Михаил Львовский - Точка, точка, запятая...
Для Волика это было страшным ударом. Он с отчаянием посмотрел на друга, а тот в поисках хотя бы одной родной души медленно обводил взглядом своих одноклассников. Гвалт усилился.
«Ну что ты здесь еще надеешься найти, — подумал Волик, — если даже такая девочка от тебя отвернулась?»
И вдруг все услышали:
— Иди сюда, Леша.
Это сказала Женя. Она стояла возле своего зонта и как ни в чем не бывало смотрела то на Лешу, то на Волика.
Наступила такая прекрасная, такая спокойная тишина, как будто Женин голос имел волшебную власть над всеми отвратительными звуками мира. Как будто он мог усмирить даже транзисторы.
Сразу стали слышны шелест ветра, плеск воды и отдаленные голоса на реке.
В этой прекрасной, спокойной тишине Леша подошел к Жениному зонту. Девочка опустилась на колени и, присев на пятки, сказала:
— Садись.
Леша сел. Волик улыбнулся Жене. Дескать, отдаю друга в надежные руки. Женя тоже улыбнулась, щелкнула сумочкой и, вытащив платок, вытерла Лешин лоб.
Волик независимо удалился.
— Тебе не жарко, Леша? — спросила Галя Вишнякова.
— Разделся бы, — как будто совсем добродушно посоветовал Вадим.
— Мне не жарко, — поспешно сказал Леша и отодвинулся от Жени.
Главный зонтик решил оставить Лешу и Женю в покое. Собственно, выручил Лешу Вахтанг. Он сделал великолепную стойку и приковал к себе внимание всего пляжа. Стойка перешла в мост, мост — в шпагат. Снова стойка…
А Леша уже сидел голый по пояс. Видно, он здорово смущался. Но Женя, аккуратно складывая его рубашку, так успокаивающе приговаривала: «Вот мы ее сюда положим, тут на нее песок не попадет», — что можно было догадаться: это смущение ненадолго.
***Стойка Вахтанга привлекла фотографов. Ему кричат: «Еще секунду!» — щелкают аппараты, звучат одобрительные возгласы даже на английском языке. Когда Вахтанг сделал заднее сальто, раздались аплодисменты.
Леша уже был в плавках.
— Давай-ка мы на брюки книгу положим и мою сумку, — приговаривала Женя. — Вот так. И ничего им не сделается…
Лешу теперь ничто не смущало. На сердце было легко, и все казалось возможным.
— Ребята, — неожиданно крикнул он и подпрыгнул, — смотрите, там снаряды освободились! — и показал в сторону опустевшего спортивного городка.
Сейчас Леша был очень красив. Юношеская стройность его тела могла не нравиться только ему самому. Правда, Леше не мешало бы побольше загореть, но ведь это дело поправимое.
Все повернулись в сторону спортивного городка. Раздался боевой клич, и через секунду восьмой «Б» мчался к снарядам.
Дядя Костя, глядя вслед убегающим ребятам, озабоченно сказал Наташе:
— Пошли.
***Может, это было Лешино предложение, а может быть, так получилось само собой, но только весь класс столпился у ямы для прыжков.
Первое время никто не сбивал планку, и ее поднимали все выше и выше. Потом взять очередную высоту стало не так просто. Многим приходилось устанавливать планку на место после неудачного прыжка. Многим, но не Леше, и он с трудом скрывал ликование.
Наконец планка — на высоте школьного рекорда, о чем тихо, но так, что все слышали, сообщил Леша. Взять эту высоту долгое время никому не удается.
Очередь дошла до Вахтанга. Он делает несколько упругих шагов и легко перелетает через планку. Раздаются бурные аплодисменты. Опять щелкают фотоаппараты. И тогда к прыжку начинает готовиться Леша. Его разбег явно не отработан, суетлив. Да и в воздухе Лешино тело ведет себя «неорганизованно». Но, неуклюже плюхнувшись в песок, Леша оборачивается назад и… видит не шелохнувшуюся планку.
В полной тишине Леша медленно поднялся и обвел взглядом своих растерявшихся одноклассников. Кто-то фыркнул, на него зашикали.
— Вот. Рекорд… — сказал Леша, отплевываясь. (Он наелся песку и прикусил язык.)
Но все почему-то молчали.
Женя смотрела на своих одноклассников так, словно хотела сказать: «Ну, что ж вы молчите? Не ожидали? А я знала, знала!.. Эх, вы…»
Дядя Костя и Наташа не могли прийти в себя от изумления.
Пионеры во главе с Сашей, недавно появившиеся на спортплощадке, бурно зааплодировали.
— У тебя, оказывается, есть прыгучесть. Тренироваться надо, — доброжелательно сказал Вахтанг Леше и отвернулся к своим: — Пошли окунемся? Жарко.
