Михаил Штительман - Повесть о детстве

— Идемте! — сумрачно сказал Мойше.

— Только не прикасайтесь ко мне руками — испуганно закричал еврей.

Но Доля ничего не ответил. Они вышли за ворота фабрики и направились к комиссару.

— Какая вам польза? — тихо спросил еврей. — Подумайте хорошенько. Еще не поздно сделать дело. Я вас не видел, и вы меня не видели…

— Закройте рот! — рассердился Доля. — Мы уже пришли.

Пропустив вперед своего заключенного, он поднялся по лестнице и постучал в дверь.

— Войдите! — крикнул кто-то.

Доля вошел. Трофим был один и сейчас, читая что-то, тянул из жестяной банки чай.

— Зачем вам понадобилось это? — с обидой в голосе сказал Доля.

— Вы о чем? — удивился Трофим.

— А, бросьте, как будто вы не знаете? Нарочно подослали, чтоб меня проверить.

— Кого подослали?

Доля недоверчиво посмотрел на комиссара и рассказал о ночном происшествии.

Трофим отодвинул банку и рассмеялся:

— На ключ, значит? Хорошо! И три пары, выходит, ваши пропали. А?.. Очень хорошо. И еще шевро две шкурки?.. Какой убыток!.. Ну, а вы, — обратился комиссар к заключенному. — Почему вам обязательно гулять возле фабрики? И даже считать ботинки?..

В это время в комнату вошли Сема с Пейсей. Не поняв сразу, в чем дело, они поздоровались со всеми. Потом, заметив в углу нового человека, Сема вежливо кивнул ему головой и протянул руку:

— Здравствуйте, Мендель!

— Мендель? — повторил Трофим. — Кто такой?

— Конторщик Гозмана, — удивляясь, сказал Сема.

— Почему же вы сразу не представились? — спросил комиссар. — Вот человек даже переволновался из-за вас, — добавил он, указав на Долю. — Так зачем же все-таки вы пожаловали ночью? Хозяин велел?

Мендель молчал.

— Как я понимаю, — продолжал Трофим, — перед нами доверенное лицо господина Гозмана. Очень приятно. Положите на стол все, что в ваших карманах. (Мендель дрожащими руками принялся опоражнивать карманы.) А жилет? — напомнил ему Трофим. — Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь! Вот видите, бумага. А ведь вы чуть не забыли про нее. Почитаем! (Сема, Пейся и Доля придвинулись к столу.) «Уважаемый Мендель, — сощурившись, начал Трофим. — Пишу нам как своему верному человеку. Очень у меня сердце болит за все, что оставлено, и прошу вас не спускать своего глаза. Проверьте замки на складах, чтобы все было по-хозяйски. Зайдите на фабрику и подсчитайте все товарные остатки: я должен знать, чем располагаю. Квартиру надо как следует проветрить, возьмите женщину, пусть хорошенько приберет — там ужо, наверно, пять пудов пыли! Надо следить, чтобы все оставалось на месте. Приеду, с божьей помощью, отблагодарю как сумею. Пишите на Лодзь. Исаак Гозман».

— Очень хорошее письмо, — улыбаясь, сказал Сема.

— Да, — согласился Трофим. — Вы уже ответили?

— Нет, — торопливо заговорил Мендель, — я все расскажу. Письмо мне в городе передал Соломон Кроль, негласный компаньон Гозмана. Он с моей шеи не слезает. Он уже замучил меня. А что я могу сделать? Я же их служащий. Мне жалованье идет.

— Кроль — говорите? — переспросил Трофим и записал что-то в книжку. — Хорошо. А жалованье идет?

— Идет… — испуганно повторил Мендель. — Приедут — расплатятся!

— А если не приедут?

— Хорошее дело! — возмутился Мендель. — Оли же пишут! Что ж это, по-вашему, выходит — обман?

— Ладно. — Трофим махнул рукой и с сожалением посмотрел на Менделя. — Вы можете отправляться домой.

— Могу? — не веря, воскликнул Мендель и выбежал в коридор.

Через минуту он возвратился, смущенный и растерянный.

— Извиняюсь, — заговорил он, — я тут чистил карманы и оставил ключ.

— Какой ключ?

— От склада Гозмана. Будьте любезны…

— Не выйдет, — спокойно сказал Трофим.

— Как это так вы говорите — не выйдет?

— А просто, — засмеялся Трофим, — не выйдет — и все!

Мендель, часто захлопав веками, умоляюще посмотрел на комиссара:

— Тогда я попрошу дать мне расписочку, что ключ у вас. Это можно?

— Это можно, — согласился Трофим и, быстро написав что-то, протянул Менделю бумажку.

— Благодарю вас, — прошептал, кланяясь и вздыхая, конторщик. — А то, сами понимаете, приедут, и начнется история с ключом!

Никто ему не ответил. Склонив голову, Мендель пошел к двери — маленький, худой, с опущенными плечами. В спине его, в беспомощно повисших руках и даже в кулаке, сжавшем расписку, было столько трудного, непосильного человеку горя, что Сема тяжело вздохнул.

