Анна Саксе - Сказки о цветах
ЗАЯЧЬЯ КАПУСТА
Надоело Косому каждый день листья клевера жевать да ольховую кору грызть. Забрался Заяц на крестьянский огород и давай только что посаженную капусту уписывать. Умял Заяц уже немало свежих, сочных листьев, как вдруг приходит крестьянин. От удивления руками всплеснул.
— Послушай, Косой, — говорит крестьянин Зайцу, который уже наелся досыта и рот утирает. — Такого уговора у нас с тобой не было. Я на твою долю не сажал. Коли ты теперь все сгрызешь, так у меня ни одного кочана не вырастет, нечего мне по осени квасить будет.
— Квасить? — удивился Заяц. — На что капусту квасить? Она и так вкусна.
— Да куда ей теперь до квашеной? Ты лучше огород не трогай, а зимой приходи ко мне квашеной капусты отведать.
Обещал Заяц огород не трогать. Летом заботы мало — клевера полны поля, на лугах травы сколько душе угодно — хоть хвостом от радости маши, да уж очень он короток.
А зимою Заяц — прямо к крестьянину: подавай, мол, свою квашеную капусту. Крестьянин угостил его.
Назавтра Заяц опять тут как тут. Летом, мол, помог огород уберечь, а теперь, когда из-под снега и мшинки не выскрести, пускай крестьянин отблагодарит за доброту.
Кормит крестьянин каждый день Зайца квашеной капустой, а к рождеству, глядишь, вся капуста в бочке и вышла. А зиме еще конца не видать! Вот и остались оба без вкусной капусты.
Весной крестьянин говорит Зайцу:
— Послушай, сосед, твои поля ведь побольше моих будут, посадил бы капусты на своей земле.
— Нет у меня капустной рассады, — грустно отвечает Заяц.
— В Ригу поезжай. Каждую весну туда за рассадой езжу.
Крестьянин думал так от Зайца избавиться. Откуда Зайцу денег на билет взять, сунется в поезд без билета, а его в кутузку укатают, вот и хлебнет он там кислых щей.
Но Заяц наш оказался не дурак, хоть и уши у него ни на вершок не были короче, чем у остальных зайцев. Притопал Косой на станцию, поезда ждет. Ждет и видит, что всяк, кто на станцию приходит, билет покупает.
— Что вы с этими билетами делать будете? — спрашивает Заяц.
— В Ригу поедем, — отвечают ему.
— А без билета нельзя? — Зайцу стало как-то не по себе.
— Нельзя, — отвечают.
Гм, вот незадача! Топай теперь обратно, Риги не повидав, капустной рассады не купив. У Зайца душа заныла, не меньше подстреленной в позапрошлом году лапы. Сидит на дорожном столбике и слезы утирает.
И вдруг над самым его длинным ухом страшный вой раздался: «Собаки!» У Зайца хвост похолодел, хочет прочь кинуться, а он к столбу словно примерз.
Но что за чудо! Не собаки, а маленькие аккуратные домики на колесах. К станции подкатывают, а люди спешат по ступенькам забраться в них.
«Вот как в Ригу-то ездят», — удивился Заяц.
— Счастливого пути! — крикнул он, когда поезд тронулся с места.
«Погоди, а почему бы и мне хоть до Птичьей пущи не прокатиться?» — догадался вдруг Заяц.
Прыгнул на ступеньку и едет себе, как барин. «Эх, проехаться бы так до самой Риги — и ничего мне больше в моей заячьей жизни не надо было бы».
И так приятно Зайцу на поезде кататься было, что у Птичьей пущи он и соскочить забыл. А поезд уже к станции подходит.
— О боже, о боже, — запричитал Заяц, — выйдет кондуктор и сцапает меня.
Поезд так неожиданно встал, что Заяц с подножки, точно мешок, скувырнулся. Кондуктор распахнул дверь и новых пассажиров впустил. А Заяц тем временем опомнился.
— Хе, хе! А почему бы так и до самой Риги не доехать? Ну, ясно теперь. — Только поезд к станции подходит, Заяц шмыг с подножки на землю, снова тронется — Заяц опять на ступеньке сидит.
Протяжно пыхтя и тяжело вздыхая, поезд подкатил к Риге. Заяц отыскал лавку, где рассаду продают. Мудрить нечего, входит и капустной рассады просит.
А лавочник уже всю рассаду продал, остатки сметает.
— Что молодому человеку угодно? — вежливо спросил он.
— Капустной рассады, — робко пролопотал Заяц.
— Какую капустную рассаду, молодой человек, изволите? Могу предложить кочанную капусту, цветную, брюссельскую, кормовую. Может, молодой человек кормовой возьмет? Летом листья жевать можно, зимой кочерыжки грызть.
«Ну и мошенник, — решил Заяц, — какую угодно рассаду предлагает, а про вкусную молчит».
