Владимир Машков - Веселая дюжина

— Как — зачем? — я постарался изобразить на лице искреннее удивление. — Вы ушли без спроса из лагеря?

— Ушли, — гордо и хором ответили ребята. И белобрысый вместе с ними.

— А в лагере начался переполох, — терпеливо придумывал я, — вызвали милицию. Приехало три грузовика с милиционерами. Сейчас они прочесывают лес.

Белобрысый Юрка затих, но продолжал подозрительно ко мне приглядываться. А я решил, что хватит ребят испытывать, надо знакомиться.

— Меня зовут Валерка Коробухин, — сказал я.

— Анатолий Прокопенко, — подал мне руку щербатый.

— Юрий Трофименко, — вежливо представился белобрысый.

— Блохин Василий Васильевич, — важно сказал рыжий.

— Марик Кривошеев, — протянул мускулистую руку загорелый.

Вскоре я всех ребят знал по имени. Еще раз внимательно их оглядев, я сказал:

— Ребята, мы все — 9-й отряд. Нас — тринадцать человек.

— Чертова дюжина, — вставил Юрка.

— Не чертова, а веселая, — поправил я его.

Уставшие ребята зашевелились.

— Я предлагаю, — продолжал я, — чтобы веселая дюжина была самым лучшим отрядом в лагере, чтобы с нас все брали пример…

— А как же милиция? — не отставал дотошный Юрка.

— Да брось ты, — дернул его за рукав Толька.

Я заметил, как он подмигнул ребятам. Наверно, они уже поняли, что всю эту историю с милицией я придумал, но вида решили не подавать.

— В общем, вот что, — сказал Толька. — Мы сюда приехали отдыхать, и надо, чтобы никто нам не мешал поправляться.

— А давайте завтра не будем вставать с постели, — неожиданно предложил Вася Блохин.

— Ну и что? — фыркнул Толька. — Без жратвы останешься, и все.

— Погоди. — Я мгновенно уловил идею Васи Блохина. — Мы все притворимся, что заболели, что у нас повальная эпидемия. Тогда нам в палату принесут и завтрак, и обед, и ужин.

— Замечательно! — восхитился Марик. — Будем жить, как в санатории.

— Во лафа будет, — дошло наконец до Тольки.

— А какую болезнь лучше придумать? — спросил Марик. — Я только корь и свинку знаю.

— Лучше всего, — взял я бразды правления в свои руки, — лучше всего говорить, что у нас грипп — голова раскалывается, болит горло, ломит кости…

— А если температуру померяют? — засомневался Юрка. — Нас сразу же разоблачат.

— Не волнуйся, — успокоил я его, — сейчас грипп бывает и без температуры. А теперь — подъем, и побежали в столовку. Сегодня был такой борщ, — я закатил глаза, — сплошное объедение.

Мы быстро дошагали до забора и запросто перемахнули через него. Только белобрысый любитель поспорить замешкался, повис на верху забора — и ни туда и ни сюда.

Пришлось его стаскивать.

Ребята сразу было хотели двинуться в столовую, но я отправил их в наш домик.

Первым делом я разыскал вожатого. Аскольд набросился на меня:

— Куда ты сбежал?

— Я нашел и привел пропавший 9-й отряд, — гордо сказал я.

Вожатый сменил гнев на милость.

— Они, наверное, голодные как черти.

— Как волки, — нашел я точное слово.

На стене нашего домика нарисован Серый Волк с длинным, яичного цвета языком и Красная Шапочка с нарумяненными щечками. Я подумал, что если тот волк был голоден, как наши двенадцать веселых ребят, он слопал, конечно, Красную Шапочку без особых угрызений совести.

— У меня есть идея, — сказал я. — Только вы мне должны помочь.

И я поделился с Аскольдом своим планом. Вожатый его одобрил и зашагал к ребятам, а я понесся в столовую. Там готовились к полднику. Наливали в граненые стаканы кипяченое молоко с желтой пенкой. Я направился прямо к краснолицей, похожей на индианку, поварихе.

— Здравствуйте, тетя Маруся, — сказал я и расплылся в улыбке.

— Какая я тебе Маруся, — хохотнула повариха, — когда я с детских лет Рая, Раиса Павловна.

— Тетя Рая, — нашелся я, — сейчас тут делегация придет из соседнего лагеря. Так они говорят, что у них обеды вкусней. А я им сказал, что наша тетя Рая готовит самые вкусные борщи на свете.

Я правильно задумал. Повара очень любят, когда их хвалят. И тетя Рая решила не ударить лицом в грязь.

Когда в столовую ввалилась "делегация" во главе с вожатым, их ждали на столе тарелки с аппетитным борщом. В общем, все остались довольны — и тетя Рая, и "делегаты".

За столом состоялся первый сбор 9-го отряда. Меня единогласно избрали председателем. Все подняли вверх вылизанные до блеска ложки.

