Владимир Ляленков - Знаменитая танковая
Вот из-за холмов начали выползать вражеские танки. Несколько зелёных ракет взлетело над холмами. Появившиеся танки пристраивались к стоявшим с ночи и не двигались. Вдруг слева, совсем близко, где-то за поворотом Старооскольского шоссе, загремели пушки. И тут же ударили пушки справа – казалось, где-то на окраине станции.
Что же случилось?
Командование фронта по данным разведки окончательно уяснило замысел врагов.
Связав наши войска боями под Касторным и Старым Осколом, немцы собрали силы между этими станциями. Решили через Горшечное прорваться к Воронежу.
От Старого Оскола наши срочно перебросили к Горшечному танковый корпус. Штаб 17-го корпуса послал к Горшечному ещё одну свою бригаду. С обеих сторон танки мчались к Горшечному на предельной скорости. Это было 30 июня.
Враги не ждали наших танков ни с севера, ни с юга. И когда уже начали обходить Горшечное, подоспевшие наши танкисты буквально смели их передовые машины. Выстрелы этих боёв и услышали в дедушкиной бригаде.
В этот день, как узнал он потом, произошла танковая битва за Воронеж. Танки устраивали друг с другом дуэли, сшибались лоб в лоб. Лезли друг на друга. Пехотинцы, танкисты повреждённых машин дрались ножами, прикладами. И враги были отброшены.
Стоявшие против дедушкиной бригады немецкие танки в три ноль-ноль поползли в наступление. Видимо, враги не знали, что на флангах подоспевшие наши части отбросили их машины. И по расписанию пошли в наступление.
Атаку их отбили сравнительно легко. Ещё двенадцать вражеских машин остались на поле боя.
А затем прошла ещё одна ночь. Уже ранним утром над нашими позициями повисли самолёты. Сколько их было, дедушка не мог сказать.
– Казалось, враги со всех фронтов направили на нас авиацию. Земля, воздух, дым и гарь – всё перемешалось. Даже нам дышать было нечем, а танкисты в машинах просто задыхались. Открывали люки… Думалось мне, все наши позиции уничтожены. После бомбёжки немцы пустили в атаку лёгкие танки с огнемётами. Толстые полосы пламени всё выжигали перед собой. Земля горела. Но и эту атаку мы отбили…
* * *Так продолжалось весь день. Ремонтники дрались вместе с пехотинцами. Один раз дедушку завалило землёй. Механик Колосов откопал его, и дедушка тут же помог ему откопать двух своих бойцов.
Ночью от пламени горевших танков было светлей, чем днём. От дедушкиной бригады остались только пять тридцатьчетверок и три KB из резерва.
К утру остатки бригад объединились. Только южнее, за поворотом Старооскольского шоссе, отдельно продолжала драться с немцами группа танков, пришедших от Старого Оскола. Пробиться танкам к Горшечному так и не удалось.
– Одна рация работала, и фашисты уже почему-то не глушили её. Из штаба корпуса нам передали, что нужно продержаться ещё сутки. Подкрепление пришлют. И в двенадцатом часу проползли, хоронясь за железнодорожной насыпью, девять машин. Каждый танк был набит до отказа снарядами. Быстро выгрузили снаряды.
Самолёты уже не бомбили. Проплывали над позициями куда-то южнее. Ждали очередной атаки, но немцы не атаковали. Уже все наши бойцы сидели в окопчиках под разбитыми танками, прятались за ними. Выбить их было оттуда невозможно. А враги считали, что участь наших танкистов решена, своей живой силой не рисковали. Танки их подходили метров на пятьсот к нашим позициям, отстреливались и уползали. На их место ползли новые. Наши берегли снаряды. На пять, десять выстрелов отвечали одним. Пехота вражеская продолжала укрепляться на холмах. Едва стемнело, наступила тишина.
* * *Южнее от позиций за близким горизонтом тоже стало тихо. Небо в той стороне освещалось заревом. За прошедший день у нас не погиб ни один боец. Троих ранило. Но танкисты очень устали. Один из них был контужен. Бродил пошатываясь. Подходил близко к горевшим машинам. Был хорошо виден врагам. Его могли убить. Бойцы оттаскивали товарища из освещенного места. Теперь танкисты лежали вповалку рядом со своими машинами.
Из ремонтников остались в живых только дедушка, механики Василич и Колосов. Остальные погибли. Старики помогали танкистам чинить гусеницы – заменяли траки.
В эту же ночь старики отремонтировали подбитую бэтушку (лёгкий танк БТ-27). Башня её свернулась на сторону и не поворачивалась. Но пулемёт был цел, имелись диски с патронами. Старики наладили мотор. Бэтушка стояла вся в дырках, больших и маленьких. Дыры забили деревянными пробками. Старики знали, что придётся отойти, подтянуться к соседним бригадам. На танках повезут раненых. И они приготовили себе машину. Да ещё и с пулемётом. Чтобы от пехоты надёжнее отбиться.
