Галина Ширяева - Гюрги-Дюрги-Дюк
Конечно, и это новое чудо тоже объяснялось просто - когда-то Юлька была в этой комнате и смотрела в окно на далекий холм с домом под красной крышей, а за ее спиной, наверно, в это время кто-то играл на рояле, и это слилось в ней вместе навсегда - музыка и дом на холме... Но она все равно стояла у окна, смотрела на красную крышу дома на холме, утопающую в зелени, и всхлипывала от неожиданного, от невероятного, от чудесного словно Юлька весь день вчера ждала именно этого, именно этого чуда!
Даже соседка-караульщица, после долгих звонков прорвавшаяся к Юльке, чтобы снова напомнить ей о депешах, с позавчерашнего дня лежащих в почтовом ящике, не смогла вывести Юльку из этого состояния. Чудо не уходило от нее долго и мешало ей страшно. Ведь нужно было собираться с силами, искать вторую больницу, узнавать номер палаты, в которой лежит дед. Наконец, ей предстояло встретиться с самим дедом!
Она пошла в ванную и подставила голову под кран с холодной водой. Однако это не подействовало, чудо все равно не ушло до тех пор, пока Юлька не пообещала ему торжественным шепотом завтра же добраться до дома на холме и узнать, что это за дом и кто в нем живет. После этого она вернулась в комнату, задернула окно темной шторой, наглухо отгородившись от чуда, и уже почти спокойно решила, что отыскать вторую больницу можно и попозже. Не идти же по улице с мокрыми волосами.
Пока волосы сохли и заново завивались кольцами, Юлька съела оставшиеся со вчерашнего дня пряники и сочинила письмо Любке и Наташе, внимательно перечитывая каждую написанную строчку, чтобы не написать чего-нибудь такого, что могло бы им не понравиться.
"Здорово, братцы, - написала Юлька. - У меня все сложилось великолепно. По идее, дед должен был оказаться дома, а его не оказалось. Живу одна в роскошной квартире с роялем. Ключ он оставил. Сейчас пойду куда-нибудь прошвырнуться. Смотрите не проболтайтесь маме, что дед куда-то смылся..." Письмо получилось длинное, веселое и какое-то противное. Юлька написала даже о том, как вчера в саду на скамейке к ней приставал какой-то тип с золотой цепочкой на шее, а она его отбрила. Он, как дурачок, шел за ней до самого дома, смотрел телячьими глазами и в конце концов назначил свидание. Может быть, она еще и пойдет... Очень красивый!
Было уже далеко за полдень, когда Юлька надела вчерашнее зелено-голубое платье, старенькие, но не предавшие ее еще ни разу туфли, заплела аккуратные косы и, достав из чемодана портсигар и трубку - подарок деду, вышла из дома искать вторую больницу.
День был жаркий и душный. Даже на тихой Мельничной улице, затененной деревьями, не было прохлады, на соседних же улицах горячий асфальт, как подтаявшая ириска, мягко поддавался под каблуком, а у киосков с газированной водой стояли длиннющие очереди, словно все люди наелись Юлькиных пряников. Пока Юлька стояла в очереди за газированной водой, ближайший магазин "Фрукты - овощи" закрылся на обеденный перерыв. Тогда Юлька зашла в гастроном, купила две банки яблочного компота и отправилась искать справочное бюро.
- Вторая? У нас в городе есть вторая городская, вторая железнодорожная, вторая Краснооктябрьская, вторая детская...
Вот тебе и на!
- Давайте все, - растерялась Юлька.
- Но они в разных концах города.
- В-все равно.
Пока женщина за окошком копалась в справочниках и карточках, Юлька совсем истомилась от жары и досады. Надо же! А тут еще этот компот!
Из стопки квитанций с адресами Юлька выбрала ту, где была записана вторая городская. Потом она купила авоську, сложила в нее банки с компотом и села в тряский полупустой трамвай, идущий на окраину. У открытого окошка на прохладном сквозняке она немного успокоилась. В конце концов, дед и в самом деле очень старый и ему можно простить оплошность. В конце концов, не так уж и трудно найти эту вторую больницу, если приложить кое-какие усилия... В конце концов, и город не так уж и плох, как показалось Юльке вчера, - зеленый, с высокими разноцветными домами, с веселыми взлетами старой булыжной мостовой. Р-раз - на бугор! Два - с бугра. Р-раз - вверх! Два - вниз! Р-раз - крутой поворот и подъем! Два - такой же крутой поворот и спуск... И трамвай тоже веселый, дребезжащий в такт Юлькиным банкам с компотом - дзяк-дзилинь, дзяк-дзилинь...
Дзяк-дзилинь!.. Во второй городской деда не оказалось!
