Владимир Добряков - Вредитель Витька Черенок
После приветствий и поцелуев Николай Петрович принялся выкладывать покупки.
— А это вам, обещанное! — посмотрел он на Костю и Эдика. — Надеюсь, ничего такого сверхъестественного не натворили?
— Да будто бы нет, — не совсем уверенно ответила за мальчиков Нина Васильевна.
— Тогда получайте. На полном законном основании. — И Николай Петрович протянул ребятам длинный сверток.
— Спасибо, папа. — Голос Эдика звучал как-то виновато.
— Ты не рад? — удивился Николай Петрович. — Посмотрите же, разверните!
Спиннинг был хорош: упругий, блестящий, с пробковой ручкой и большой алюминиевой катушкой.
Ребята и в руках его подержали, пробуя, удобен ли, и потрещали катушкой, но все-таки особенного интереса, как ожидал Николай Петрович, у них заметно не было.
— Не нравится?
— Почему! Хороший, — сказал Эдик и добавил: — Только мы на речку сейчас мало ходим. А рыбу, как ты уехал, еще ни разу не ловили.
— Подозреваю, — с веселым коварством в глазах сказал Николай Петрович, — чем-то другим занимались, а? Ну, признавайтесь!
— Какое там! — засмеялась Нина Васильевна. — Спали каждый день до обеда. Такие сони-засони — просто ужас!
— Неправда! — возразил Эдик. — Не каждый день. Верно, Кость?
— Только два раза, — уточнил его друг. — И не до обеда, тетя Нина. А всего до одиннадцати часов.
— Если бы мы все время спали, у нас бы мускулы одрябли… А вот на, пап, пощупай… — Эдик согнул в локте руку и что есть силы напряг ее — далее вздулись жилы на шее.
— Ай-яй-яй! — потрогав бугорок мускула, притворно изумился Николай Петрович. — Железобетон!
— При чем тут железобетон! — обиделся Эдик.
— Да правду говорю: дело мое труба. Ну, давай все-таки рискнем, поборемся? — Николай Петрович снял пиджак и встал в борцовскую позу. — Только не очень увлекайся, чтобы руки-ноги у меня целы остались. Как-никак отец я тебе.
Эдик видел: отец просто шутит и дурачится. Вот он присел, руки полусогнуты, курчавая бородка воинственно торчит. Эдик тоже присел, сделал ложное движение влево, вправо и вдруг кинулся на отца.
Со стороны казалось, что Эдик одолевает — он и наскакивал проворней, и хватал за руки, за шею, гнул к полу. А вот изловчился и крепко захватил голову отца под локоть.
— А-а!.. Не вырвешься!
И только Эдик успел это крикнуть, как ноги его описали в воздухе дугу и он очутился на диване, прижатый к нему лопатками.
Костя захохотал — до того смешно все вышло! А Нина Васильевна даже перепугалась. Но ничего страшного: Эдик был жив и здоров, только растерянно моргал.
— Конечно! — обиженно сказал он. — Приемчиком!
— А что мне остается делать? — развел руками Николай Петрович. — Раз силы не хватает, надо хитростью брать. Это раньше, в институте, кое-что умел. Гимнаст второго разряда, лыжник…
— Так ты и сейчас на лыжах ходишь — ого! Я не могу угнаться, — сказал Эдик.
— Нет, теперь уже не то, не в форме. Старею, тридцать восемь.
Костя усмехнулся про себя: «Вот так старик! Хоть бороду и отпустил, а все равно видно, что молодой. Представляется».
А Эдик просто рассердился:
— Знаешь, папка, ты такое говоришь — слушать смешно!.. А вообще мы с Костей решили турник сделать. Хочешь, вместе с нами будешь заниматься?
Насчет Кости Эдик присочинил. Никакого разговора с ним о турнике не было. Но ведь ясно, что Костя не станет возражать! Турник — замечательная вещь! За неделю мускулы нарастут!
— Это как понимать, — спросил отец, — в свою секцию записываете?
Эдик принял шутку.
— Так и быть, запишем. — И хитровато взглянул на Костю. — Только мы тебя за это поэксплуатируем. Все ямы для турника выкопаешь.
Николай Петрович щелкнул каблуками остроносых ботинок, взял под козырек.
— Когда прикажете начинать?..
К работе приступили на другой день с утра.
Муж хозяйки, такой же добрый и тихий человек, как сама Софья Егоровна, без труда разыскал в сараюшке столбы и отрезок водопроводной трубы.
Хотя Эдик и обещал «поэксплуатировать» отца, но лопаты Николай Петрович не получил. Ямы Эдик и Костя выкопали сами — в земляных работах у них был уже немалый опыт! Николай Петрович понадобился, когда вкапывали столбы. Укрепить столбы надо было надежно. А как же! На них не белье сушить. Нагрузка будет такая — только держись!
