Карло Коберидзе - Когда во дворе играют в футбол

Карло Коберидзе

Когда во дворе играют в футбол

Я стою на веранде и смотрю вниз, во двор. Прямо перед нашей верандой растут вишня, абрикос и еще одно раскидистое дерево. Что за дерево, сказать по правде, не знаю. Не дерево, а великомученик! Весь ствол его оброс гвоздям и костылями для веревок.

У некоторых соседей нет своей «линии» (как говорят в нашем квартале): они сушат белье на чужих веревках. Из-за этого случаются ссоры, и тогда… Тогда кто-нибудь приставляет к дереву лестницу и начинает молотить по нему, вбивая еще один гвоздь. Когда бабушка моя слышит это, она ворчит:

— Накажет их бог из-за этого несчастного дерева! Слыхано ли, так измываться над горемыкой!

Сейчас шесть часов, я стою на веранде и жду: вот-вот ребята выйдут играть в футбол, Гелы не видно, наверное, учит английский. С английским у него не ладится.

Мы с Гелой живем на третьем этаже — наши веранды друг против друга, через двор.

Сколько я себя помню, мы с ним всегда вместе — и в детсад топали вместе, и в школу нас отдали в один год. Так с первого дня и сидим на одной парте. Вместе проучились шесть лет, а сейчас оба в седьмом.

Наши папы вместе ходят на охоту.

Наши мамы вместе ходят на рынок.

Бабушка сначала для Гелы вяжет шерстяные носки, потом для меня…

Когда мы перешли в пятый класс и начались каникулы, отец сказал, что лето мы проведем на даче в Манглиси, это совсем близко от Тбилиси. А Гелу собирались отправить в Кахети к деду: там у них сады, виноградники, ребята знакомые. Он очень радовался этому, но переживал, что мы все лето будем врозь. Я, конечно, тоже расстроился. И тогда отец обещал, что повезет меня на несколько дней в деревню к Геле. Договорились мы так, а на другой день отправились с отцом за покупками.

Зашли в спортмагазин на проспекте Руставели. Отец купил мне тренировочный костюм, тапки, мяч…

— Вернемся домой, а потом мы с Гелой снова придем сюда, — сказал я.

— Зачем? — удивился отец.

— Гела хочет удочки купить. Мы же будем ловить с ним рыбу, когда я поеду в Кахети.

— Ну, это дело нетрудное, — улыбнулся отец. — Мы и сами купим.

— Гела умеет покупать хорошие удочки.

— Пожалуй, немного и я смыслю в этом, — посмеялся отец и купил три удочки разной величины.

Тут вдруг грянул гром, хлынул дождь. Пришлось его пережидать. Правда, ливень скоро перестал.

Потом мы заглянули в книжный магазин, потом в аптеку, а когда вернулись домой…

Когда вернулись домой, двор набит был людьми, соседи столпились, кричат, руками размахивают. Увидел нас дядя Гиорги и заторопился навстречу.

Отец бросил чемоданчик на землю, схватил дядю Гиорги за руку.

— В чем дело? — спросил он дрожащим голосом.

— Эх, — махнул рукой дядя Гиорги, — Гела ногу сломал.

— Как, что ты говоришь?!

Нас обступили другие соседи.

Я растерялся. Поверить никак не мог. Да вот он только в баскетбол играл…

Отец сунул мне в руки чемоданчик и велел:

— Иди домой и не смей шагу сделать!

Дома была одна бабушка. И такая сердитая! Схватила котенка за хвост и тащит от банки с простоквашей — застала на месте преступления. Я еле вырвал беднягу из ее рук.

Бабушка охала, ахала. И тут я сообразил, что она из-за Гелы расстроилась, а на котенке отводила душу. Я и сам не знал, что делать, не мог на месте усидеть, все ходил из комнаты в комнату, на веранду заглянул, потом на кухню. Все думал и думал, как это случилось…

Гела тихий мальчик, спокойный. И на уроках такой; пока все не продумает, не взвесит, не ответит на вопрос. И на переменках не носится, как другие.

Позвонили в дверь, я бросился открывать. Открыл — передо мной стоял Джуаншер. Он сразу протянул мне ключ.

— Отец велел тебе передать, это от квартиры Гелы — пускай, говорит, спрячет.

— Входи же!

Мы остановились в кухне и смотрели друг на друга. Я был так расстроен, что даже в комнату его повести не догадался. А разве можно принимать гостя на кухне!

— А где ты был? — спросил Джуаншер.

— С отцом ходил. Послушай, как же он сломал ногу?

— На баскетбольной площадке…

Тут я взорвался:

— Подножку поставили?!

— Какое там подножку! Он с липы свалился… Кто-то дал по мячу ногой — он и застрял в ветках липы, на самой макушке. Что мы только ни кидали, не сумели сбить. Тогда Гела залез на дерево, поскользнулся и…

— Не надо дальше.

И все же я спросил:

— Он плакал?

