Виталий Бианки - Лесные сказки и были (сборник)
– Тише, Галя, тише! Ведь уже все, все спят! Спать, спать!
Вдруг раз вечером она сама и говорит – да так ясно:
– Все, все шпят!
Чуть только пришёпетывает: «шпят». Она очень не любит, когда ребята долго не обращают на неё внимания, своими делами занимаются. И сейчас же рассердится и начинает кричать:
– Тише! Тише!
А потом:
– Шпать! Все, все шпать!
ПАСЯЕЧКА И ДРОЗДОК
Был у нас кот Пасяечка. Он знал своё имя очень хорошо, а главное, был очень умный и никогда без спроса ничего не трогал. Жили мы тогда в совхозе.
И вот раз ночью слышу, как будто кто-то крыльями машет. Я встала, открыла штору, а на окне сидит Пасяечка и держит в зубах птичку. Кота я нашлёпала как следует. Птичку мне удалось выходить. Мы прозвали её Дроздок.
Дроздок очень скоро к нам привык, нисколько нас не боялся, скакал по комнате, взлетал на окна и ловил мух. Все мне говорили: «Вот уйдёте куда-нибудь, Пасяечка и съест вашу птичку». Но я строго погрозила коту пальцем и сказала, чтобы не смел Дроздка трогать.
Вот однажды мне пришлось уйти из дому. Квартиру я заперла на ключ. Прихожу, отпираю – ни кота, ни дрозда нет. У меня так сердце и упало!.. И вдруг вижу: в кухне на полке лежит Пасяечка, свернулся в клубочек, а на нём, как в гнезде, стоит Дроздок!
С этого дня началась их дружба. Спали они всегда вместе. Если Дроздок долго не идёт, Пасяечка сходит за ним, лапкой его тронет, Дроздок и вскочит на него. Кот разляжется, а Дроздок давай из него шерстинки выклёвывать. Коту это нравится, он мурлычет… Теперь уж я за Пасяечку боялась: как бы ему Дроздок глаз не выколол. Около нашего дома был пруд. Как-то мы собрались идти в кино на дневной сеанс, а сосед как раз несёт нам в тазике живых карасей.
– Большое спасибо! – сказала я и поставила тазик в кухне на стол, прикрытый скатёркой. Сосед сердится:
– Я не коту, я вам живёньких принёс!
А Юра – сынишка мой – отвечает:
– Что вы! Пасяечка такой честный. Он без спросу не возьмёт.
Сосед и поспорил с ним на плитку шоколада, что кот обязательно рыбу утащит.
Пришли из кино. Позвали соседа, при нём дверь открыли и вошли в кухню. Я так и ахнула: на столе стоял пустой тазик!
– Ну вот, – сказал сосед. – Будете знать, как верить коту!
У Юры даже слёзы на глазах показались.
Вдруг слышим шорох и видим: кошачий хвост из-под стола торчит. Подняли скатёрку, а там кучей карасики лежат и над ними Пасяечка и Дроздок сидят. Как какой карасик шевельнётся, так Пасяечка его лапкой, лапкой, а Дроздок – носом. Сидят оба и охраняют рыбу, чтобы не удрала, пока мы ходим.
Соседу это так понравилось, что он подарил Юре целую коробку шоколада и сказал, что больше никогда спорить не будет.
Вот какие были честные наши Пасяечка и Дроздок!
СЛЕПОЙ БЕЛЬЧОНОК
Папа нашёл мне бельчонка весной. Он валялся под большой сосной, где у белки гнездо. Может быть, белка перетаскивала его куда-нибудь и обронила? Я не знаю.
Мы с папой даже не заметили, что он слепой. То есть мы видели, но считали, что он нормальный: ведь они все родятся слепыми. Мы его выкормили из соски. То есть сперва он соску не брал, сперва мы его с пальца кормили: обмакнёшь в молочко палец, а он с него слизывает. А потом на бутылочку стали соску надевать, и он из бутылочки пил.
Он рос, рос – а глаза не открываются. Потом открылись – и мы увидели, что они совсем белые – слепые! Мы не знали, что с ним делать!
Но он такой весёлый был и ласковый. Узнавал по голосу и папу, и меня. Войдёшь в комнату, он – раз! – и вмиг у тебя на плече очутится! А к папе всегда в карманы залезал: нет ли там чего вкусненького?
Очень любил шишки, орехи. В лапках держит, зубками быстро-быстро работает. Три ореха съест, четвёртый про запас прячет. Только как прятал-то? Положит куда-нибудь в уголок между полом и стенкой и думает, что спрятал. Слепой. Думает, и все слепые. Не знает, что раз открыто лежит, – значит, у всех на глазах.
Слепой, слепой, а по всей квартире отлично бегал, ни на что не натыкался. Со стула на спинку кровати, с кровати на шкаф чересчур даже ловко прыгал: ни разу не было, чтобы сорвался или там вещь какую-нибудь уронил. Такой акробат!
Вот только когда стул или там что-нибудь неожиданно переставишь, куда ему прыгать, – ну, тут прыгнет и шлёпнется.
Слепой же ведь всё-таки. Нисколько не видел. Вещи надо было всегда так передвигать, чтобы он слышал. Тогда он понимал и уж в пустое место не прыгал.
