Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел
— Я это запомню. Так можно заплатить тебе триста пятьдесят крон, а остальное летом?
— У тебя деньги при себе?
— Нет, но я могу сразу же сбегать в сберкассу.
Гейри посасывал трубку и глядел на лодку.
— Ладно, на том и сойдемся. Остальное заплатишь летом.
Гейри еще не договорил фразу, как Лои кинулся ему на шею и расцеловал его.
— Я бы не прочь почаще что-нибудь продавать, если бы все сделки заканчивались вот так, — сказал Гейри и погладил Лои по голове. — Хороший ты мальчуган…
Лои весь трепетал от волнения.
— Только кто-нибудь должен помочь мне переправить лодку к нам, — одним духом выпалил он.
Но Гейри, видимо, не слышал его; во всяком случае, он не откликнулся на эти слова, а подошел к лодке и стал оглаживать ее, словно старую конягу, которой предстояла отправка на бойню.
— Лодка, конечно, замечательная, просто замечательная, — чуть слышно произнес он.
— Ты не бойся, когда тебе захочется выйти в море, я ее тебе всегда дам, — сказал Лои. — Если меня не будет дома, так я наверняка на пристани. Можно и у мамы попросить, это все равно…
Гейри потупил взгляд, прикрыл глаза рукой и долго стоял так, не произнося ни слова. Очень даже невесело было смотреть на него: взрослый, а плачет… Похоже, Гейри принимал продажу «Оладьи» слишком близко к сердцу. Может, лучше бросить эту затею? Наверняка попадется какая-нибудь другая лодка, зачем отнимать у старика то немногое, что у него есть?..
Но тут Гейри поднял взгляд.
— Глупыш ты, глупыш… Лучше обещай мне другое: что ты подаришь мне свою «божью рыбку». Знаешь, что такое «божья рыбка»?
— Не совсем, — ответил Лои. — Это палтус?
— Что у тебя только в голове творится! Не палтус это, а первая рыба, которая попадается в первый выход на промысел, так и запомни. Первый настоящий промысел приносит человеку «божью рыбку».
— А если первым попадется палтус, что тогда?
— Тогда это будет палтусная «божья рыбка»! И пожалуйста, не забывай, что перед каждым выходом в море нужно перекреститься.
— Хорошо.
— И обещай никогда не отчаливать при береговом ветре.
— Обещаю.
— И еще: на море нужно быть очень осторожным. С ним шутки плохи… Отчаянных голов, которые пускаются в море, и без тебя хватает. Понял?
— Да.
— Вот и прекрасно. На том и кончим. Больше я тебе ничего говорить не буду, во всем остальном разберешься сам.
Гейри протянул Лои руку.
— А не отметить ли нам теперь нашу сделку молоком с плюшкой? Мне в собственном доме плюшки да пирожные удается отведать только при гостях. Вот тогда мои бабоньки тащат на стол всякую вкуснятину и потчуют ею первого встречного-поперечного… Разве это справедливо? Когда женишься, заведи такой порядок: пусть торты и пироги стоят у вас на столе с утра до вечера. Тогда я буду приходить к тебе пить кофе. Так как, пойдем к нам?
— Нет… Мне пора бежать…
— Ну беги… И спасибо, что пришел.
Гейри неспешным шагом двинулся к дому. Он посмотрел вслед Лои и с усмешкой покачал головой: мальчик летел по направлению к поселку, словно спасаясь от нагонявшей его волны.
Глава третья
Вот так в одно прекрасное утро перед Лои распахиваются ворота в сказку. В этой сказке его ожидают невероятные приключения, которым не будет конца до самой осени. Он покрасит лодку, спустит ее на воду и выйдет в залив, а там, забросив снасти, станет вытаскивать треску, пока не наберется целая лодка. Потом он поведет свой осевший под тяжестью улова корабль к берегу, где перевалит рыбу на причал и сдаст на холодильник… И так будет продолжаться все лето, день за днем…
Но чем ближе поселок, тем яснее Лои понимает, что сейчас ему предстоит преодолеть первое препятствие на своем пути. А сколько их еще будет впереди… Мало знать, где томится в неволе принцесса, надо еще освободить ее. А для этого нужно раздобыть сберегательную книжку, да так, чтоб никто не заметил.
К счастью, дома никого нет: можно прямо в сапогах пройти в гостиную и достать сберкнижку из ящика комода.
Как он и предполагал, там написано: «Вклад триста шестьдесят две кроны шестьдесят три эре».
Теперь нужно попасть в сберкассу, прежде чем мама или отчим Пьетюр прослышат о покупке лодки и начнут ставить препоны.
Каждому ясно, что первый раз в жизни самостоятельно идти в сберкассу страшновато. И пусть ты прекрасно знаешь, что находится она в здании кооператива, — какой с этого толк, если ты не помнишь точно двери? Сколько усилий и драгоценного времени уходит на то, чтобы по складам прочитать таблички на всех дверях в коридоре… Наконец отыскивается и надпись «Сберегательная касса».
