Роман Шмараков - Овидий в изгнании
Любое живущее на Земле существо заслуживает и уважения, и того,
чтобы оно было понято другим живущим существом
(эти слова ребята ещё услышат в конце урока).
Давайте послушаем, как тянется к солнцу первый цветок весны, как рождается красота, подумаем, как велика воля к жизни.
Снова звучит песня «На дальней станции сойду»
Дети выразительно читают отрывок из рассказа «Полная погибель» (“Когда наступала непогода… и его слабая грудь полнилась сознанием гордости”). Песня «На дальней станции сойду» разрастается, охватывая все помещение, на ее фоне читается последний абзац рассказа.
А сейчас вопрос-загадка. Надеюсь, вы внимательно прочитали афоризмы в раздаточном материале. Какой из них вы могли бы использовать в качестве вывода по уроку? Запишите, объясните свою позицию. Созвучны ли эти мысли нашему сегодняшнему разговору?
Средство от несправедливости – забыть о ней. П. Сир (древнеримский поэт).
Кто не отзывается на зов, отказывается от того, за чем его зовут. (Суахили – народ, живущий в Африке).
В доме без жильцов – известных насекомых не обрящешь. К. Прутков (группа людей).
Поэзия – это искусство, при помощи которого поэт располагает возбуждающие представления и соединяет действенные суждения таким образом, что малое обращает в великое, а великое – в малое и красивое облачает в безобразные одежды, а безобразное заставляет сиять в красивом обличье. И внушением силы гнева и чувственности так подстрекает, что благодаря этому внушению темпераменты людей повергаются то в экстаз, то в депрессию, и это становится причиной важных дел в устройстве мира. Низами (персидский и таджикский поэт).
Пока дети записывают афоризм, звучит песня В. Шаинского.
Вопрос учителя. Что является неотъемлемым правом любого живого существа на Земле?
(Любой живой организм на Земле заслуживает, чтобы окружающие выслушали его, поняли, посочувствовали.)
Что значит понять?
(Понять – значит «услышать» переживания, мысли другого, разделить его чувства, «приоткрыть» своё сердце.)
А просто ли это?
(Понять другого непросто. Для этого надо иметь особое душевное свойство, надо приложить усилия, надо совершить поступок.)
Именно умение понять другого вызывает уважение окружающих и за это можно уважать себя.
Снова звучит песня В. Шаинского.
А теперь настало время дать домашнее задание:
1. составьте кроссворд по рассказам Ю. Прасковича, написанным для соседских детей;
2. составьте викторину о жизни и творчестве писателя;
3. подумайте на тему: «Согласен ли я со словами Федора Ивановича Тютчева, что “Природа знать не знает о былом”, и почему?»
4. расспросите своих родных, были ли в их жизни маленькие, но очень важные для них проникновения. Если взрослые не возражают, расскажите об этом в классе.
Словарь
Исподволь – помалу, помаленьку, не вдруг, легонько. «Исподволь и сырые дрова загораются» (народная пословица).
Геральдический – прил. от слова «геральдика» – вспомогательная историческая дисциплина, занимающаяся изучением гербов.
Седан – город на северо-востоке Франции, в департаменте Арденны, на р. Мёз (Маас), близ границы с Бельгией. 18 тыс. жителей (по данным на 1954 г.). Шерстяная промышленность, производство бархата, ковров.
Ходики – стенные часы упрощенного устройства с гирями.
Резать (овец) – загрызать. «Хлеб-соль ешь, а правду режь» (народная пословица).
Выпрастывать – опорожнять что-либо, выливая, высыпая содержимое.
Валек – плоский деревянный брусок с ручкой для выколачивания белья при полоскании или для катания белья на скалке. «Вши воду видели, а валек люди слышали» (народная пословица).
Сколопендры – семейство губоногих многоножек. Длина до 30 см, тело состоит из 25–27 сегментов (по данным на 1954 г.), на которых, кроме первого, по две хорошо развитые ножки; первый сегмент несет пару мощных ногочелюстей, у основания которых расположена ядовитая железа. Питаются мелкими беспозвоночными. Будучи обеспокоены человеком, кусаются. Укусы крупных тропических сколопендр могут быть смертельными. На территории бывшего СССР укусы сколопендр смертельными не являются.
После этого Иван Петрович с отвращением посмотрел на себя в зеркало и лег спать. О том, что ему снилось, мы не будем рассказывать из сострадания к работникам наробраза.
