Герман Матвеев - Первая весна
— Подождите, Николай Тимофеевич… — перебила его девушка. — Ленинград требует ранних овощей, зелени, и мы не имеем права от этого отмахиваться. Вопрос о ранних овощах стоял недавно в обкоме партии, и всем колхозам даны указания…
Николай Тимофеевич умел слушать и всегда старался как можно глубже вникнуть в суть дела. Он не принимал скороспелых решений, и если возражал или спрашивал, то только для того, чтобы до конца уяснить и осветить все стороны вопроса. Но вот наступал момент, когда он, разобравшись во всех деталях, всё взвесив, принимал решение. Тогда разубеждать его было бесполезно. Мария Ивановна этой черты председателя еще не знала.
— По существу я не возражаю, — задумчиво произнёс он. — Но какие же это будут ранние овощи? Картофель?
— Да, картофель, — подхватила Мария Ивановна. — Вы сказали правильно — понадобятся парники. Но не пугайтесь, пожалуйста. Парников нужно будет немного, только для подготовки клубней. Зато картофель мы дадим в начале июля, — уверенно закончила она.
— В начале июля? — недоверчиво спросил Николай Тимофеевич.
Названный агрономом срок был необычен. Скороспелые сорта картофеля при хороших условиях начинают подкапывать в конце июля. А как можно ускорить созревание клубней на три недели?
— Да-а… — неопределённо протянул председатель. — С ранним картофелем, верно… Это мы упустили из виду. А вы все эти мичуринские достижения знаете? — неожиданно спросил он.
— Ну, конечно.
— Тогда надо попробовать! Действуйте, Мария Ивановна. Что от меня требуется? — сказал он, вставая.
— Пока ничего. Надо было решить.
— Решили!
Николай Тимофеевич снял с вешалки полушубок и, надевая его, продолжал:
— Делайте, Мария Ивановна, как считаете лучше. С моей стороны особых возражений не встретите. Вы агроном — вам и карты в руки.
— Николай Тимофеевич, если для колхоза это дело новое, то надо его организовать как следует. Хорошо бы это поручить комсомольцам. Валя Тигунова комсомолка?
— Валя Тигунова? Она член бюро.
— А можно её бригадиром назначить?
— Что ж… если согласится, — с сомнением сказал он.
— Остальных она сама подберёт. Можно взять человек пятнадцать?
— Ого! Какой вы хотите размах… — с улыбкой сказал Николай Тимофеевич. — Пятнадцать комсомольцев — это большая сила. А в общем, делайте. Всё?
— Пока всё.
— Я пойду. Знакомьтесь тут, присматривайтесь. К вечеру вернусь…
Весь этот разговор оставил у Марии Ивановны какой-то неприятный осадок. В тоне Николая Тимофеевича молодой агроном почувствовала недоверие.
Вернувшись в свою комнату, она стала разбирать вещи. Богатство её было невелико, главным образом книги. Всё умещалось в одном чемодане. Раскладывая вещи, Мария Ивановна продолжала думать о председателе. И чем больше думала, тем тяжелей становилось на душе. Теперь ей казалось, что первое впечатление её обмануло, что Николай Тимофеевич — человек с отсталыми взглядами на жизнь.
В дверь кто-то постучал, и послышался знакомый голос:
— Вы дома, Марь Ванна? Можно?
— А-а-а! Валя! — воскликнула Мария Ивановна. — Заходи, заходи!
Крепкая, с удивительно ровными белоснежными зубами, с обветренным лицом и горящими от любопытства глазами появилась в дверях Валя Тигунова.
— Меня Николай Тимофеевич послал. Лети, говорит, пулей к Марь Ванне! Дело, говорит, важное, по комсомольской линии… Ну вот, я и пришла! — не переводя дыхания, сказала она.
Мария Ивановна обрадовалась. Приход Вали сразу разрушил все сомнения. „Ну что я навыдумывала! Лезет в голову всякая чепуха!“
— Не опоздала я? — спросила Валя.
— Нет, нет. Садись, Валюта. Будет серьёзный разговор.
— Ой, серьёзный…
Одним движением Валя развязала платок, сдвинула его на затылок, села на табуретку и приготовилась слушать. На лице её всё время сияла улыбка. Глядя на неё, улыбнулась и Мария Ивановна. Коротко сообщила она о решении создать комсомольскую бригаду по выращиванию раннего картофеля и о том, что Валя назначается бригадиром.
— Я?! — воскликнула Валя, всплеснув руками. — Ой, что вы, Мария Ивановна! Да разве можно меня в бригадиры!
— А почему нельзя?
— Я же не справлюсь! Да я ничего и не знаю. Ой, нет! Что вы в самом деле! У нас и получше есть девчата, — решительно отказалась она.
