Лев Разгон - Шестая станция
Во всем, что последовало дальше, ничего хорошего не было. Вода была или чересчур горячей или очень холодной, мыло ело глаза до слез. Зажмурившись, беззащитный в своей наготе, Андрюшка стоял под деревом, а быстрые и железные руки его скребли, поворачивали, и все это под поощрительные советы каких-то голосов вокруг:
— Ну, как негр! Вот это грязюка! Ребята, его надобно на веревке в Волхов спустить и два дня отмачивать!.. Где вы такого достали? Ребята, так ведь это Шаляпин с барахолки, я ж его знаю! Ну, хватит вам парня пугать, он уже и так, вишь, ревет…
Когда жесткое полотенце вытерло ему лицо и Андрей открыл глаза, он увидел, что вокруг него стоят человека четыре и со смехом смотрят на то, что с ним делает Михаил.
— Ты смотри, какой красивый парень стал! А он, оказывается, блондин! Он у нас что, новым коммунаром будет?
Но Миша решительно сказал:
— Хватит вам языки чесать! Этого Шаляпина зовут Андрей. Он сейчас будет — вне всякой очереди — слушать радио. Сколько захочет, столько и будет слушать! А уж вы — потом. На тебе, Андрюха, мою рубашку, одевай. Она немного длинновата, ничего, закатаем тебе рукава, штанов вот нет — придется тебе старые одевать. Потом придумаем. Ребята! Что у кого есть пожрать! Сейчас мы этого артиста покормим. А зато, когда он станет знаменитым и будет петь в Большом или Мариинке, всем нам контрамарки обеспечены!..
И действительно, весь вечер Андрей слушал радио. Он сидел в комнате с наушником и слушал все подряд: как мужчины и женщины рассказывали про царизм, капитализм, про то, какая будет погода; они читали стихи и пели дивные и разные песни — веселые и грустные, пели по одному и несколько человек вместе. А то играла только музыка, и это тоже было красиво и грустно… И как это все происходит, как это можно из такого маленького ящика извлекать все эти голоса, мелодии, — все это было совершенно непонятно и интересно до чертиков…
Потом Андрею объяснили, куда ему выходить ночью, ежели понадобится, уложили на чистую настоящую кровать, сетка под ним упруго подскакивала, никогда еще Андрей не спал на такой мягкости! И заснул. Сытый, в тепле.
Как странно закончился этот день!
Утром Михаил разбудил его, накормил, велел идти в клуб и ждать его или Варенцова. Днем отвел в столовую, накормил настоящим обедом… А когда после гудка все пошабашили, пришел к клубу, одобрительно взглянул на Андрея, стоящего у крыльца, и весело подмигнул:
— Пошли, брат!..
В знакомой комнате, где они вчера были, за столом сидел Варенцов, у окна на табуретке незнакомая женщина с усталым лицом. Варенцов повернулся к вошедшим:
— А вот и он! Видите, Зоя Сергеевна, какой парень? На ять! Знаменитый местный певец по прозвищу Шаляпин! И будет он делать радиоприемники. Миша его научит в радиокружке вашем. Сделает себе приемник, ну, обязательно вам, потом, может, и сюда, нам в ячейку, сделает какой-нибудь поинтереснее приемник… Правда, Андрюша? Иди сюда. Это вот Зоя Сергеевна, она из Ладожского детского дома…
…Так, ясно! Влип!.. Андрей мгновенно оглянулся. Сзади у двери никого не было. Теперь надо только тихонько попятиться, будто нечаянно, затем рвануть дверь и…
— Да тебя никто не держит! Хочешь бежать — беги! Это, Андрюшка, сколько угодно и когда хочешь. У нас в нашем подшефном детском доме никого силком не держат. Вот Зоя Сергеевна скажет, не даст соврать. Хочешь — уходи, пожалуйста. И никто за тобой гнаться не будет. Только ты, Андрюша, пойми: вот Миша Дайлер — он руководит в доме у Зои Сергеевны радиокружком. Там у него все инструменты, все материалы. Если ты хочешь научиться, надо пойти туда. Пока будешь учиться делать радио, тебя кормить будут, дадут где спать, одежонку дадут. Ты читать умеешь?
— Не…
— Черт!.. Как же ты схемы будешь читать? Чтобы по-настоящему приемники собирать, надо уметь читать. И писать не мешает научиться. Тебя Зоя Сергеевна научит и читать и писать. А не понравится — уйдешь. Пожалуйста. Миша! Ты когда в кружке занятия проводишь?
— В среду. Послезавтра, значит.
— Ну, так, может, ты там у Зон Сергеевны подождешь два дня? Понимаешь, Андрей, здесь тебе жить негде. В комсомольской коммуне мест нет, да и коммуна наша не приспособлена для таких пацанов. А нам ты нравишься, хочется тебя научить чему-то интересному. Пойди в детский дом. Даю тебе комсомольское слово: не понравится тебе, можешь уходить — никто и слова тебе не скажет! Вот мы с Зоей Сергеевной об этом точно договорились. А если понравится — живи, учись читать и делать радиоприемники. Такой кружок только у них и есть! Даже у наших тюнеров нету, а там, в Ладожском детском доме, пожалуйста!