Первый танковый таран в корпусе
Несколько раз за ночь немцы открывали беспорядочный огонь, но на штурм не шли. Утром наши поняли, зачем они стреляли. Пальбой заглушали рокот моторов и окружили наши позиции. Перекрыли дорогу с юга и с севера. Двадцать машин отрезали нам проходы назад. Они стояли метрах в пятидесяти друг от друга. Стволы их орудий были направлены на наши позиции.
Отступать было невозможно. Если б хоть один танк вылез из укрытия, его тут бы и уничтожили.
Прямо по фронту разъезжал на бронетранспортёре немецкий офицер. Через микрофон предлагал сдаться. Он объявил, что 40-я и 21-я наши армии окружены. Помощи ждать нашим неоткуда. Пленных немцы не расстреливают. Через несколько дней Воронеж будет взят немецкими войсками. И ещё добавил, что через неделю весь наш юг будет отрезан от Москвы…
Два наших KB оборвали выступление офицера. Один снаряд взрыл землю рядом с бронетранспортёром, другой угодил в гусеницу. И бронетранспортёр развернуло. Враги ответили залпом из всех орудий. Опять наши позиции затянуло пылью.
В этот день был совершён первый танковый таран танкистами 17-го корпуса. Тяжёлый KB лейтенанта Максимова был врыт в землю на левом фланге. Между двумя подбитыми танками.
Дедушка так говорил об этом случае:
– Сам Максимов погиб накануне. В башне был один только сержант Петров. Ещё находились в машине механик-водитель и стрелок-радист. Враги на максимовцев точили зубы, но уничтожить никак не могли. Выбрав цель, максимовцы чуть выдвигали танк из укрытия. Пальнут и спрячутся. Девять вражеских машин они уничтожили. А левее от их позиции тянулась низинка, на ней росли обгоревшие кусты орешника. За орешником был овраг, и с той стороны максимовцы не ждали опасности. Но вот ночью два танка врагов обогнули овраг со стороны железной дороги, подползли к кустам орешника и затихли. Никто не заметил их. Максимовцы высмотрели очередную цель, только выползли из-за танка, чтоб пальнуть… Вдруг страшный удар потряс машину. Два снаряда сразу угодили в башню. Пушка беспомощно провисла. А под разбитыми танками сидели два бойца в окопчиках. Гранат у них уже не было, только трофейные автоматы. Бойцы заметили немецкие танки, но что они могли им сделать? Ничего. А в KB первым очнулся сержант Петров – совсем молоденький, комсомолец. Видит, стрелок-радист умирает, из ушей, из носа у того течёт кровь. Очнулся водитель.
– Что там, на воле, сержант? – спросил он у Петрова. Тот с трудом открыл люк на башне, высунул голову – и тотчас захлопнул люк: от кустов орешника ползли два вражеских танка. Метрах в сорока от максимовцев стояла ещё одна наша тяжёлая машина. Вот-вот враги могли и её уничтожить. Ведь никто не ждал их с этой стороны! Тогда участок оголится, неприятель ринется на наши позиции, погибнет много людей… Петров попробовал развернуть башню, но она не слушалась.
– Давай задний ход! – крикнул Петров водителю.
А башни с крестами уже огибали эту маленькую крепость… К танкам очень подходит поговорка: один в поле не воин. За первым полз второй вражеский танк, готовый в любой момент прикрыть его своим огнём.
Петров, конечно, отлично это понимал.
– Башню заклинило, – крикнул он своему водителю, – сшибём второго! Выжимай газ! Даёшь таран!!!
Тяжёлый KB взревел, понёсся с пригорка и врезался в бок врага. От сотрясения снаряды у немца взорвались. Башню сорвало взрывом, отбросило в сторону. Передний танк мигом развернулся, чтобы уйти, но его заметили, расстреляли в упор…
Когда стемнело и пальба прекратилась, бойцы через нижний люк забрались в танк. Один Петров был ещё жив. Его вытащили. Вскоре он пришёл в сознание и обо всём рассказал. Но минут через сорок скончался.
На воине и «вдруг» не бывает без причины
В одиннадцать ноль-ноль из штаба корпуса передали, чтоб танкисты попытались вырваться из кольца, отходили к Нижнедевицку. Но как прорваться? Ракетами, прожекторами неприятель освещал дорогу, пространство перед железнодорожным полотном. У врагов играли на губных гармошках. Через микрофон кричали:
– Русь, сдавайся! Москва капут!
– Русь Иван, матка дома ждёт!
И смеялись.
Комбриг был ранен в бедро. Он сидел на ящике рядом со своим танком. Вокруг него собрались командиры. Как прорываться? По одной, по две машины в разных направлениях? Их уничтожат. Броситься всем разом? Вражеских танков в два с половиной раза больше. Сосредоточат огонь все, и половина не прорвётся. К тому же шестнадцать человек раненых.