Он назначил открытый урок и утром того дня, когда к нему собрался зайти средний сантехник, провел этот урок в девятом классе. На первом часе они с детьми, прочетшими дома кто как мог рассказ Прасковича, в общем удовлетворительно освоили его нравственные заповеди, а на втором Иван Петрович дал им по тексту изложение с элементом сочинения. После этого он повел отборных детей на областную олимпиаду по литературе в пединститут, а обсуждение увиденного на уроке перенесли на завтра. Детей он привел на регистрацию, проследил, чтоб взяли талоны на обед, а потом пошел слушать вступительную речь от лица пединститута. Лица еще не было в аудитории, все его ждали, разговаривая о своем; он пошел на заднюю парту, там сидели три преподавателя филологического факультета, с которыми Иван Петрович был знаком шапочно. Они поздоровались, Иван Петрович забился в угол, а те продолжали беседу.
– Вы слышали, кстати, как Сойко сдавала госэкзамены? – спрашивал один. – Странно, как это вас обошло… Ну, тем лучше. Взяла шпоры у кого-то из подруг. Там, ясное дело, сокращения. В частности, великий Фердинанд де Соссюр умален до буквосочетания Фердесос. Сойке, ясное дело, глубоко фиолетово, она ни того, ни этого лингвиста не знает. Достается ей соответствующий билет, она выходит и начинает рассказывать, что в своих фундаментальных трудах выдающийся Фердесос глубоко развил, широко обосновал, то да се. Комиссия, пока не сообразила, кто это, который развил и обосновал, была некоторое время сконфужена, что им предлагается неизвестный, но великий, по всему судя, человек. Потом-то додумались, конечно. Желающие могут представить себе реакцию. Валентины Павловны особенно.
Остальные полуприкрыли глаза для удовольствия и представили реакцию Валентины Павловны. Это представление заняло несколько минут.
– М-да. Это мне одна девица рассказывала про Дракулу, который послам прибил тапки к голове, – тихо смеялся другой, преподававший, видимо, древнерусскую литературу. – Я ее спрашиваю: зачем? Не знает. Чужие шпоры, опять же. Тапки вместо шапок. Смысл пропадает начисто – но пластику-то, пластику представьте себе! Тапки, положим, с помпончиками, цыплячьего цвета, покачиваются на ушах при ходьбе… Не картина ли?
Остальные двое согласились, что картина.
– Кстати, тут Митя Пазюкин сдавал, – продолжал тот же рассказчик. Остальные сделали выражение лица, означавшее, что Пазюкин им небезызвестен и что этапы его неординарной судьбы где-то пересекались с их этапами. – Вопрос у него был «История открытия и публикации “Слова о полку”». Сидит, дышит. Говорю: ну чего, Митя, скажете? Он: «Мусин-Пушкин издал “Слово о полку Игореве”». Длительное молчание. Сидит и стегна жмет, как выражается былина о Ставре Годиновиче. Наконец открывает рот и прибавляет: «Перед смертью Мусин-Пушкин издал еще несколько слов». Тут я заплакал. Красивыми мужскими слезами. Давайте, говорю, Митя, зачетку и идите, поставлю я вам зачет, потому что никто на моей памяти не умел очертить биографию Мусина-Пушкина с таким потрясающим лаконизмом. Ушел, родимец, спасибо сказал.
– Молодец, – отметили двое. – Благодарность – достоинство великодушных.
Иван Петрович отодвинулся подальше. Ему их забавы были чужды и заботы неясны, и Пазюкина он не знал. Он достал горку изложений с элементом сочинения и приготовился их читать. Над ухом у него еще жужжали филологические голоса. «Магазин “Гелиос”, – кипятился один, – а вдоль вывески изображена фурия с факелом, летит и машет. Они минимально представляют себе иконографию Гелиоса?» «Витя, ты не находишь свой вопрос комичным?» «Ладно, а этот галантерейный девиз – “Белье, которое влюблено в Вашу кожу”? Это что? Кентавра мстящий дар? Черт ее знает! Ты, Николай Степаныч, пойдешь покупать белье, влюбленное в твою кожу?» «Пожалуй, остерегусь. Убедил». «Ну, я понимаю, невежество. Но какая точность попадания пальцем в небо! Ты видел рекламу салона-магазина “Медея”?» «Да, что-то такое по ветру болталось…» «Это, Коля, не что-то такое, это “Оденьтесь красиво в одежду из кожи!”» «Ты прав, есть некоторая натяжка…» «Твоя склонность к эвфемизмам… Даже Теодорих – что Теодорих, даже лангобарды, я думаю, и те понимали, что нельзя салон одежды называть “Медея”! Неудобно перед сюжетом!» «Ну, я бы не переоценивал лангобардов. Они поклонялись черепу козы и красили бороды в синий цвет. Себе и другим. Очень, очень неприятные были люди». «Ну, хорошо лангобарды, но Теодорих! Теодорих же не называл так бутиков в Равенне!» «Ну, во-первых, это не факт, успехи археологии скажут свое слово, а во-вторых, тут на остановке есть продуктовая палатка “Армагеддон”, почему она не вызывает твоего протеста?» «Я там не покупаю. Откуда мне знать, какой из сторон она принадлежит…»