— Садитесь, — предложил Доле Трофим. — Устали? Чаю хотите?

Пейся подмигнул Семе, и они вышли из комнаты.

— Пойдем-ка! — прошептал Пейся и ущипнул приятеля за локоть, — У меня есть мысль.

Сема вяло побрел за ним…

Через полчаса они вернулись с какими-то загадочными, внезапно повеселевшими лицами.

— Вот, — тяжело дыша, сказал Сема, глядя на Трофима и Долю, — он не успел, а мы уже написали. — Сема вынул из кармана исписанный карандашом листок. — «Дорогой мосье Гозман! Спасибо вам за ваше письмо и что вы еще нас не забыли. Квартиру проветрили, и там теперь будет больница. И вся мебель в целости. Серебро ваше мы тоже лично проверили по описи. Все в порядке, и можете не беспокоиться. Мы только серьезно боимся, что ваши глаза уже не увидят этого. Так что не шейте себе новый кошелек — все равно денег в него класть не придется! Затем желаем вам полного удовольствия и счастья от ваших детей и внуков…» — Сема остановился и обвел всех глазами: — Ну как?

— Хорошее письмо! — засмеялся Трофим. — Смотри, какие быстрые, — обратился он к Доле, — раз, два — и готово! А про кошелек совсем ловко!

— Это я написал, — с гордостью сказал Пейся.

Трофим взял в руки бумажку и аккуратно сложил ее.

— А как же письмо попадет к Гозману?

— Пожалуйста, — встрепенулся Сема, — есть адрес: Лодзь, Торговый дом…

— Почты нет, — вздохнул Трофим. — Но вы не унывайте, — успокоил он друзей, — мы как-нибудь найдем способ доставить этот привет.

Сема улыбнулся и, подойдя к Доле, положил руку ему на плечо:

— Честное слово, Доля, вы — молодец!

Доля улыбнулся и ласково взял сто за руку. Но Трофим неожиданно нахмурил брови и, обращаясь к Семе, укоризненно сказал:

— Какие у тебя дурные слова, Сема! Что это за Доля? Что это за обращение? Ты разве не знаешь, что у них есть фамилия — Шварцкоп?

Сема смущенно опустил голову, а Доля посмотрел на комиссара такими растерянными и удивленными глазами, как будто сам впервые сегодня узнал об этом.

Очень приятно иметь тайну и особенно, если это настоящая боевая трехлинейная тайна с тупым прикладом. Сема пробирался в глубь двора, и там, около погреба, позади бабушкиного сарая, он прятал оружие. Подумать только, если б бабушка знала, что он каждый день ходит на стрельбище и, мало этого, еще приносит домой винтовку! Но бабушка жила спокойно — она ни о чем не догадывалась. Не говорить о винтовке было трудно, и Сема условился с Пейсей при бабушке называть ее Фирой.

— Ты Фиру сегодня видел? — спрашивал Пейся.

— Видел, — отвечал Сема.

— Ты не забудь сегодня взять Фиру, — напоминал Пейся.

— Не забуду, — обещал Сема.

Разговоры о Фире повторялись каждый день. Бабушка прислушивалась к ним и в конце концов, рассерженная, подозвала к себе Сему:

— О ком это вы говорите все время?

— Не знаю, — искренне удивляясь, ответил Сема.

— Ты не знаешь, — недоверчиво сказала бабушка. — Куда вы ни идете, вы тащите за собой Фиру. Фиру бог послал! Я бы уже хотела видеть эту красавицу!

— Ничего особенного, — Сема пожал плечами, — самая обыкновенная.

Возвращаясь после учений, Пейся вместе с Семой заходил к нему во двор, и вдвоем они прятали «Фиру». Пейся стоял у сарая на дозоре. Сема укладывал винтовку на покой. Условились, что в случае приближения опасности Пейся дает сигнал — два свистка «проволочкой» и один «с хрустом». Однажды, когда труды уже подходили к концу, раздался тревожный предостерегающий свист. Сема вздрогнул и прислушался. Последовал второй сигнал. Сема поспешно закопал «Фиру» и, накрыв ее старой бочкой, выбежал во двор. Пейся стоял рядом с бабушкой и о чем-то горячо рассказывал, с увлечением размахивая руками.

— Так вот, — кричал он в ухо растерявшейся бабушке, — если птица летит низко, мы даем такой сигнал… — Он вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул. — А если птица летит высоко, мы даем такой сигнал…

— Довольно сигналов!.. — ущипнул его сзади подошедший Сема. — Что вы здесь делаете, бабушка?

— Что я здесь делаю? — возмутилась бабушка. — Я уже полчаса тебя ищу. Так попался мне он и просвистел все уши оттуда и отсюда! — Она посмотрела с неприязнью на Пейсю и повернулась лицом к Семе: — Так слушай, привезли раненых. Очень приятно! Мое дело? Но вдруг оказывается, что среди них Моисей.