Зоя Сергеевна молчала. Лишь один раз утвердительно кивнула головой, когда Варенцов сказал, что может он, Андрей, уйти из этого дома, когда только захочет. Потом она неторопливо встала:
— Если хочешь, Андрюша, едем со мной. Только тогда возьми у Михаила материалы для антенны.
Дайлер открыл шкаф и достал оттуда медную проволоку, белые изоляторы…
— Бери, Шаляпин, все это. Только смотри ничего не растеряй. Послезавтра приеду к вам, будем с тобой ставить такую антенну, что весь мир будем слушать! Довези аккуратно, сдай материал Зое Сергеевне, осмотрись и жди меня… Топай, браток!
Всю долгую дорогу до детского дома, пока они на обыкновенной телеге тряслись по проселку, Андрей со страхом и любопытством присматривался к Зое Сергеевне. Андрей был тертый беспризорник, перевидал не один детприемник и не одну такую тетку из воспитательниц… Но Зоя Сергеевна не была на них похожа: она не расспрашивала Андрея, кто он, и откуда, и где жил, и кто его родители, откуда он бегал… Спросила только, правда ли, что он хочет радио делать, и сказала, что у них есть еще несколько мальчиков, что учатся у Миши Дайлера этому делу.
Неласковая вроде и неразговорчивая эта Зоя Сергеевна, а не будь ее — сбежал бы Андрей из этого детского дома. Ох, и не понравились ему красные монастырские стены, и окованные железом ворота, и суровая кастелянша, что отобрала у него все его шмотки и выдала ему казенные, и мальчики да девочки, что с любопытством смотрели, как его моют, стригут, слушают трубкой, что приставляют к груди и спине… За эти два первых дня не раз подумывал Андрей выйти за ворота да припустить по белой дороге… Куда бы она ни вела, нигде он не пропадет! Ко каждый раз, когда уже всерьез об этом подумывал, он встречался с внимательными, спокойными и добрыми глазами Зон Сергеевны.
«Подожду, подожду, пока Миша приедет, а там…» — решил про себя Андрей.
В среду Миша ворвался в детский дом как бомба. У самых ворот закричал:
— Где Шаляпин? Где мой верный помощник? Где здесь главный специалист по радио?
И, увидев Андрея, затормошил его, закружил, хлопал по плечу, оглядывал, восхищался его новой одеждой, расспрашивал про ребят, с кем успел подружиться, передавал привет от Гриши Варенцова, от всех ребят из «халупы-малупы», чуть ли не от самих Графтио и Омулева. По словам Миши, вся Волховстройка с надеждой смотрит на Андрея, от которого будет зависеть, чтобы радио на Волхове звучало в каждом доме…
Два дня прожил Миша в монастырских стенах Ладожского детского дома, и эти два дня запомнились Андрею навсегда. Начать с того, что он, еще один мальчик, которого звали Иваном, и Миша Дайлер, они втроем сделали самый настоящий радиоприемник. Это было самое настоящее чудо!
Из обыкновенной фанеры они сбили маленький ящик, провернули в нем несколько дырок, выкрасили черной краской и положили сушиться. Потом они начали строить хитрые внутренности для этого ящика. Из толстой бумаги вырезали листочки и обклеивали их серебряной бумагой, что бывает в конфетах и шоколаде. Они прилаживали эти бумажки к металлической палочке, бумажки заходили одна за другую — это называлось конденсатором переменной емкости… Потом они делали сложную штуку, которая называлась катушкой самоиндукции. На пустую катушку от ниток моталась тихонько и аккуратно тонюсенькая проволока. И не просто моталась, а надо было считать каждый виток, и считал Андрей, а Миша только проверял. Потом они делали детектор: на свечке расплавляли какой-то металл, налили его в крохотуленькую чашечку и осторожно положили в расплавленный металл камешек — назывался он кристаллом. Подвижной рычажок со стальной пружинкой ощупывал этот кристалл, и от этого зависело: услышат ли они что-нибудь или нет…
Много еще было всякой работы в эти два дня. На крыше ставили высокие палки и крепили к ней антенну — такой медный сплетенный провод на изоляторах; потом тянули проволок;, к старому колодцу — это называлось заземлением… В эти дни Андрей с Иваном бегали только в столовую. А от всего другого — от уборки комнат и двора, от санитарных бесед и всякого другого, из чего состоит жизнь детдомовцев, — они были освобождены. И в комнату, где они втроем занимались, заходила только Зоя Сергеевна и молча, как всегда, смотрела, как Андрей на примусе варит столярный клей, как он коловоротом дырки крутит… А Миша все самое трудное поручал ему, Андрею, и только приговаривал:
