Жаклин Уилсон - Моя сестра Джоди
Когда яма была готова, я выложила ее дно зелеными листьями щавеля. Щавель прикладывают к ранкам, чтобы успокоить боль, поэтому я надеялась, что барсучонку будет удобно лежать на нем. Потом я подошла к барсучонку, но замялась, потому что мне было страшно взять его в руки.
– Я перенесу его, – сказала Джоди.
– Нет, дай мне, – ответила я. – Пожалуйста.
Я глубоко вдохнула и взяла барсучонка в руки.
Он все еще оставался чуть теплым на ощупь, но теперь было очевидно, что он мертв. Его глаза покрылись белесой пленкой, головка безжизненно свесилась вниз. Я взяла его в обе руки и осторожно уложила в яму на зеленую подстилку. Разложила вокруг барсучонка голубые цветы – очень яркие на фоне его черной шубки. Особенно печально было смотреть на его маленькие лапки. Я погладила его коготки и прошептала:
– Спи спокойно, бедный маленький барсучок.
Джоди опустилась на колени рядом со мной. По ее щеке сползла слеза.
– Прости, – сказала она. – Это я виновата. Я задержалась с Джедом, и он повез меня домой. Мы слишком быстро ехали.
– Ты не виновата, Джоди, – сказал Харли, опускаясь на колени рядом с нами. – Это моя вина. Если бы я не намазал здесь все вокруг медом, барсуки не вылезли бы так рано из своей норы.
– Тогда это и моя вина тоже, – сказала я. – Потому что я очень хотела их увидеть.
Я не знала, что принято говорить в таких случаях, и пыталась вспоминать молитвы, которым нас учили в школе, но все они казались мне неподходящими. Я подумала, что, может быть, напишу поминальное стихотворение, хотя, если честно, подобрать подходящую рифму к слову «барсук» довольно сложно.
Я вздохнула, еще раз погладила барсучонка и, просто сказав ему «Прощай», высыпала на него пригоршню земли. То же самое сделали Джоди и Харли, а потом взяли лопаты и закопали яму.
Я осторожно разгладила земляной холмик и положила на него последнюю веточку бурачника. Мы немного постояли над могилкой и пошли назад. Уже совсем стемнело, а у меня с собой сегодня не было фонарика, поэтому нам пришлось медленно пробираться сквозь кусты, а на плечах у Джоди и Харли были еще при этом тяжелые лопаты.
– Я отнесу в сарай твою лопату, Харли, – сказала я. – Ты и так уже опоздал в свое общежитие.
– Плевать, – коротко ответил Харли и пошел вместе с нами.
Когда мы пришли в садовый сарай, Джед был еще там, сидел на перевернутом ведре и курил. Увидев нас, он глубоко затянулся и выдохнул густое облако дыма. Я взяла Джоди за руку. Она старалась не смотреть на Джеда, просто прошла внутрь и забросила свою лопату в угол.
– Полегче! – резко сказал Джед.
Джоди ничего ему не ответила. Взяла лопату Харли и бросила ее в тот же угол. Затем мы с высоко поднятыми головами покинули сарай. Харли проводил нас до нашей двери.
– Может, мне зайти и объяснить вашей маме, что случилось? – спросил он.
– Нет, Харли, не надо, – ответила Джоди. – Возвращайся к себе. – Она потянулась и крепко обняла его. Я тоже обняла Харли, хотя смогла дотянуться ему только до пояса. Он неловко похлопал нас обеих по плечам и торопливо ушел.
– Ну, понеслась, – сказала Джоди, открывая заднюю дверь.
Мама бросилась по коридору нам навстречу.
– Ради всего святого, где вы пропадали? Обе? Отец уже целый час ищет вас по всем окрестностям. Как вы могли где-то задержаться так надолго? Мы же тут с ума сходим, – она схватила меня за плечо и вытащила на свет. – Ты только посмотри, в каком ты виде, Перл! Вся в грязи с головы до ног!
Потом она рассмотрела Джоди и открыла рот, увидев окровавленную футболку Джоди и ее фиолетовые волосы.
Наших объяснений мама и слушать не стала. Она принялась во всем обвинять Джоди, я все-таки пыталась объяснить что к чему, и тогда мама разозлилась уже из-за того, что мы так сильно задержались, чтобы похоронить несчастного барсучонка.
– Это дикое животное! На них всегда полно блох! – кричала она. – Немедленно в ванну, вы обе, скорее отмываться!
Мама проследила за тем, как мы моемся, будто мы с Джоди были совсем маленькими. После того как мы вымылись, мама принялась за Джоди – стала смывать краску с ее волос хозяйственным карболовым мылом. Она терла и промывала, терла и промывала волосы Джоди до тех пор, пока кожа на голове сестры не покраснела. Краска, между прочим, так и не смылась, волосы у Джоди остались фиолетовыми.
