Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия
Но Колькина тетка Татьяна Конституции не читала, в правах и обязанностях советских граждан разбиралась слабо, поэтому не открывала замок, лишь время от времени отвечая на Колькины требования хлестким постукиванием ивовой хворостины о дверь кладовки.
К вечеру в Петькиной избе, которая теперь стала вроде штаба, собралась добрая половина белоглинских женщин. Сначала спорили и ругались, так что даже Валентина Сергеевна не могла никого унять. Ругались и спорили все, кроме Петькиной матери, поскольку, не сговариваясь, все считали ее главной виновницей происходящего.
Единственным грустным союзником ее была бабка Алена, второй день уже безнадежно мявшая в руках тонкую сыромятину и периодически взывавшая к богу о благополучном возвращении к этой сыромятине заблудшего внука.
— Нет, это все ваш, ваш… — сквозь слезы внушала Владькина мать Петькиной матери, завладевая инициативой в споре. Бабы с изумлением убедились, что городские женщины умеют переговорить любого почище деревенских. — Играли мальчики, все было хорошо: механизировали разное… А этот выставил какой-то сумасшедший флаг — и вот, пожалуйста. Поиски, странствия, победы! Ну, какой в этом смысл? Вот и странствия!.. Где теперь искать их? Что с ними? Владик даже теплого белья не взял… Странствия! Утонут в каком-нибудь болоте — вот и будут странствия!..
Петькина мать, глядя на слезы желтоволосой Владькйной матери, уже готова была полезть на крышу и сорвать злополучное знамя адмирал-генералиссимуса. Но дверь распахнулась, и в комнату вошел Владькин отец. С появлением мужчины разговор прервался.
— Что за шум? — спросил Владькин отец. — По какому поводу слезы? Мужчины отправились искать бриллианты? Ну что ж… Мы все что-нибудь ищем! Я вот всю жизнь в поисках! Исключая войну. Стране нужны драгоценные камни, уголь нужен, дороги. И закаленная смена, нужна! Смена путешественников, изыскателей, солдат. Так или не так?
Лица женщин чуть посветлели в улыбках. Владькин отец прошел на середину комнаты, снял и положил на стол фуражку.
— Ребята — спортсмены, я вам скажу. Отличные спортсмены. Я сегодня целый час гнался за этим Колькой. И что самое удивительное — ведь хлеба не бросил! Задыхается уже, деваться некуда, а хлеб под мышкой! Я ему говорю потом: что ж ты буханку-то не швырнул? А он: ты ее заработай сначала, потом швыряйся! Слыхали, товарищ учительница? Простите, не знаю, как вас зовут.
— Валентина Сергеевна, — улыбнулась учительница.
Колькина мать гордо выпрямилась было на стуле, но вспомнила о затворнике, который, наверное опять барабанил в дверь с требованием социалистической законности, и снова посуровела.
— Вот, товарищи… — делаясь серьезным, проговорил Владькин отец. — Дело, конечно, не такое приятное… И ремня показать каждому надо будет… Но раз уж мы собрались вместе, давайте обсудим, что и когда проглядели мы с вами. Правильно я говорю, Валентина Сергеевна?
Валентина Сергеевна с удовольствием поддержала его. И теперь уже в абсолютной тишине стала говорить она.
Беседа, таким образом, превратилась в родительское собрание.
— Я думаю, — сказал Владькин отец, — надо, Валентина Сергеевна, организовать мальчишек при вас, коли уж школа в основном отстранилась от этого дела и коли уж вы берете на себя эту трудную обязанность. Но организовать надо интересно, чтобы не разучивать одни и те же песни.
— Мой все про черного ворона поет… — неожиданно вставила бабка Алена.
По предложению Валентины Сергеевны все присутствующие вошли в родительский комитет, который обязался собираться ежемесячно и обсуждать все вопросы о детях.
— Девочек надо тоже привлечь… Моя Света, гляжу, тоже на лес смотрит… — неожиданно призналась Владь-кина мать.
Постановили привлечь и девчонок. Владькин отец обязался вместе с изыскателями помогать Валентине Сергеевне.
Собрание продолжалось затемно.
Преследование
А в это время ничего не подозревавшие о заговоре против них путешественники не дыша сидели в густых зарослях малинника, сжимая в руках луки и дротики… На поляне шла торопливая подготовка к бегству.
Если бы Проня мог предполагать, что за ним следят, друзьям, возможно, вряд ли удалось бы защититься дротиками. Но бандиты лишь иногда вслушивались в отдаленные шумы тайги. Если они и ждали погоню, то не вскоре.