— А другой капустной рассады нет у вас? — лукаво спросил Заяц.
— Нет, — развел руками продавец.
— Мне рассаду квашеной капусты надо, — уже настойчивее потребовал Заяц.
Ухмыльнулся лавочник — покупатель, видать, простак попался.
— А-а, вам рассаду квашеной капусты? — воскликнул торговец слащавым голоском. — Ее мы задаром отпускаем. — И он смел в бумажный кулек остатки рассады кислицы и подал зайцу. — На, сынок, сунь в карман, на Троицу посадишь, к Янову дню квашеную капусту есть будешь.
Заяц, счастливый, поехал домой. Посадил капусту на сырой лесной лужайке, а сам рядом торчит, чтоб птицы не поклевали, кроты не перерыли, козы не пощипали. Жена капусту с утра до вечера полет, детишки два раза на дню воду носят и поливают. Когда трехлистная капуста зацвела, Заяц впервые отведал ее.
— Пускай меня волк сожрет, если это не настоящая квашеная капуста, — воскликнул Заяц, медленно посасывая листик.
Теперь все: и зайчиха, и зайчата — не отходили от капустной грядки, все лето лакомились квашеной капустой и нахвалиться не могли.
Заяц возгордился и зазнался, точно индюк. Каждого приглашал он на квашеную капусту и все рассказывал, как без билета в Ригу съездил.
С той поры и повелось кислицу заячьей капустой называть, а безбилетных пассажиров — зайцами.
ЖАСМИН
Когда-то, в давние времена, все цветы были белыми. Но в один прекрасный день в сад пришел художник с большим ящиком красок и целой связкой кистей.
— Подходите все ко мне и говорите, кто какого хочет быть цвета, — крикнул он цветам и кустам, и те быстренько встали в очередь, потому что каждый хотел, чтобы ему досталась краска поярче.
Ближе всех к художнику оказался Жасмин. Он сказал, что ему хотелось бы, чтобы цветы его были золотисто-желтыми, как цвет волос его любимого Солнца.
— Как ты посмел пролезть раньше королевы Розы? — оттолкнул его художник.
— Я вовсе не пролез. Я стою тут уже много лет, — обиженно ответил Жасмин.
— Но ты должен понимать, кому по праву положено быть повсюду первой, — наставлял его художник. — В наказание останешься последним, но и тогда как следует еще попросишь меня.
— Вы ошибаетесь, сударь, никого я просить не стану, — ответил Жасмин и остался на своем месте.
Художник долго возился с Розами. Каких только красок не выбирали себе гордые королевы! И алую, и желтую, и розовую, и оранжевую. Только синюю никто из них не захотел — уж очень она простая, деревенская. Синей краской, чтобы она не пропала, художник покрасил Незабудки и Васильки, хотя им хотелось стать алыми. Но художник решил, что для этакой деревенщины сойдет и синий.
Маки улыбались художнику, и он не скупился на краску и густо накладывал ее. Далии польстили ему, и их лесть окупилась с лихвой. Он проработал несколько дней, наделив их всевозможными оттенками.
Очень скромным оказался Лиственный Репей. Когда его спросили, какую краску он хочет, он ответил:
— За любую, сударь, спасибо вам скажу.
Художник выкрасил цветы Репея в серый цвет и спросил, доволен ли он.
— Вам, сударь, виднее, что кому полагается. Я же понимаю, что на всех ярких красок у вас не хватит. И если каждый будет так ярок, как Розы, то никто и не заметит их красоты!
Колючий Репей был настойчивее и получил красные цветы.
Маленькие Анютины глазки обступили художника и, вежливо здороваясь, приседали. Это выглядело так мило, что они показались художнику маленькими девочками, и он раскрасил цветочки Анютиных глазок, как личики — веселые, грустные и серьезные. Яблоня пообещала художнику подарить осенью целую корзину яблок, если он выкрасит ее цветы в нежно-розовый цвет. Художник, не жалея сил, лазил по сучьям Яблони до самой вершины.
Сирень придумала по-другому отблагодарить художника, если он не пожалеет красок.
— Весною ты сможешь ломать наши ветви и дарить их своим невестам, извини, — невесте, — сказала Сирень. — И чем больше ты будешь ломать нас, тем пышнее будем мы цвести.
— За бестактность ты останешься белой, — отстранил ее обиженный художник, но сестер ее одарил великолепными красками.
Одуванчики поднесли художнику кружку сметаны, и Жасмин только смотрел, как много художник переводит на одуванчики золотисто-желтой краски, облюбованной Жасмином для себя.
Работая желтой краской, художник вспомнил о Жасмине, который первым выбрал ее.
— Ну, брат, так как же? — насмешливо обратился он к Жасмину. — Этой краски осталось немного, но если хорошенько попросишь, я всю ее отдам тебе.