– Что мне с тобой делать, Джоди? Ты меня в гроб вгонишь, – приговаривала мама, вне себя от гнева. – Как ты завтра пойдешь в школу, в таком-то виде? Ведь у тебя и без этого начались неприятности. Мистер Майклз заходил поговорить со мной, сказал, что ты ужасно себя ведешь в классе, дурака валяешь. Мне так стыдно, так стыдно, Джоди. Он такой обходительный, вежливый, хотел разобраться что к чему, спрашивал, не могу ли я ему пролить свет на эту ситуацию. Но я не знаю, не понимаю, почему ты так себя ведешь. Знаю только, что ты сводишь меня с ума. Мистер Майклз сказал, что он тоже ничего не понимает, потому что у тебя светлая голова – вот именно этого я и не могу тебе простить. Ну была бы ты тупицей, но старалась изо всех сил, а у тебя бы ничего не получалось – мне и то было бы легче, но ты же умная! Ты можешь хорошо учиться. Я не жду, чтобы ты стала отличницей, как Перл, но тащиться в хвосте – это же позор для тебя. Ну ладно, твои дурачества в Муркрофт я еще могла бы понять, Муркрофт – ужасная школа. Именно поэтому прежде всего мы и переехали сюда, чтобы дать тебе хороший шанс. Но тебе наплевать на это, ты и здесь дурью маешься, друзей не заводишь, ходишь пугалом и вьешься возле этого дикого садовника с бусами в волосах.
– Успокойся, мам, и возьми себя в руки. А последний пункт из списка моих грехов можешь вычеркнуть, – ухмыльнулась Джоди.
Мама влепила Джоди пощечину.
– Полегчало? – спросила Джоди.
– Убирайся и ложись в постель, пока я тебе вообще голову с плеч не снесла, – сказала мама.
Джоди вылезла из ванны и, насвистывая, не спеша отправилась в спальню.
– Мам, Джоди не виновата, – сказала я.
– А кто же тогда виноват, по-твоему?
– Они все сами издеваются над ней, я хочу сказать – девчонки из ее класса. Они ужасно к ней относятся. Смотрят на нее свысока.
– Ты думаешь, надо мной в школе не издевались, когда я училась? – вздохнула мама. – Только у меня не было такой роскоши, как учителя, которые пытаются понять, что с тобой происходит. Я из неблагополучной семьи, и все считали, что я должна быть такой же плохой, как мои родичи, и точка. Но я не позволяла себе опуститься. Я работала как проклятая и сама себя вывела в люди. Джоди намного легче, чем мне. А мне, знаешь ли, и сейчас ой как не сладко. Думаешь, мне нравится, когда эта Френчи командует мной, да еще таким мерзким тоном: «Ах, ну что вы, миссис Уэллс, разве так можно, милочка!» Они все смотрят на меня свысока, даже кое-кто из мерзких надутых учеников: «Подайте мне больше чипсов, да не с тем, а с этим!» Но я терплю, я мирюсь со всем, потому что сейчас у меня хорошая работа, и у твоего папы тоже, но что самое главное – эта работа дает нам шанс обеспечить хорошее образование нашим девочкам. У Джоди есть этот год, чтобы выправиться, ей нужно лишь засучив рукава приняться за дело и получить хорошее образование. А что делает Джоди? Она благодарна за то, что ей предоставили шанс получить такое образование? Разве она не понимает, что обучение в такой школе-интернате, как эта, стоит шестьсот проклятых фунтов за семестр? Господи, чего бы я только не отдала, лишь бы оказаться на вашем месте! Ты-то хорошо трудишься и все делаешь правильно, Перл, я горжусь тобой, но Джоди… Джоди из всех нас дураков делает, и это меня достало, достало, достало! – кричала мама, собирая мокрые полотенца. Она дошла до полотенца, выпачканного в Джодиной краске для волос, скомкала его и зафутболила в угол ванной.
Я попятилась и пошла искать Джоди. Она лежала на своей кровати и рассеянно листала журнал. Одна щека у нее была все еще красной от маминой пощечины и странно сочеталась с ее фиолетовыми волосами, делая Джоди похожей на клоуна.
– Ох, Джоди, мне так жаль, что она на тебя набросилась, – прошептала я.
– Разве в этом есть это что-то новенькое? – пожала плечами Джоди.
– Это несправедливо. Я сказала ей об этом, пыталась объяснить, но она и слышать ничего не желает.
– Не строй из себя обиженную корову. Это мне досталось, а не тебе. А мне на это наплевать.
– Мама талдычила про учебу.
– Да-да, это мы слышали. Она кричала так, что в лесу было слышно.
– Может, ты в самом деле попробуешь учиться лучше, хотя бы по предметам, которые тебе нравятся?
– Об этом заткнись и не заикайся, Перл.
Тон у Джоди был достаточно дружелюбным, но я поняла, что этот вопрос закрыт и разговор про учебу закончен.
Я легла в кровать и начала читать «Хайди». Это была странная история про маленькую девочку, которая жила со своим неприятным дедушкой высоко в швейцарских горах. Мне нравилось, что я могу забыть за книгой обо всех мельчестерских неприятностях и словно самой побежать босиком по цветущему лугу вместе с Хайди. Я не очень понимала, почему миссис Уилберфорс выбрала для меня эту книгу, но только до тех пор, пока Хайди не спустилась со своих гор, чтобы стать маленькой помощницей Клары, прикованной к инвалидному креслу.