Все, забыв про Лешу, побежали к воде. А Вахтанг задержался. Он быстро переставил планку на несколько делений выше, почти без разбега перемахнул через нее и, не останавливаясь, побежал за своими товарищами. На бегу он обернулся.
— Твою высоту я в шестом классе брал. Это старый рекорд.
— Все равно ты такой молодец, такой молодец! — сказала Женя Леше. — Ведь, кроме Вахтанга, ни один человек…
— Ты добьешься многого, если потренируешься, — серьезно сказал дядя Костя. — Но начинать надо, учти, с ОФП — с общей физической подготовки.
— Нет, — горько ответил Леша, — у меня ничего не получится. Они все личности, а я нет…
Он разбежался и прыгнул через планку. Раздался треск, и вместе с обломками планки Леша рухнул на песок. Перевернувшись по инерции, он вскочил и бросился бежать.
— Леша, Леша! — пыталась остановить его Женя.
***По бело-голубым ступенькам вышки для прыжков в воду мелькали Лешины ноги. Один пролет, второй, третий…
— Вернись, Леша! — кричала Женя.
В начале последнего пролета проход загораживала табличка, висевшая на шпагате: «Хода нет». Леша нырнул под эту табличку и оказался на такой высоте, что невольно схватился за перила. Но потом подошел к пружинящей доске и после небольшой паузы ступил на нее.
— Мальчик, немедленно спустись с вышки! — загремел мощный репродуктор.
Прыжок получился не очень красивым, но отчаянным.
Женя, пытавшаяся догнать Лешу на вышке, вскрикнула. Внизу тоже переполошились, хотя толком никто не понял, что же произошло.
— Что такое? — спросил Турманидзе.
— Лешка с вышки свалился, — сказал Вадим.
А Женя, дождавшись, когда из воды показалась Лешина голова, сказала гордо:
— Он не свалился, он прыгнул!
Поднимаясь по мокрым ступенькам бело-голубой лесенки, Леша тихо сказал Жене:
— Все равно… Во мне нет чего-то такого… Я не умею кукарекать!
***В одном из парадных большого Лешиного дома звякала гитара и о чем-то спорили ломающиеся мальчишеские голоса. Здесь шла отчаянная игра в «расшибалочку». Верховодил парень, фамилия которого — Морозов — была хорошо известна многим директорам школ, а также дворникам и участковому милиционеру. Все в его облике: гитара с переводной картинкой на корпусе, баки, джинсы, распахнутая рубаха, из-под которой виднелась монета на цепочке, длинный холеный ноготь на мизинце, — казалось, говорило: «Вот я какой».
Маленькая девочка остановилась на лестнице, не решаясь пройти мимо играющих ребят.
Наконец после долгих колебаний решилась, но проскользнуть незамеченной ей не удалось. Ребята подняли вой, и кто-то остановил ее, схватив портфель.
— Шариковая ручка есть?
— У меня ученическая, за тридцать пять копеек, — ответила испуганная девочка.
— Видал? — сказал один из ребят другому. — Отец — доктор, а дочке приличную ручку купить не может.
— Я их все время теряю, — призналась девочка. — У меня гривенник есть.
— Отпустите девчонку! — приказал Морозов. — Иди, девочка, тебя никто не тронет. Хотите из-за гривенника загреметь? — В голосе парня слышалась легкая хрипотца.
И тут показался Леша с портфелем. Он тоже шел в школу.
— Здорово, — сказал Морозов. — Деньги есть?
— Есть, — ответил Леша.
— Сыграем?
— У меня алгебра.
— А плюс Б сидели на трубе? Один кон.
— Я не умею. Никогда не играл, — отнекивался Леша.
— Значит, выиграешь. Ставь сюда для начала пятьдесят. У тебя бита есть? О, юбилейный! Давай я первый брошу.
Морозов метнул свою биту от меловой черты.
— Теперь пускай все они бросят. Так. Так. Так. Ну, теперь ты.
Леша метнул свою биту, и она оказалась ближе всех к кону.
— Я говорил! — обрадовался Морозов. — Тебе первому бить.
Леша разбил кон и выиграл множество монет.
— Все! — сказал Морозов. — С тобой опасно играть. Первый раз вижу, чтобы так кон разбивали.
Все ему стали поддакивать, и Леша заметно приободрился.
— А сколько у тебя денег? — спросил Морозов.
В парадное вошла пожилая женщина.
— Вы опять тут? А ну марш отсюда, а то сейчас дружинников позову!
— Проходи, проходи, бабуся!
— Ступай себе мимо, — с модной хрипотцой в голосе пропел Морозов.
— Вот, ей-богу, в милицию позвоню, — говорила женщина. — Безобразие! Жильцы в парадное зайти боятся!
— Поставим еще по пятьдесят? — предложил Леше Морозов.