И столбы держались! Они не дрогнули даже под напором мощных махов Николая Петровича, бросавшего свои пять пудов упругого тела и вперед, и вверх, и назад.
— А ты говорил — не в форме! — завистливо вздохнул Эдик.
— Посмотрел бы на меня лет пятнадцать назад! Какое «солнце» крутил!
— Дядя Коля, — спросил Костя, — а долго надо тренироваться, чтобы научиться, как вы?
— Все зависит от желания. И через месяц можно немалого достичь. Основное — научиться управлять телом…
Николай Петрович подробно объяснил ребятам, как тренироваться, с чего начинать, как развивать брюшной пресс. Много насоветовал всякого. Он, конечно, правильно говорил, но уж очень долог путь этих тренировок.
— Пап, а через неделю можно почувствовать силу?
— Тебе зачем так спешно надо? — Николай Петрович с любопытством взглянул на сына.
Эдик, разумеется, не стал объяснять, что скоро придется ему по-настоящему столкнуться с Ленькой. Никуда, видно, от этого не уйдешь. Не простит Ленька того удара.
Посмотреть на новый турник пришла и Данка.
Как это ни удивительно, но на турнике Данка чувствовала себя уверенней, чем Эдик и Костя. Ноги она закидывала на перекладину совершенно свободно, несколько секунд могла держать их под прямым углом, а мах у нее получался просто отличный. Впрочем, удивляться нечему. Оказывается, в школе она уже два года занималась в гимнастической секции.
Последнее письмо
В этот раз Николая Петровича на станции провожали трое — Эдик, Костя и Данка. Утром Данка вышла, чтобы бросить в почтовый ящик письмо, но по дороге заглянула во двор к ребятам и увидела их вместе с Николаем Петровичем. Они собирались на станцию. Тогда и Данка пошла с ними за компанию. Да и письмо со станции уйдет быстрей. А ей очень хотелось, чтобы оно отправилось скорее. Ему предстоял немалый путь — на Камчатку.
Когда последний вагон электрички, увозившей Николая Петровича, с шумом промчался мимо ребят, они отправились домой. Пошли ближней дорогой, через луг, по которому недавно катила Данка на велосипеде за квасом.
— Неужели через неделю письмо уже будет на Камчатке? — недоверчиво спросил Костя.
— Удивился! — фыркнул Эдик. — Это же самолет! Тысяча километров в час. Соображать надо!
Данка недовольно скосила на Эдика глаза.
— Ребята, — сказала она, — не помните третий пункт?
— Какой пункт?
— А в клятве: «Ненавидеть вранье и зазнайство».
Теперь уже Эдик подозрительно покосился на нее.
— Ты это к чему?
— Как!? — изумилась Данка. — Не догадываешься?
Эдик догадывался. Закусив губу, он помрачнел, умолк.
— А что твой отец делает на Камчатке? — не обратив внимания на их перепалку, снова спросил Костя.
— Папа энергетик. Они там строят геотермальную электростанцию. Не слышал? Она должна работать на природных горячих источниках… Я так соскучилась! Скоро год, как он уехал… А знаете, мальчики… — Данка таинственно взглянула на Эдика, потом на Костю, — знаете, что я ему написала? Вот не угадаете!
Продолжать дуться на Данку Эдику сразу расхотелось.
— Догадываюсь, — еще не разрешая себе улыбнуться, сказал Эдик. — Написала, как мы искали клад.
— Что ты! Я же клятву дала! Нет, не об этом… В общем, я написала, что подружилась с двумя мальчиками. И еще написала, что… они, по-моему, ребята ничего.
— А сама критикуешь! — усмехнулся Эдик.
— Ах, бедные, несчастные! — притворно пожалела Данка.
Широкая луговина, словно бородавками усеянная кочками, как-то сразу кончилась — пошли кусты да редкие березки, осинки. Данка шагала по узкой тропинке впереди. За ней — Эдик.
И вдруг Данка резко остановилась — так что Эдик едва не наткнулся на нее — и, подняв руки, закричала. От неожиданности Эдик опешил. Но тут же, завидев ее смеющееся лицо, все понял. Да, именно где-то здесь, в кустах, неделю назад они устроили ей засаду.
— Почему вы раньше были такие вредные? — тихо спросила она, внимательно разглядывая ребят.
Что было ответить? И как объяснить? Оттого, что у нее глаза похожи на два больших, только что выпавших из скорлупы каштана? А маленький нос чуть-чуть вздернут?.. Но разве из-за этого они грубили и обижали ее? Кто его знает, может быть, как раз из-за этого…
Их молчание отчего-то смутило Данку. Она быстро повернулась и пошла дальше.
Где-то на березке свистала иволга. В траве стрекотали кузнечики. Солнечные пятна прыгали по лицам, рукам, по коротенькому платьицу Данки. Но вот веселые зайчики на ее платье замерли: Данка опять остановилась. Она задумчиво посмотрела на тонкую березку, росшую у тропинки, и сказала:
