Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел
— А, это кронштейн для стяжных колец, — отвечал Магнус.
Через каких-нибудь несколько минут Лои уже рассказал ему, что этим летом собирается выйти с ними на промысел. Ему хотелось бы попасть на «Слейпнир» поскорее, в первый же рейс, чтобы посмотреть, как вытащат самую первую сельдь. Но Магнус посоветовал ему подождать разгара промысла: быть в море, если ничего не ловится, удовольствие маленькое.
Когда шлюпку с пустил и на воду, Магнус разрешил Лои залезть в нее. И пока катер тащил неводник к причалу, Лои стоял на носу, воображая себя капитаном.
После этого случая он стал считать себя полноправным членом экипажа «Слейпнира».
Однажды утром по дороге на берег Лои с гордостью сообщил своему матросу:
— Ну вот, все готово, после обеда можно выходить в море.
Стефаун оживился: ему порядком надоело быть сухопутным матросом.
— Может, придумаем нашему судну новое название? А то больно у него дурацкое имя — «Оладья»…
Судовладельцу это не приходило в голову. Для него имя «Оладья» было неотделимо от лодки, ни о каком другом не могло быть и речи.
Лои высказал это своему матросу, но тот пригрозил отказаться от работы: он не согласен ходить на судне, названном в честь кушанья.
— Представляешь, как бы над нами смеялись, если б лодка называлась «Рождественский окорок»? — сказал матрос.
— Но она же так не называется, глупый ты человек! — возмутился судовладелец.
Неуступчивость хозяина рассердила матроса, он заявил, что увольняется, и пошел домой.
Впрочем, после обеда он снова появился на берегу и признался, что в конце концов название лодки — не самое главное, он, так и быть, остается.
В честь этого дня у Лои напекли оладий, так что волей-неволей им пришлось сбегать домой выпить кофе. Пьетюр посоветовал отложить выход в море до ужина, чтобы успела высохнуть краска. Сам он нанялся для лова сельди на одно рейкьявикское судно и должен был уходить в рейс через два дня.
До самого вечера команда «Оладьи» сидела на берегу, рассуждая о том, насколько удачной будет этим летом путина. Стефаун больше не захотел числиться простым матросам, пришлось повысить его до штурмана.
— Стефаун Бьерднссон, штурман «Оладьи», — с серьезным видом проговорил он, ковыряя в носу. — Хорошо звучит, правда?
— Неплохо.
Капитаном по праву стал Лои — ведь он был владельцем судна и имел некоторый опыт рыбного промысла.
— Самое неприятное — что нам не разрешат выйти за пределы гавани, — насупившись, сказал капитан. — А надо бы отойти подальше. Здесь, в бухте, кроме мелкоты, ничего не поймаешь.
Время от времени они прерывали разговор и подходили к своему кораблю, чтобы потрогать пальцем краску. Она постепенно высыхала.
После ужина пришли спускать лодку на воду братья Стефауна. Пришел также Пьетюр, а с ним Сигрун, которую обещали прокатить до пристани.
Вставили шлюпочную пробку, и взрослые выстроились вдоль бортов.
— Раз-два — взяли!
Все дружно налегли. Лодка была тяжелая, и братья Стефауна чертыхались, но наконец «Оладья» все же сдвинулась с места и мало-помалу съехала в воду. Лои со Стефауном прыгнули в лодку и установили весла, а Пьетюр сначала перенес Сигрун, потом залез сам.
Лодка была четырехвесельная. Пьетюр сел на передние весла, а Лои со Стефауном разобрали задние. И вот «Оладья» отчалила.
Мальчишки ликовали. В прозрачной воде отражались голубые борта лодки, хорошо просматривалось дно. Ребята знали здесь каждую полоску песка, каждый камень; они много раз прочесывали с гарпуном эти места в своей непрестанной охоте за пинагором, любящим прятаться в водорослях. Что может быть на свете лучше собственной лодки?..
Не успели они сделать несколько взмахов веслами, как капитан заметил на корме, под ногами сестры, воду. Сигрун проследила за его взглядом и мгновенно все поняла.
— Пьетюр! — закричала она, насмерть перепугавшись. — Лодка течет… Мы сейчас потонем!
— Ничего страшного, — со смехом отвечал Пьетюр. — Все лодки начинают подтекать, если долго стоят на берегу. Это пройдет.
Лои крепко сжимал весло и казался целиком поглощенным греблей. Но время от времени он все же поглядывал на корму и видел, что вода в лодке довольно быстро прибывает.
Когда они подошли к причалу, вода доставала уже до кормового сиденья. Пришлось взяться за черпак.
