Светлана Волкова - Подсказок больше нет
Он кивнул, как будто она была рядом и видела его. Только родители называли его Костиком. Разве возможно ожидать подобного от девчонки, тем более красивой?
— Эй! Ты чего молчишь?
— Я… Я не молчу! Здорово, что ты позвонила!
Лена нарочито принялась нюхать цветущую ветку черёмухи.
— Я Васильчикову встретила, она «сдала» твой адрес. И телефон. В общем, я у парадной твоей стою. Пустишь?
Костик покрылся испариной. До его дома от парка бегом минут двадцать. Это если очень быстро бежать…
— Я буду через пятнадцать минут. Подожди меня, окей?
Он даже не спросил, о чём она хотела поговорить.
— Ну вот! Что ж мне, всё это время во дворе отсвечивать? Я домой тогда пойду.
— Нет! Нет! Не уходи. У меня брат дома, Антон. Готовится к зачёту. Я ему позвоню, он тебя впустит!
Алиса согласилась. Антон пробормотал в трубку, что дома не прибрано, неприлично, мол, барышню впускать, но младший брат был так убедителен, будто от этого зависела его жизнь.
Костик обернулся и с досадой обнаружил, что Лены нет. Не дай бог, ещё обидится!
Он повертел головой, увидел её в конце боковой дорожки и мгновенно догнал.
— Лен, мне нужно домой. Понимаешь…
— Рымник, — она перебила его холодным голосом, — почему ты оправдываешься? Ты же джибоб!
Костик вспомнил слова вундеркинда Степана. Действительно, что за дурацкая привычка постоянно оправдываться?
— Ты права.
Он попрощался с Леной и рванул к дому.
* * *Алиса прихлёбывала чай, который Антон заботливо налил ей в изящную «гостевую» чашку.
— Можно на «ты»? Мы ведь почти ровесники, — она кокетливо взглянула на него и, когда он кивнул в знак согласия, откинулась на спинку стула — так, что блузка на её груди натянулась.
Её движение не осталось незамеченным.
— Значит, учишься вместе с братом? — спросил Антон.
— Не-а. В параллельном. А ты?
— В медицинском. Заканчиваю первый курс.
— Круто. Трупаки режете?
— Не без этого.
— Ску-ко-ти-ща!
Она встала, прошла к окну, шаркая гостевыми тапочками, выгнула спину, обхватив тонкими руками поясницу и наслаждаясь пониманием того, что Антон смотрит на неё сзади. Смотрит — она в этом не сомневалась — как смотрят мужчины.
Антон, действительно, смотрел, но мысли его не понравились бы ей совсем.
— Хочешь ещё чаю? Бисквит возьми.
— Ах, мерси боку, — манерно протянула Алиса. — А шести ещё нет? А то я фигуру берегу. После шести ни-ни.
Она провела ладонями по бёдрам, будто наглядно хотела показать, что именно бережёт.
«Да! Та ещё щучка! Пришла к Косте, а мне семафорит, мама не горюй! Смазливая, спору нет. Братишка-то зелёный, неопытный. Поплыл, небось, уже, как нагретый пластилин!»
— Ещё только половина пятого. Так что советую не ломаться, очень вкусно. Мама пекла.
Алиса охотно села за стол и откусила огромный кусок ароматного ноздреватого бисквита.
— А ты симпомпон. Не знала, что у Рымника есть такой брат.
Антон и сам знал, что не урод — уж было кому за восемнадцать полных лет убедить его в этом. Хотя красавцем он себя не считал, понимал, что его «убойное», как любит говорить отец, обаяние состоит из чувства юмора и интеллекта.
— В общем, зачесать твои кудри назад, и все наши красотулечки — твои, — продолжала Алиса с набитым ртом.
— Прожуй сначала, красотулечка, потом говори. Это я тебе как будущий врач советую. Подавиться можешь. А освобождение дыхательных путей от застрявших пищевых объектов — не мой конёк.
Алиса подарила ему обворожительный взгляд.
— Люблю умных парней. А ты ещё и юморной.
Антон еле сдержал улыбку — он видел её насквозь. Даже как-то сразу скучно стало. Вот сидит напротив красивая девчонка, по которой сохнет, небось, вся мужская половозрелая часть Костиной школы, вкушает бисквит, оттачивает на взрослом собеседнике мастерство кокетства. Минут через пять начнёт нервничать, что он совсем не ведётся.
— Что ты на меня так смотришь? Не нравлюсь? — с вызовом спросила Алиса и потянулась за вторым куском бисквита.
Антон хотел промолчать, но она настойчиво повторила:
— Не нравлюсь?
— Нравишься. Можешь поставить галочку.
Совсем не так вела себя его однокурсница Варенька, веснушчатая и смешливая, такая трогательная в своей наивности. О ней Антон думал всё чаще и невольно признавал, что мысли эти ему невероятно приятны. Варенька — сущая девчушка, а ведь на три года старше Алисы, да и — он мог бы поклясться — менее опытная по части общения с противоположным полом.
— А если нравлюсь, почему смотришь не на меня, а в окно? — гнула свою линию Алиса.
— Боюсь, ослепишь.
Да, так смело на десятой минуте знакомства с Антоном, пожалуй, ещё никто из девчонок себя не вёл. На пятнадцатой — было, но на десятой… Антон невольно усмехнулся. Неужели и правда, ровесницы брата — это уже другое, незнакомое ему поколение? При нынешней-то акселерации три года, которые их разделяют, — вполне приемлемый срок для смены… Как там говорится в маминых книгах по психологии?.. Для смены «моделей поведения».
— А ты не бойся, пугливый какой! — Алиса будто бы случайно коснулась под столом его ноги коленкой.
Антон встал и подошёл к полке, чтобы взять банку варенья. Когда обернулся, увидел, как она смотрит на него, ехидно прищурившись.
— Буду с тобой откровенен, прекрасная гостья, — произнёс он, подливая ей кипяток в чашку. — С малолетками дружу издалека и только в присутствии мамушек-нянюшек. От греха подальше.
— От какого такого греха, ну-ка, ну-ка, расскажи? — Алиса нарочито захлопала ресницами.
«Прехорошенькая, — снова подумал Антон. — Но дурочка. Нахлопает себе глазками приключений. Обожжётся».
— Алиса, а что тебе от братца нужно?
Она захохотала, откинув назад голову.
— Уроки, может, делать будем. Такой ответ устраивает?
«Так и есть. Начала раздражаться. Что там следующее из эмоций по матушкиным умным книжкам? Злость?»
— Скоро уже младший Рымник заявится? Сколько ждать можно? — она нетерпеливо посмотрела в окно.
— Торопишься?
— Сценарий надо читать, диалоги учить. Мне ведь роль в сериале дали. Так-то!
— Поздравляю.
— Я тут прохлаждаюсь, а моё время дорого стоит.
— Не сомневаюсь.
Антон положил в розетки варенье, нарезал оставшуюся часть бисквита. Алиса не задумываясь схватила третий кусок.
Послышался скрежет открываемого замка в прихожей, и в кухню влетел раскрасневшийся, вспотевший Костик. Увидел Алису, заулыбался.
— Извини, задержался. Чай пьёте? Здорово!
«Спокойнее, братец. Отдышись сперва».
— Ботинки бы снял. Наследил уже.
Костик выразительно посмотрел на Антона: мол, не делай мне при ней замечаний, и удалился в прихожую. Оттуда послышался треск и грохот. «Наверняка снова опрокинул вешалку».
Алиса прыснула со смеху и снова коснулась коленом ноги Антона, взглянула с вызовом: что, мол, опять струсишь и вспорхнёшь из-за стола?
— Ещё чаю хочешь? — невозмутимо спросил Антон.
— Не бойся меня, я не кусаюсь!
— Кусайся на здоровье, я привит от бешенства.
— Фу!
— Лиса Алиса, чаю, спрашиваю, ещё хочешь?
— Нет! Нет! Нет! — поспешно отчеканила она и, не убирая ноги, засунула в рот очередной кусок бисквита. — Я всё время голодна. Предки говорят, это потому, что я расту. Так ведь с медицинской точки зрения, доктор Пилюлькин?
— Может, и так. А может, и по другой причине.
— Интересно-интересно!..
— Ну, к примеру, если ты занимаешься спортом и ведёшь активный образ жизни, то твой организм требует…
— Не попал, — перебила она. — Вторая попытка. Когда людям постоянно хочется есть?
— Когда люди беременеют, им хочется есть, — невозмутимо ответил Антон.
Алиса фыркнула, задумалась на миг, стоит ли изображать удивление и недоумение. Но интуиция ей подсказывала, что номер с трогательной девичьей невинностью со старшим Рымником не пройдёт. Что ж, может, и к лучшему. Так проще.
— Я не беременна. Пока.
«Надо заканчивать эту светскую беседу», — подумал Антон.
— А вас, уважаемый пациент, постоянно тянет к перекусам?
— Да, доктор.
— Тогда, милая, у вас, возможно, гельминты, — с докторской серьёзностью произнёс он.
— А что это?
— Глисты, иными словами.
— Дурак!
Алиса бросила недоеденный кусок бисквита на блюдце и, оскорблённо вздёрнув носик, выскочила в коридор. Антон от души расхохотался.
«Эх, братуха! Желаю тебе выкрутиться! Но сам, сам, без подсказок!».
* * *В своей комнате Костик с увлечением показывал Алисе диски, рассказывал о книгах по истории, с досадой отмечая, что гостье плохо удается изображать интерес.
«Стоп. Джибоб не должен беспокоиться о том, чтобы быть для кого-то интересным».