…Рыжее солнце бьет прямо в глаза.

Нажимая на педали, несутся на велосипедах мои друзья.

— Ребята, — кричу я, — остановитесь!

Друзья спешиваются и обступают меня. От них пахнет рыжим солнцем, веселым ветром и расплавившимся асфальтом.

— Как тебе в лагере? — спрашивает Семка.

— Что-то Коробухин нос повесил? — гогочет Горох.

— Не выдумывай, — отмахиваюсь я.

— Нелегкое дело затеял, Валера, — сомневается Генка.

— Это еще цветочки, — отшучиваюсь я.

— Если бы мы с тобой были, — загорается Семка, — мы бы такое завернули…

— Лагерь бы ахнул, — басом произносит Горох.

Мы смеемся, и ребята, оседлав велосипеды, катят по шоссе. Я смотрю им вслед и вижу, как друзья оборачиваются и машут мне руками.

— Держись, Валерка! — долетает до меня голос Семки.

И тут рыжее солнце внезапно гаснет, как будто кто-то нажал на небесный выключатель, и наступает ночь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

В КОТОРОЙ МЫ ЗДОРОВО БОЛЕЕМ

Звуки горна прогнали прочь мой сон, и я открыл глаза. Горн дудел, не переставая, и быстро разбудил всех. Юрка вскочил с постели и стал торопливо натягивать рубашку.

— Ты куда? — Марик схватил его за длинные черные трусы.

— Мы ведь договорились, — напомнил я.

— А-а! — вспомнил Юрка. Он рухнул на кровать и застонал, как настоящий больной: — А-а-а!

— Ты не очень старайся, — посоветовал ему Толька, — береги силы.

Дверь с шумом распахнулась, и в палату влетел рассерженный Аскольд.

— Что случилось? Вы разве горн не слыхали?

— Мы не можем подняться, — ответил за всех я. — Наверное, вчера на речке простудились.

— Горло болит, — прохрипел Толька.

Вожатый повернулся к нему.

— Голова раскалывается, — заныл Марик.

Вожатый уставился на него.

— Нет сил подняться, — на глазах у Васи Блохина заблестели слезы.

— Кости ломит, — застонал Юрка с такой неподдельной искренностью, что я испугался, не заболел ли он на самом деле. Вожатый тоже, наверное, испугался.

— Вы, ребята, лежите спокойно, пожалуйста, — засуетился он, — я в один момент доктора доставлю.

Когда за вожатым захлопнулась дверь, Юрка уверенно и мрачно произнес:

— Сейчас придет доктор, и от нас останутся рожки да ножки.

Я облегченно вздохнул: значит, белобрысый жив-здоров и даже пророчествует:

— Придет доктор и все узнает. Это так просто узнать, болен ты или здоров. И чем ты болен, легко узнать.

— Тихо! — прошептал я. — Идут.

Я из окна наблюдал за тропинкой, которая вела к нашему домику. По ней торопливо шли вожатый и врачиха. Аскольд, размахивая руками, что-то ей объяснял, а врачиха, сжав губы, кивала головой.

Когда она вместе с вожатым показалась на пороге и сказала: "Здравствуйте, ребята! Как вы себя чувствуете?", мы в ответ дружно застонали. В слаженном хоре "гриппующих" выделялся Юрка. Он стонал просто замечательно — не подкопаешься.

Маленькая, похожая на девчонку, врачиха в белом халате сразу направилась к Юрке.

— Что у тебя болит, мальчик? — ласково спросила врачиха.

— Все, — простонал Юрка с такой силой, что врачиха тут же стала его обстукивать и обслушивать. Мы, затаив дыхание, следили за ее манипуляциями.

— Хрипов в легких нет, температуры — тоже, — пробормотала она. Потом одного за другим врачиха внимательно осмотрела всю веселую дюжину.

— Да, сейчас грипп такой коварный, — обратилась врачиха к вожатому, — главное, надо их всех изолировать. И ни в коем случае не подниматься с постели. Я сейчас приду к вам, ребята.

Они торопливо вышли. 9-й отряд ликовал.

— Ага, а ты не верил, — набросился я на Юрку.

— Я и сейчас не верю, — флегматично промолвил тот. — Она просто не настоящая врачиха. Может, еще студентка. Моя мама, когда я устраиваю ей такое представление, сразу все разгадывает: "До Аркадия Райкина ты еще не дорос, а потому вставай скоренько и марш в школу".

— У тебя замечательные стоны получаются, — похвалил я его.

— Когда-то и мама мне верила, — вздохнул белобрысый очкарик.

Настроение у всех было в кубе, то есть превосходное. Кто-то где-то строится, кто-то куда-то идет, а мы лежим себе спокойно.

Отдыхаем.

Поправляемся.

Настроение еще улучшилось, когда нам принесли завтрак. Не успели дежурные раздать все порции, как щербатый, проглотив в одну секунду манную кашу, воскликнул: