать машину для копки водопровода… Я в городе видал, как работает: она себе едет, а за ней канава остается!..
— Машина тут не проедет… — сказал Мишаня.
— Как-нибудь, может, проехала бы… — вздохнул Братец Кролик, а Глеб рассердился:
— Я вижу — вам просто лень! Раз так, то идите! Я и один прокопаю!
— Как хочешь… — сказал Братец Кролик, мигнув Мишане. — А мы не лысые… А если б речка около самого города текла, ты и туда б прокопал?..
— Прокопал!
— Знаешь, сколько бы тебе пришлось копать? Всю жизнь!
— И пускай! — Глеб отвернулся и с силой вонзил лопатку в землю.
Оставив упрямого Глеба копать, Мишаня и Братец Кролик ушли.
— Вот посмотришь — сразу устанет и прибежит! — уверял Братец Кролик. — Да еще неизвестно, захочет ли вода течь по его канаве… Возьмет да и не потечет!
В лагере за это время ничего нового не случилось: рыба продолжала не ловиться. Отец спросил:
— А Глеба где потеряли?
— Он на острове копает канал какой-то! — сказал Братец Кролик. — Мы его звали, а он не идет! И даже нас прогнал!
Отец ничуть не удивился, а сказал только:
— Парень с характером.
Мишаня и Братец Кролик с ним согласились и легли в холодок на брезент. Там уже лежал Колюнька, сонный, как котенок, и, глядя вверх, рассуждал:
— Дубы — умные! Они видят, что холодка тут мало и растопырили свои ветки в разные стороны, чтоб нам было хорошо!
Мишаня с Братцем Кроликом собирались одно важное дело сделать: сварить яд, чтобы отравить наконечник копья. Составные части этого яда нашлись на месте: гриб-мухомор, две поганки, еще один красно-фиолетовый гриб, росший возле пенька (на вид — страшно ядовитый), волчьи ягоды, корень болиголова, громадный паук с крестом на спине. Яд должен был получиться необыкновенной силы…
Но незаметно они уснули…
Разбудил их Глеб. Он пришел усталый, но не злой, а веселый и закричал:
— Тревога! Нападение Синиц!
Потом начал хвастаться:
— Порядочно я прокопал! По-моему, успею докопать, если, конечно, не лениться! Сегодня да завтра… Завтра пойду с утра! А вы пойдете?
Помолчав, Братец Кролик ответил:
— Пойдем… Сделаем кой-какие дела и пойдем… Хотя мы тут здорово обленились… А почему? Потому что одичали сильно! У меня глянь как пальцы развились на ногах: могу любую мелкую вещь поднять с земли ногой и переложить в руку, понял? Скоро у нас отрастут хвосты!..
— А у отца часы даже остановились! — дополнил Мишаня. — Время теперь будем по солнышку узнавать, а погоду — по жабам, по муравьям… Только, несмотря на жаб, все жарче делается…
На обед пили лесной чай, но уже без хлеба.
— Голодновато, могикане? — смущенно спросил отец. — Терпите уж, завтра домой…
— А я, дядя Петя, давно мечтал когда-нибудь с голоду помирать, в каком-нибудь путешествии… — рассуждал Глеб, надуваясь чаем. — Не насовсем, конечно! Попробовать… Только в Свердловске условий никаких для этого не было… Хотя путешественники тоже не все время помирают: они поумирают-поумирают, а потом и съедят слона какого!.. Может, и у нас сом поймается…
— Поздоровше! — добавил Гусь.
— Насчет сома не ручаюсь, — сказал отец. — А вот дома от радости, что целы, пирогов напекут вам с начинкой разной… Наедитесь так наедитесь!..
— Я десять штук съем, — сказал Братец Кролик. — Пять с мясом, три с капустой, остальные — разные…
— Я только с мясом буду есть, — сказал Глеб, — и с вареньем тоже…
— А мне вряд ли согласятся печь… — печально сказал Гусь. — Не такой у матери характер… Ничего! Я чугунок щей наверну, у нас щи — аж ложка стоит!..
Он подтянул к себе пустой хлебный рюкзак, заглянул в него, нашел несколько сухих крошек, сунул себе в рот и начал ругаться:
— Глеб, сволочь, покидал мышу весь хлеб, а крысу эту, что картошку нашу уперла, своими руками задушу, если поймаю!.. Давайте, что ль, рака варить, хватит ему сидеть!
Он деятельно, раздул костер, поставил на огонь котел с водой, всыпал туда соли и даже лаврового листа не забыл положить, пошел к берегу за раком, но оказалось, что рак сумел каким-то образом отвязаться, или его выручили другие раки, но только от него осталась одна веревочка.
Гусь совсем расстроился и побежал с голоду в чащу, где принялся рвать и есть ежевику, от которой еще хуже усиливался аппетит…
Чтобы не обижать Глеба, пришлось опять идти по жаре на остров: ничего не поделаешь, раз обещали…
Глеб начал копать первый. Лопатка была одна, и Мишаня с Братцем Кроликом решили не терять времени зря, а обойти весь остров и разведать, нет ли где какой опасности.
Остров оказался даже и не островом, потому что второй рукав речки давно пересох, и за ним начинался уже настоящий лес.
В лесу было еще жарче. Мишаня с Братцем Кроликом хотели сразу вернуться, но заблудились. Братец Кролик сказал, что это пустяк, если знаешь следопытские приметы. Первым делом надо найти север. А север находят по деревьям: с какой стороны на стволе больше мха — там и север. И по пеньку можно узнавать — кольца к северу тоньше, и по сучьям — на южной стороне они гуще.
Он принялся бродить от дерева к дереву, присматриваясь. Пеньков вообще не было, а сучья росли как-то бестолково: то с одной стороны их больше, то с другой… Мох тоже рос, где ему удобнее.
Братец Кролик осмотрел штук двадцать деревьев и все никак не мог определить, где мха больше, а некоторые деревья обросли мхом со всех сторон.
Наконец ему посчастливилось: он нашел дерево, обросшее мхом с одной только стороны, и позвал Мишаню к нему:
— Вот где север!..
Возможно, там и был самый настоящий север, без обмана, но теперь возникал вопрос: что с ним делать? Пойдешь на север, а вдруг остров — в стороне юга? И Братец Кролик не знал, что делать после того, как север найдется.
Они долго стояли около этого дерева и думали. Так ничего и не придумав, решили идти просто так, не разбирая, где север, а где юг, и вышли к острову.
Но у озера Глеба уже не было.
— Я так и знал! — обрадовался Братец Кролик. — Надоело ему, он и бросил! А то придумал: канал какой длиннющий прокапывать!
— А почему его рубашка тут? — спросил Мишаня, показывая на Глебову рубашку, висящую на сучке.
— Забыл… — ответил Братец Кролик и вдруг при сел на корточки, что-то разглядывая на земле.
— Чего там?
— Глянь! — тревожно зашептал Братец Кролик, то озираясь по сторонам, то взглядывая на землю. — Эти следы босые — наши, а вот с каблуком, а вот — в кедах… У нас такой обувки нету…
Сырые берега озерков были сильно затоптаны, но Мишане удалось разглядеть чужой след с каблуком и другой след — в кедах, а больше ничего разглядеть он не мог. Зато Братец Кролик, хоть север плохо умел отыскивать, зато в следах разбирался так, будто всю жизнь прожил в тайге, а не на Гусиновке, и по следам все видел ясно как на ладони:
— Вот Глебова лапа — толстая, я ее знаю… А по бокам — ихние следы… Тащили они его куда-то… И ветка вот поломана — цеплялся он, сильно не хотел идти…
