Карен Арутюнянц - Я плюс все

– Молодец! – кричит Серёга. – Скрепим их проволокой, получатся отличные ворота!

Устойчивые!

– Здорово! – радуюсь я.

– Выходи! – кричит парень с усиками. – Не бойся! Тепло!

– Да я вижу! – кричу я.

На небе ни единого облачка. Тепло, как летом, а ветерок только согревает.

И правда, чего я сижу? Такой день! Когда ещё будет такой прекрасный день?!

Я быстренько натягиваю на себя толстую фуфайку, спортивные штаны, носки, кроссовки и выскакиваю на улицу. С мячом! С моим родным футбольным мячом!

– Привет! – здороваюсь я со всеми.

– Тебя как звать? – спрашивает парень с усиками.

– А тебя? – говорю я.

– Меня Эдиком, – отвечает он.

– А меня Гошей, – говорю я и протягиваю ему руку.

Ладонь у Эдика сухая, а рукопожатие крепкое. Как у настоящего мужчины. Почему он мне в прошлый раз не понравился? Парень как парень. Ну, нос в прыщах! И усики редкие! И что с того? Наверное, я тогда уже заболел этой своей ангиной. Точно. Из-за ангины он мне не понравился.

Я подхожу к двум другим ребятам. Один из них плотный и низенький, с меня ростом, а второй – высокий и худой.

– Эдик, – говорю я.

– Что? – спрашивает плотный и низенький.

– Ой, – хихикаю я. – Меня Гошей звать.

– Я слышал, – отвечает низенький парень.

– А тебя? – спрашиваю я.

– А зачем тебе? – спрашивает он.

– Перестань! – говорит Вася низенькому.

– А что? – хмурится низенький.

– Он шутит, – говорит Вася. – Он у нас шутник.

– Ладно, – говорю я. – Я так и буду тебя называть?

– Как? – недовольно бурчит низенький.

– Шутником! – отвечаю я.

– Попробуй, – бурчит он.

Но потом морщится и криво усмехается:

– Меня Икаром зовут.

– Икаром? – снова хихикаю я.

– Да! – низенький дёргает плечом. Слышал историю про крылья из птичьих перьев и воска? Как этот самый Икар подлетел слишком близко к солнцу, а воск растаял, крылья отвалились! И он, болван, упал в море и утоп… Слышал?

– Да, – отвечаю я.

– Так вот, – Икар сплёвывает, – это папочка мой постарался. В честь первого летуна меня и обозвал! Икаром! А сам – тю-тю, смылся, когда мне и года не было.

– Куда? – глупо спрашиваю я.

– В Древнюю Грецию! – отвечает Икар. – Вот получу паспорт и…

– Что? – спрашиваю я.

– Стану Мафусаилом! – басом произносит Икар.

– Слушай, – говорю я. – А по-моему, Икар – очень красивое имя.

– Красивое? – фыркает Икар.

– Да! Очень! Честное слово! – заверяю я.

– Вот и бери его себе. Дарю… – хмыкает Икар.

– Вы так и будете болтать? – спрашивает худой парень, имени которого я пока не знаю.

– Гоша, – говорю я парню и протягиваю руку.

– Петя, – говорит парень и протягивает мне ящик.

Через полчаса ворота готовы. Не очень высокие и не очень широкие. Но «капитальные», как сказал Серёга – парень со свистком.

Вот это была игра!

Я лежу в постели и вспоминаю.

Вот это была игра! Вот это были моменты! А пенальти?! А как я обошёл Икара и с ходу пробил по воротам, не попал, правда, но как летел мяч!..

Эх!.. Только внезапно нагрянула осенняя гроза. Что может быть печальнее во время игры в футбол? И я сразу же промок до нитки.

Снова болит горло…

Что-то жарко мне… Толстое одеяло… Слишком толстое и тяжёлое…

Телефон заработал, но уже полночь, кто же звонит в полночь? Разве только полуночники. Но я не полуночник…

Я – Икар.

Да-да! Мне подарили имя, красивое имя.

И теперь я умею летать. У меня есть крылья. Хорошие крылья.

Я взмахиваю ими. Я машу, но почему-то не могу взлететь.

A-а… Понятно! Кто-то подшутил надо мной и прикрутил меня проволокой к ящику. К огромному деревянному ящику, в котором лежат арбузы, тыквы, баран.

Ого! Да это же Баран! Мой приятель Баран!

– Валяй! – говорит Баран. – Рассказывай анекдот про Чебурашку!

– А кто такой Чебурашка? – не понимаю я.

– Чебурашка, – вежливо разъясняет мой приятель Баран, – это такая неведомая зверушка, которая живёт в Тридевятом царстве, в Тридесятом государстве и питается копчёными хвостами…

– Да-да! – вспоминаю я. – Я ел такие хвосты!

– Значит, ты и есть Чебурашка, – говорит мой приятель Баран. – А вокруг тебя – Тридевятое царство, Тридесятое государство!

– И я бегаю вдоль забора? – ужасаюсь я.

– Да, – печально кивает головой мой приятель Баран, – бегаешь…

– У него снова температура, – кому-то прошептала мама.

– Я вызову скорую, – кому-то сказал папа.

– Пневмония, – кто-то сказал громоко. – Сделаем укольчик…

– Ты, Чебурашка, отдохни! – гладит меня по ушам мой приятель Баран. – Посиди на сундуке. В сундуке – утка! В утке – яйцо! В яйце – иголка! Острая! В ней твоя жизнь!

– Моя жизнь?! – удивляюсь я.

– А чья же ещё? – говорит мой приятель Баран. – Ты её береги!.. Береги… Береги…

– Спи, мой маленький утёнок, спи, мой дорогой! – поёт кому-то мама. – Мой единственный ребёнок, я всегда с тобой. В небе звёздочка блеснула, тучка уплыла. И над озером уснула старая скала…

Когда я добегу до конца забора, я стану большим и сильным.

Я добегу до конца забора и у самого края увижу маму, папу, бабушку, дядю Юру, Васю, Серёгу, Эдика, Икара, Петю, тётю Дусю с пирожками, моего приятеля Барана.

А ещё я увижу девочку по имени Ира.

Я скажу ей:

– Пошли на качели!

А она скажет:

– К моей бабушке?

Я скажу:

– Конечно! Это же самые прекрасные качели в мире!

А она скажет:

– Да! Они пахнут розами!

И мы взлетим к облакам. Потому что без этого никак нельзя.

Я тебя не люблю

Я болел целый месяц. Даже больше. Тяжело болел.

И вспоминать не хочется…

Вот я спускаюсь по серой лестнице нашего подъезда. Сейчас я выйду на улицу. Под холодный дождь. Укутанный. Под зонтом. Слабый…

И пойду в школу.

Если честно, мне туда не хочется.

Незачем мне туда идти.

Кому я там нужен?

Ей?

Нет… Не нужен. Она меня разлюбила. Вчера она позвонила мне и сказала:

– Ты знаешь… Ты не расстраивайся. Я тебя больше не люблю. Я люблю другого. Давай просто дружить.

Спокойно так сказала. Внятно. И голос не дрожал.

Я даже не спросил: «Ты шутишь?»

Зачем? Я сразу поверил. Я понял – это правда. Она никогда не обманывает. Ира Демьяненко.

Я выхожу из подъезда.

– Гошан! – передо мной стоит мой приятель Баран. Боря Баранов.

Уже две недели меня мучает вопрос: приятель он мне? А может, друг? Или враг?

Пока я не знаю.

Но что-то меня связало с ним. И, наверное, продолжает связывать. А что, я не пойму.

Он ни разу не заходил ко мне. Всё это время мы болтали только по телефону. В основном по вечерам, когда становится особенно печально на душе, если ты чувствуешь себя одиноким. Тогда я ужасно радовался хрипловатому голосу Барана.

– Э-э! Гошан! – гремел мой приятель. Ты чего не звонишь?

– Здравствуй, Боря! – улыбался я. – Рассказать новый анекдот? Я его сам придумал!

– А то! – сипел Баран. – Валяй! Трепись!

– Чебурашка… – начинал я.

– Это про забор, что ли? – перебивал меня Баран.

– Да нет! – говорил я. – Сегодня придумал!

– A-а… Ну давай!

– Значит, идёт Чебурашка по улице, а у него в каждом ухе по банану. К нему подходит милиционер и говорит: «Вы почему идёте с бананами в ушах?» А Чебурашка отвечает: «По улице!»

Баран, как всегда, молчит, пыхтит.

– Ну? – подаёт он голос. – Чего дальше?

– Всё, – говорю я. – Конец фильма… Объяснить?

– Ты чего спрашиваешь? – отвечает Баран. – Объясняй давай!

Я объясняю Один раз, второй.

Наконец анекдот понят. Баран хохочет. Успокаивается.

Мы болтали дальше…

Однажды, неделю тому назад, Баран позвонил мне:

– Слушай, Гошан! Ты это… Помнишь, ты спрашивал там? Ну, что кого-то выпустили? Досрочно… Помнишь? Я не понял, ты чего имел в виду? Ты не юли только!

Я помолчал. А он и не торопил.

Потом я сказал:

– У меня отец говорил маме про какого-то Баранова. А я случайно услышал. Он сказал, что вернулся Баранов и его выпустили досрочно. И ещё он сказал, что за себя не ручается…

– Кто сказал? – спросил Баран.

– Папа. А потом добавил, что ему надоело строить из себя мягкотелого интеллигента.

Я даже подумал: «Какая ерунда! Разве папа – мягкотелый интеллигент?! Да он любого уложит!» Он штангой занимается и на тренажёре качается. Года три, наверное. У него бицепсы, трицепсы – как гантели!

– У отца, что ли? – спросил Баран.

– Да! А мама стала его успокаивать, и просила, чтобы он что-то выбросил из головы… Одним словом, я чего-то не знаю, а они мне никогда не рассказывали. Я только догадываюсь и вспоминаю… Что-то произошло три года тому назад… Летом. Я тогда гостил у бабушки. Папиной мамы. Все три месяца. А когда вернулся, папа такой худой был, с огромными глазами. Я его даже не сразу узнал… Что-то случилось тогда! Точно! Было что-то… Нехорошее! Но они молчат, а я не пристаю с вопросами… Вот я и спросил у тебя про досрочно выпущенного…