Шепотом договорились двигаться по одному: впереди Петька, метров через пятьдесят за ним — Владька, потом Никита. Он должен был оставлять ножом едва заметные срезы на кустах или на деревьях.
Петька умел кричать по-лягушачьи. И двумя короткими «кр-р… кр-р…» условились объявлять тревогу, Еще Петька потребовал, если что случится с ним, на помощь не приходить, продолжать слежку. С этим условием Никита и Владька не соглашались, но потом договорились меняться местами, чтобы все подвергались одинаковому риску.
Спрятав в лесу все, что напоминало о беглецах: обрывки веревок, котомки, — чернобородый взял мешки с провизией, Проня вскинул за спину тяжелый ящик, Еще раз оглянулись оба на тайгу, вслушались. Они почему-то ждали опасности со стороны деревьев, где были привязаны пленники, а бывшие пленники затаились у противоположного края поляны.
Чернобородый впереди, Проня за ним двинулись мимо зарослей малинника на восток. И едва глухие шаги их стали чуть слышными вдалеке, пригнувшись и осторожно ступая, двинулся между деревьями Петька…
Мальчишки надеялись, что бандиты постараются выбраться на проселок. Но чернобородый шагал прямо на восток, с каждой минутой забираясь все дальше и дальше в глубь тайги. Влажный от росы мох пружинил под ногами, выправлялся, и нельзя было заметить на нем даже признаков человеческого следа.
Первые часа полтора бандиты еще оглядывались назад, внимательно прислушиваясь к тайге. Но потом, окончательно успокоенные, они зашагали ровным, быстрым шагом, почти не останавливаясь и, видимо, считая, что никакая погоня уже не в силах разыскать их по сплошным, на сотни километров вокруг, дебрям леса.
Осталась позади Змеиная гора. Тайга дальше представлялась Петьке густым непрерывным массивом длиною в тысячу дней пути — до самого Иртыша, как по школьной карте.
А бандиты шли и шли вперед…
Солнце поднялось тем временем высоко над деревьями, и тайга загомонила на разные голоса, Зашелестел ветер в верхушках елей и кедров. Этот шум был на руку преследователям. Однако, пока держалась под деревьями сырая утренняя прохлада, двигаться было легче. Солнечный зной никогда не проникал в эту глухомань, но воздух мало-помалу становился суше, и начал струиться под телогрейками липучий, растравляющий кожу пот.
Никита, пригнувшись, догнал Владьку, сунул ему нож.
— Давай на мое место. Сменю Петьку — Петька на твое, потом ты меня сменишь…, Владька отдал ему дротик, взял лук.
Перебежав от куста к кусту, Никита сунул Петьке бутылку воды.
Преследуемые тоже сменились. Сменились, почти не останавливаясь. Проня взял мешки с провизией и пошел впереди, чернобородый закинул за спину тяжелый ящик.
Лишь первые километры движения на восток чуточку напоминали собой игру. Чем труднее было двигаться, не выпуская из виду вооруженных бандитов, и чем определеннее сказывалась усталость, путешественники становились все серьезнее, все молчаливее и осторожней.
Там, где Проня и чернобородый шли напрямик — через случайную поляну или болотце, преследователи вынуждены были где, согнувшись, а где и ползком обходить открытые места; их путь поэтому был намного длиннее, чем путь бандитов. Спасало то, что грабителей отягощал железный ящик с сокровищем, два полных мешка провизии и ружья, тогда как у путешественников не было ничего, кроме двух полупустых котомок, луков и дротиков.
Стали чаще меняться местами. Пили из случайных лужиц на заболоченных участках тайги, отгоняя назойливых головастиков и окуная в воду — разгоряченные лица.
Опасность вплотную подступала к ним лишь один раз, когда, не замеченная в траве, чавкнула под ногой у Петьки торфяная жижа и он упал лицом вниз, на время теряя из виду чернобородого и Проню.
Бандиты остановились. Петька не видел этого, но сквозь махровые головки травы скоро заметил их близко от себя: возвратившись назад, они пристально вглядывались в окружающие деревья. Петька рассчитал, что еще три-четыре шага, и он вскочит, чтобы отдать свою жизнь подороже… Но бандиты не сделали этих шагов.
Несколько минут продолжалось тревожное безмолвие. Эти минуты показались друзьям вечностью. Опять успокоенные, бандиты зашагали дальше…
Когда человек человеку волк
Они шли весь день. Трудно сказать, сколько километров отделяло теперь путешественников от поляны, что у подножия Змеиной горы, сколько километров из них, они пробирались ползком, сколько бежали, пригнувшись и утопая в болотной жиже…