— А мне кажется, ты очень хорошо справишься, — настойчиво убеждала агроном.
— Не знаю… Нет, я не справлюсь, — уже менее решительно возразила Валя. — Такое большое дело… Если бы просто так, в бригаде, а то бригадиром… Ничего у меня не выйдет.
— А по-моему, выйдет.
— Я же агротехники не знаю.
— Будем заниматься. Время еще есть.
— А вы сами будете заниматься с нами?
— Ну, конечно, я!
Валя опустила голову и, безжалостно теребя кончик платка, задумалась. Мария Ивановна не торопясь достала свой блокнот и приготовилась записывать состав комсомольской бригады.
— Кто еще будет в бригаде? — через минуту спросила Валя.
— А вот мы сейчас и решим с тобой. Кого ты находишь нужным…
— Ну, ладно! Надо попробовать! — согласилась Валя, — А что, можно кого угодно отобрать? Отпустят?
— Да.
— Тогда так… Первым делом, надо Настю Рябинину. Потом… потом… А сколько человек надо?
— Пятнадцать.
— У-у! Много! Тогда пишите так…
Валя подняла глаза к потолку и, загибая пальцы, начала называть членов своей бригады.
— Отлично! — сказала Мария Ивановна, когда набралось пятнадцать человек. — Я еще никого из них не знаю, но полагаюсь, Валя, на тебя. Бригада хорошая?
— Ну-у-у… Лучше не придумать! Только не пустят… Буянова будет скандалить из-за Лены и Шуры. Это уж факт! Потом Трегубов…
— Ничего. Это мы с Николаем Тимофеевичем берём на себя. Ты собери свою бригаду в правление сегодня вечером, часов в девять. Времени у нас осталось в обрез.
6. В Ленинград
Провожать пришли чуть ли не всей школой. Посыпались поручения. Их было так много, что Ване и Зине пришлось все заказы записывать.
Мальчики просили купить перочинные ножики, „прожигательные стёкла“ и рыболовные крючки. Боря Дюков заказал словарь непонятных слов. Девочки заказывали альбомы для стихов, ленты всех цветов, цветные карандаши. А Тося просила купить какую-нибудь мазь от веснушек. В пятом классе она впервые обратила на них внимание.
Взволнованный поездкой и сборами, Ваня выслушивал наставления и советы, но в памяти у него сохранился только адрес ВИРа — Всесоюзного института растениеводства. Всё остальное он считал второстепенным.
Когда школьники вместе с пионервожатой отправились на станцию, лица их сияли. Ребята были уверены, что все живущие в окружности на тридцать километров — а это значит два колхоза, МТС, совхоз, железнодорожные служащие и рабочие, сельпо, больница и школа — знали, что они едут в Ленинград и втайне завидовали их счастью. Воробьи при виде отъезжающих щебетали необычайно звонко и весело.
Ваня и Зина и даже Вера, ехали в Ленинград впервые, и поэтому нет ничего удивительного в том, что они волновались сверх меры.
Вот и поезд. Паровоз очень дружелюбно и приветливо пыхтел. Началась обычная посадочная суматоха.
Ребята уселись в вагоне, выслушав на прощание все наставления провожающих.
Поезд загудел и тронулся.
Проплыли мимо станция с палисадником, группа провожающих, махавших кто платком, кто рукой, водокачка, домики железнодорожных служащих, замелькали деревья.
Поезд набирал скорость.
В вагоне устроились удобно. Ваня забрался на вторую полку и стал смотреть в окно. Удивительное дело: если смотреть за бегущими столбами, мелькающими кустами и деревьями, растущими у дороги, кажется, что едешь очень быстро. А когда переводишь взгляд на отдалённые деревья, то они движутся медленно, словно поезд неторопливо идёт по кругу. Самые дальние предметы почти совсем не двигались…
В Ленинград приехали вечером. Вместе с толпой пассажиров шли по перрону, спустились по ступенькам и вышли на площадь.
Трудно передать впечатление, которое произвёл Ленинград на трёх колхозных ребят, впервые попавших в такой большой город. Много раз они видели снимки зданий и улиц на открытках, в книгах, в газетах и, наконец, в кино, но всё это было не то.
Мокрый асфальт, отражающий тысячи огней, громадные дома, фонари, освещённые витрины магазинов, реклама, автомобили всяких цветов и размеров, трамваи, троллейбусы, а главное, — множество куда-то идущих людей.
В первый момент они растерялись, не зная, куда идти, где искать нужный трамвай.
Раньше всех пришел в себя Ваня. Увидев милиционера, к которому Николай Тимофеевич советовал обращаться во всех затруднительных случаях, он направился к нему.