Эта внезапная течь оттеснила на задний план другие события дня, и от прежнего радужного настроения не осталось и следа. Ребята осмотрели днище и обнаружили в нем щели, тем более необъяснимые, что смолы и шпаклевки для их заделывания они отнюдь не жалели.
Но тут уж ничего нельзя было поделать. Пьетюр сказал, что придется им набраться терпения и подождать несколько дней: лодка разбухнет и перестанет течь.
Ребятам это вовсе не улыбалось, ведь судно уже было спущено на воду, а в море кишмя кишела рыба.
После долгих препирательств со взрослыми Лои и Стефаун все-таки выговорили себе разрешение пойти утром в море, правда лишь на том условии, что они будут держаться поблизости, чтобы мать Лои могла следить за ними из кухонного окошка Да и это им позволили, только если море будет спокойное.
На другой день экипаж «Оладьи» поднялся спозаранку. Накануне Лои постарался внушить Стефауну, что следует одеться как можно теплее и взять с собой побольше провизии: кто знает, вдруг поднимется буря, а тогда нужно быть готовым ко всему. Стефаун перестарался и напялил на себя столько одежды, что теперь, вразвалку шагая рядом с Лои к пристани, напоминал игрушечного медвежонка. У обоих в руках были бумажные пакеты с едой.
— Пока не наловим целую лодку, домой не вернемся, — твердо сказал Лои.
— То-то рыбаки удивятся, когда мы придем с полным грузом… Просто обалдеют!
— Может, к воскресенью уже заработаем на кино.
— Запросто… А ты знаешь, какую картину будут крутить?
— Кажется, с Роем Роджерсом[4] и его конем Триггером.
— Здорово!
Возле сараев они повстречали Рагги с жиротопни.
— Куда это вы в такую рань собрались? — спросил Рагги, слезая с велосипеда.
— В море… на «Оладье», — отвечал Лои.
— Пока погода хорошая, — прибавил Стефаун.
— Вы, я вижу, оптимисты. Я бы на вашем месте дунул сейчас к причалу и начал, пока не поздно, вычерпывать воду.
Лои, ничего не понимая, вытаращился на Рагги. Наконец до него дошло, о чем речь, и он со всех ног помчался к берегу. Стефаун припустил за ним.
С тех пор как Лои весной получил табель, судьба играла им, бросая из одной крайности в другую. То он был счастливейшим из смертных — владельцем собственного судна, то становился бедным, одиноким сиротой, не имевшим ни надежд, ни будущего. Это беспрерывное чередование научило его хотя бы отчасти владеть своими чувствами. Мало-помалу он осознал, что жизнь отнюдь не идет по расписанию, составленному самим человеком.
В этом ему пришлось лишний раз убедиться, когда он добежал до пирса. Там, где с вечера была пришвартована «Оладья», теперь торчали лишь оконечности штевней, а в воде, подсказывая очертания лодки, просвечивали ее голубые борта.
Лои со Стефауном долго молча глядели на затонувшую лодку. Наконец Стефаун спросил:
— Что будем делать? Как думаешь, имеет смысл вычерпывать воду?
— Ты что, сдурел? Весь залив все равно не вычерпаешь!
— Сам сдурел! Это ж ты решил, что мы можем сразу выйти в море.
Стефаун повернулся и пошел прочь.
— Такой дырявой посудины еще свет не видывал! — закричал он. — Не может продержаться на плаву даже одну ночь… Смехота!
— Заткнись и проваливай отсюда! Сам хорош: мы бы еще из бухты выйти не успели, как ты бы струхнул и запросился домой.
— «Оладья» — дырявая посудина. «Оладья» — дырявая посудина, — запел штурман и скрылся за углом.
Какая-то сердобольная душа выловила на причал весла и рыбину[5]. Теперь Лои сложил их у края пирса вместе с черпаком и катушкой лески, также бывшими в лодке. Не отыскался только багор, подаренный ему дедушкой.
— Ну что, парень, затонула у тебя лодка?
Возле причала остановился Лейфи по прозвищу Сутулый. Он с усмешкой смотрел в воду.
— Да нет, все в порядке, — невозмутимо отвечал Лои, — она просто должна немножко разбухнуть. Перестояла на берегу.
— Ах, вот как. Ты, значит, не собирался по случаю хорошей погоды выйти в море?
— Нет, что ты…
Лейфи Сутулый служил матросом на «Слейпнире». Это был проворный молодой парень, с короткой шеей и покатыми плечами.
— А ты не знаешь, когда выходит на промысел «Слейпнир»?
— Пока не слышно. А тебе зачем?
— Меня обещали летом взять с вами в пару рейсов. Только я хочу дождаться настоящего лова… Сам понимаешь, быть в море, если ничего не ловится, удовольствие маленькое.