Дверь, на которой висит табличка, выглядит так внушительно, что Лои не решается открыть ее без стука.
— Войдите, — раздается голос изнутри.
Мальчик отворяет дверь, и сердце его начинает бешено колотиться: в сберкассе стоит, разговаривая с местными рыбаками и крестьянами, его отчим Пьетюр.
— Что тебе, Лои? — спросил Пьетюр.
Отступать было поздно.
— Мне нужно снять деньги, — сказал Лои и, подойдя к столу кассира, положил перед ним сберкнижку.
— И много ты хочешь снять, дружище? — поинтересовался кассир, раскрывая книжку.
— Всё…
— До последней кроны?
— Да.
Тем временем общий разговор прервался, и к столу подошел Пьетюр.
— Что ты будешь делать с такой кучей денег, малыш?
— Хочу купить лодку.
— Лодку?.. Какую еще лодку?
— «Оладью». У Гейри из Хольта. Вот заплачу триста пятьдесят крон и могу забирать.
— А она стоит не больше?
— Больше… тысячу крон.
— Откуда ж ты возьмешь недостающие деньги?
— Буду летом выходить с ярусом и сдавать рыбу на холодильник.
Все дружно хохочут.
— Не глупи, малыш. Беги со своей книжкой домой и клади ее на место.
— Но это же мои деньги, и я объяснил, зачем они мне нужны… Я собираюсь…
— Давай не будем. Делай, как тебе говорят.
— Почему мне нельзя взять триста пятьдесят крон, чтобы купить лодку? Я обещал Гейри принести деньги сегодня…
— Ну ладно, не глупи. Ты слышал, что я тебе сказал? Бери книжку и топай домой.
Пьетюр распахнул дверь. Их взгляды на секунду скрестились, потом Лои схватил книжку, которую отчим держал в руке, и выскочил из комнаты. Промчавшись по коридору, он в несколько прыжков преодолел лестницу и перевел дух, только когда очутился на улице. Затем он пустился бежать к пристани.
При виде стоящего у причала «Слейпнира» Лои с горечью понял: на лов сельди его, конечно же, не пустят. Человеку никогда не разрешают делать то, что ему больше всего хочется…
Он бежал, с трудом сдерживая слезы. Его обуревала ненависть к Пьетюру и вообще ко всем взрослым, которые ни в чем не разбираются, но обязательно хотят командовать. Он пробежал мимо холодильника, мимо рыбачьих сараев и остановился у самой кромки берега. Тут он бросился навзничь рядом с огромным валуном и дал волю переполнявшим его отчаянию и досаде на мир взрослых.
Лои с давних пор находил на берегу приют во всех жизненных невзгодах. Здесь можно было выплакаться так, чтобы никто этого не слышал… Никто, кроме отца. Именно здесь мальчик чувствовал себя ближе всего к нему. Отец Лои покоился на дне морском и слышал каждое слово, обращенное к нему с берега. Если у Лои бывало скверно на душе, если ему казалось, что его обидели, достаточно было опуститься на колени у полосы прибоя и погрузить руку в прохладную воду. Тотчас к нему протягивалась надежная рука отца и выводила его на верный путь.
Все живое берет начало и находит свой конец на морском берегу.
Лои было всего три года, когда погиб отец. С севера внезапно налетела буря. Отцовский бот не вернулся к берегу, и вечером жители поселка вышли на поиски. Из-за сильного ветра они были вынуждены связать лодки, чтобы их не унесло в море. О том, как искали отца, Лои рассказал его дядя, Кобби. Ни отца, ни его напарника так и не нашли. Где произошло несчастье, осталось неизвестным. В последний раз рыбаков видели, когда их бот направлялся к берегу…
Не проходило дня, чтобы Лои мысленно не обращался к отцу. Особенно тяжело было ему оттого, что он почти не знал отца, не помнил, как тот разговаривал, как смеялся, как вел себя за столом.
Впрочем, один эпизод все же сохранился в его памяти. Отец спускал на воду бот и, подхватив двухлетнего Лои, посадил его на моторную кабину. Там Лои и сидел, пока отец на веслах подводил бот к причалу. Вероятно, у судна тогда отказал мотор…
Этим воспоминанием мальчик дорожил, словно бесценным сокровищем. Особенно часто он призывал его на помощь по вечерам, когда, лежа в постели, долго не мог заснуть. Мысли об отце отгоняли тревогу, и тогда ему не нужно было проверять, дома ли мама.
Хотя воспоминания Лои были довольно туманные, отец, казалось, все время присутствовал рядом. Лои то и дело слышал о том, как он похож на отца: те же глаза, рот, лоб, даже походка та же.