Ушами понимал. Уши у него были, словно зрячие.
СВЕЙКИ
В Латвии народ любит птиц. Рассказал я одному знакомому латышу про удивительную сороку Галю. Сорока эта на чисто русском языке посылала ребят спать, чуточку только пришепетывала: «Шпать! Все, все шпать!»
Латыш сказал, что для него это не удивительно, потому что у них в Латвии даже неприрученные птицы, бывает, говорят на латышском языке. И рассказал мне такой случай.
Нынче весной он развесил в своём саду много новых птичьих домиков, и все дуплянки, скворечники, синичники сейчас же были заняты разными дуплогнездиками. Потом ему пришлось надолго уехать в Ригу, попал он к себе в деревню только в начале лета. Подходит к своему саду и вдруг слышит – кто-то радостно его приветствует весёлым свистящим голосом: «Свейки, свейки, свейки! Лабрит!»
«Свейки» – по-латышски – «привет», а «лабрит» – «доброе утро»!
Хозяин остановился, но ни в саду своём, ни на крыше дома никого не увидел. Решил, что ему это просто послышалось, и вошёл в сад. И тут опять, теперь прямо у него над головой, раздалось весело: «Лабрит! Свейки, свейки, свейки!»
Латыш взглянул вверх и увидел… скворца! Чёрный, весь в ярких блёстках скворчик сидел рядом со своей скворечней, смешно трепетал крылышками и высвистывал: «Свейки, свейки, свейки!» – как бы приветствуя хозяина.
Потом оказалось, что каждое утро колхозницы и колхозники, проходя мимо сада, приветствовали этого скворца – домик его у самой дороги – словами «свейки» и «лабрит». Вот скворец вызубрил эти приветствия и пел их всем прохожим.
А добрый привет всегда по сердцу птицам, как и людям!
ЗАЙЧАТА
Раньше я ничего не знала о жизни зайцев. Слыхала только, что они быстро бегают, едят капусту и всего боятся.
У нас в пионерском лагере живут три маленьких зайчонка. Оказывается, зайцы очень весёлый народ. С самого утра они затевают игры с беготнёй и прыжками. Утомившись после этой «утренней зарядки», они просят завтракать: рыскают по всем углам, становятся на задние лапки, чухают носом, тыкаются в миску.
Зайчата очень привязались к нам. Им, видно, очень нравится, что мы о них так заботимся.
Но однажды мы не углядели, и наши воспитанники всей гурьбой удрали в лес. Мы, конечно, очень огорчились: ищи ветра в поле! Пропали, пропали зайцы!
Но напрасно мы волновались: едва настало время сна, все зайцы в полном сборе явились домой! И мы увидали, что нашим зайцам вполне можно доверять: они уже привыкли к дисциплине!
Я очень полюбила зайчат. Теперь я знаю, какой у них забавный характер.
ПАУЧОК-ПИЛОТ
Жил-был маленький паучок. Была у него страшная паучиха-мамаша и множество братишек и сестрёнок.
И вот в один прекрасный осенний день наш паучок потихоньку убежал от паучихи, от всех своих братишек и сестрёнок, залез на высокий стебель и начал ткать паутинку: решил сплести тенёта, ловить мух и комаров – зажить своим домиком.
Но только он стал выпускать из себя паутинку, глядь – бежит мохнатое страшилище: ни шеи, ни хвоста – голова да брюхо, восемь ног, восемь глаз – все враз на нас! Это была паучиха – его мамаша.
Ужасно испугался паучок. У пауков ведь так: паучиха долго таскает на себе мешок, набитый детишками. Бережёт их от дождя и холода, от хищников. С опасностью для собственной жизни защищает их от всех врагов. А подрастут паучишки, разбегутся кто куда, – и кончено: мамаше на глаза не попадайся – съест!
Наш паучок, как увидел паучиху, так со всех ног наутёк: со стебля на листок, с листка на цветок, на одуванчик. Осень тихая стояла, солнечная – одуванчики в ту пору опять зацвели.
На цветке на одуванчике собрал паучок все свои восемь ног к голове. Брюшком к небу повернулся… А внизу на земле муравьи собрались, букарашки, сам жук-олень пришёл, – и все смотрят, – что такое паучок делать собрался? И паучиха сюда приближается…
Паучок из себя паутинку пустил. Длиннее, длиннее выпускает. И зацепилась паутинка концом за стебель. Тут пошёл паучок с цветка на стебель. Тихонько идёт, еле ножками перебирает. А сам паутинку всё ткёт, ткёт, ткёт… Уж длинной петлёй паутинка завилась.
А паучиха к одуванчику подошла, на стебель лезет. Паучок как припустил к ней вниз! Голову, что ли, потерял со страху?!
Добежал до места, где его паутинка за стебель зацепилась, – раз её! – откусил как ниточку.
Ветерок дохнул – паутинку метнул – оторвал паучка от травинки. Паучок лёгонький – пушинка! Летит себе на паутинке.
Паучиха так не может: тяжела. Слезла поскорей с одуванчика, – побежала догонять паучка: спустится же где-нибудь!