— Немного. Хорошо, «Скорая» быстро пришла.

— А в какую больницу его повезли?

Тут бабушка прикрикнула на Джуаншера:

— Что ты тут разболтался!..

И Джуаншер ушел.

Мама вернулась домой поздно. Заплаканная, глаза припухли.

— Как Гела? — кинулся я к ней.

И опять бабушка вмешалась, я видел, она нарочно наступила ногой маме на ногу.

— Хорошо, — ответила мама.

— Я должен повидать его! — сказал я и стал искать туфли.

— Не пропустят тебя к нему, — сказала мама.

Тут уж я не сдержался — всхлипнул. И мама заплакала.

В это время явился отец и так накричал на нас, что котенок юркнул под кровать.

— Ночевать сегодня не приду, — сказал отец, хлопнул дверьми и ушел.

— Пошел дядю Мишу уговаривать, чтоб сделал Геле операцию, — объяснила мама.

Мой дядя — профессор. Всем нашим родственникам и соседям он делает операции. Палец у кого-нибудь заболит — и тут же спешат к моему отцу: скорей, помоги! Отец сначала сердится, потом засмеется, скажет только «эх-эх» и идет к брату.

Я выпил чаю и лег. В полусне мне еще больше стало жаль Гелу, и такой страх охватил! Я вертелся-вертелся в постели, никак не мог уснуть, а когда уснул, Гелу увидел: во сне мы гоняли мяч в нашем дворе, играли без конца…

Утром я долго просил и папу и маму взять меня повидать Гелу, но так и не уговорил их. Я обиделся и отказался есть. Хорошо еще, что отец не слышал, а то он знает, чем лечить отсутствие аппетита. Он лишних слов не тратит — вместо стакана молока литр заставит выпить. И попробуй не выпить!

Когда отец выходит из себя, бабушка Гитлера клянет:

— Он испортил ему нервы, окаянный!..

Бабушка постлала на полу белое полотно, на полотно — одеяло и принялась простегивать его. Я прилег на тахту. И все думал о Геле: как он теперь? Наверное, нога очень болит…

На веранде послышался голос отца, он разговаривал с нашей маленькой соседкой Мзией.

— Что ты играла, Мзия?

— Шумана, дядя Котэ, Шумана играла.

— Ишь ты, — весело сказал отец, — от горшка два вершка и уже: «Шумана, дядя Котэ, Шумана играла!» — передразнил он тоненьким голоском.

Я вскочил, сразу от сердца отлегло: раз отец в веселом настроении, значит, дела у Гелы хороши.

Он вошел в комнату, бормоча про себя:

— А хорошо играет, чертенок…

И похлопал меня по плечу.

— Гела держится молодцом, сынок, хорошо перенес операцию.

Я просиял.

— Правда, пап?

— Правда, сынок, неужели обманываю? — И спросил еще: — Обрадовался?

Я уехал в Манглиси, так и не повидав Гелу. Несколько раз я пытался попасть в больницу, да кто меня пропустит. Вахтер так строго смотрел на меня, словно он, а не мой дядя был профессором.

По субботам отец приезжал к нам в Манглиси. И каждый раз говорил, что Гела поправляется, ему лучше. В одно из воскресений он взял меня с собой в Тбилиси. Мы накупили книг, фруктов. Соседи наши пошли с нами в больницу. Я положи гостинцы на тумбочку у кровати Гелы. Я склонился к Геле и обнял его. Нога у него была в гипсе, а под ноги подложены две подушки.

— Почему так долго не приходил? — упрекнул меня Гела.

А что я мог ответить?.. Наговорились мы с ним вдосталь: о футболе, о школе, о товарищах…

…Через месяц Гелу выписали из больницы и отвезли к дедушке в Кахети.

В то лето наши удочки провалялись в чулане.

В конце августа мы вернулись из Манглиси.

Бабушка от радости сама не своя была. Наш котенок вот такой стал, говорит, и показала мне какой! Когда я был меньше, она все обо мне говорила, а теперь котенок да котенок!

— Что ж, хороши у вас с котенком дела, — усмехнулся отец. — Когда будем справлять ему день рождения?

Бабушка обиделась.

Оказалось, отец купил уже учебники и мне и Геле.

Я вынес на веранду свой разболтанный велосипед и слышу: Гела кличет меня. А я-то думал, он еще в деревне. Оглянулся и вижу: поднял костыль и кричит во весь голос:

— Приехал уже? Здравствуй!

Я швырнул велосипед и бросился к нему. А через час мы уже выложили друг другу все, что только могли, все, что видели и слышали за лето.

С тех пор прошло два года. Три раза Геле меняли костыль.

Вся школа любит Гелу. И раньше любила, пока он ногу не сломал. Сказать, что меня все любят, будет ложь. Гела особенный: никого не задирает, не обижает. Не то что я: чуть мне не так скажут — сразу стукну, без долгих разговоров. Гела учится на пятерки, а я на четверки.