* * *Не оказалось его и во второй железнодорожной, в чистеньком больничном городке, расположенном даже не на окраине, а за городом среди леса, через две автобусные остановки от последних городских домов...
Пока Юлька обходила корпуса больницы, в сердцах позвякивая компотом в авоське и безумно жалея свое затасканное в трамваях и автобусах зелено-голубое платье, рабочий день начал подходить к концу. Голодная и уставшая Юлька еле-еле отыскала маленький продовольственный ларек неподалеку от автобусной остановки, купила толстый кусок колбасы и, съев его без хлеба, поехала домой, ругаясь про себя самыми страшными ругательствами: "черт побери", "черт возьми" и "пошли все к черту"...
Вернулась она домой, когда солнце уже уходило с земли. Огромное, ярко-красное, оно, как прожорливый Робин-Бобин из сказки, проглотило холм на горизонте, превратив его в бесформенную черную громаду, и в черноте этой утонул и дом под красной крышей, и густая зелень на склонах. И тогда в верхнем этаже далекого дома зажегся яркий золотой огонь.
Юлька, сидя у подоконника, так долго смотрела в сторону холма, стараясь вернуть себе свое чудо, что даже потом, когда погасили свет в далеком окне, огонек этот все равно остался с Юлькой - переходил золотым пятном вместе с ее взглядом со стола на рояль, с рояля на шкаф... Даже когда она закрыла глаза, золотой огонек все равно остался под ее сомкнутыми ресницами и не давал покоя, настойчиво напоминая о том, что день прошел, а чуда все-таки не произошло и что зря, наверно, сегодня ей снился золотой сон со звенящими цепочками и фонарями на золотых деревьях в золотом сквере...
В комнате было уже совсем темно, и огонек с холма ушел из-под Юлькиных ресниц, когда в прихожей раздался звонок: снова пришла соседка-караульщица из сорок седьмой квартиры!
- Вот дурная девка! - сказала она, и пачка газет в ее руках стала похожа вдруг на грозный фауст-патрон. - В ящик уже не лезет. И зачем выписывать столько? В мусор выбрасывать буду!
- Извините, - очень вежливо ответила Юлька. - Я сейчас же спущусь вниз и освобожу ящик.
- Спички возьми, а то внизу лампочка перегорела!
Вздохнув, Юлька вернулась в комнату, включила свет, отыскала в коробочке на столе ключ от почтового ящика, взяла спички и пошла за почтой.
Темноты Юлька всегда боялась, и теперь, увидев внизу, в лестничном пролете, беспросветную темень, она нерешительно остановилась. На площадке первого этажа было так темно, что казалось, если Юлька спустится вниз, густая эта темнота упруго оттолкнет ее от себя. В коробке болталось всего три спички, и Юлька было уже раздумала спускаться, но внизу хлопнула дверь чьей-то квартиры, кто-то весело чертыхнулся в темноте и на ощупь начал пробираться к входной двери. Юлька, перевесившись через перила, громко кашлянула, чтобы по-дружески подбодрить того, в темноте, и показать ему, что он на лестнице не один, и подождала немного. Шум внизу затих наверно, незнакомец выбрался из темноты. Напевая полушепотом для храбрости боевую отцовскую песню, Юлька начала спускаться вниз.
Она на ощупь добралась до почтовых ящиков, висящих на стене, достала из коробки спичку, но зажечь ее не успела. Снизу, из темноты, ее неожиданно, окликнули:
- Эй! Певица!
Юлька замерла. Голос, окликнувший ее, принадлежал или мальчишке Юлькиных лет, или даже юноше...
- Что? - спросила Юлька, стараясь показать, что не испугалась ни капельки. - Кто это?
Она повернулась на голос, хотя все равно не смогла бы различить в темноте лица незнакомца, и услышала - он тоже шагнул к ней, на ее голос.
Юлька хотела зажечь спичку и не успела - жесткий и сильный удар то ли гибкого прута, то ли плетки обрушился на нее...
Вскрикнув, Юлька закрыла лицо руками. Второй удар пришелся по голове, третий по плечу... Отступив, Юлька зацепилась ногой за ступеньку и упала, разбив локоть... Топота убегающих ног и стука захлопнувшейся двери на первом этаже она уже не услышала, потому что испуг так оглушил ее, что ушли куда-то все звуки, а язык стал почему-то шершавым, как корка апельсина.
Потом звуки вернулись к ней. Она услышала, как по-сумасшедшему громко колотится ее сердце...
- Бешеный! - крикнула Юлька в темноту. - Хулиган!
Где-то наверху открылась дверь чьей-то квартиры, и сердитый женский голос крикнул в пролет лестницы:
- Прекратите безобразничать! И когда это кончится?
Юлька подождала, когда успокоится голос, захлопнется дверь наверху, и, придерживая ладонью разбитый в кровь локоть, поднялась к себе.
