Владимир Длугач - Маэстро Воробышек
— Витька! — еще с порога крикнул Олег. — Смотри не подкачай! Держи марку!
— Ну, хватит, товарищи, а то мы его совсем замучаем своей заботой, — рассмеялся Леонид Васильевич, подхватил под руку Олега и Генку и потянул их к выходу из комнаты.
— Прямо паломничество какое-то, — улыбнулась Александра Николаевна, очень довольная тем, что все так внимательны к ее сыну.
— Слушай, Николай, — сказал Леонид Васильевич, когда они очутились в коридоре, — не забудь проверить у Александра Ивановича, как наши лодки.
— Сейчас узнаю.
Николай отправился на поиски председателя колхоза. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с Еленой Петровной.
— Ради бога, я уже целую вечность плутаю, — взмолилась она, — где тут комната, в которой спрятался Виктор. Надо же дать ему последние наставления и вообще немного успокоить.
Николай указал, где комната, и Елена Петровна поспешила туда.
Когда, договорившись обо всем с Александром Ивановичем, Николай прошел за кулисы, Виктор уже сидел за роялем и играл. Сколько лет знал Николай своего приятеля, множество раз слушал его игру, но как-то никогда не обращал внимания на его лицо. А сейчас оно поразило его. Это был Виктор и не Виктор. Лицо его стало другим, даже красивым. Бледные губы плотно сжаты, а глаза… Ну, конечно же, Витька настоящий талант, в нем есть что-то артистическое. Потом Николай стал смотреть в зал. Видимо, не на него одного игра Виктора производила большое впечатление. Все слушали, не шелохнувшись, некоторые с закрытыми глазами. Какой-то старик в первом ряду покачивал в такт музыке головой. Две девушки сидели обнявшись, и обе чему-то хорошо улыбались.
Но вот музыка оборвалась, Виктор встал со стула, раскрасневшийся и взволнованный, и начал раскланиваться.
Виктора долго не отпускали со сцены. Он сыграл еще несколько вещей. Потом, когда все кончилось, возбужденный и счастливый, он пробежал мимо Николая, даже не заметив его. Николай хотел броситься за ним, но навстречу ему шла Женя в очень ярком, пестром и очень шедшем к ней русском народном платье.
— Ты что, не будешь смотреть, как я пляшу? — спросила она.
— Посмотрю, — ответил Николай и вернулся на прежнее место.
Баянист играл простенькую мелодию. Танцевала Женя тоже незатейливо и бесхитростно. И, странное дело, именно сейчас Николай подумал о Тангенс, но подумал о ней уже по-иному. До сих пор ему казалось, что на всем свете существует только одна она, что больше никого нет и не будет. А сейчас эти звуки баяна, эта девчонка, медленно и плавно двигавшаяся по сцене в такт музыке, ее светящиеся счастьем глаза — все это словно бы встряхнуло его. И он вдруг снова поверил, что есть еще, кроме Тангенс, девушки на земле, есть и хорошие друзья и еще будет, обязательно будет большое настоящее счастье…
Разрумянившаяся, с капельками пота на лбу, Женя выскочила за кулисы. Николай преградил ей дорогу, схватил за руку и потянул за собой.
— Постой, куда ты, — едва переводя дыхание, сказала она.
— Вот сюда. — Он подвел ее к стоящему у стены листу фанеры, на котором были намалеваны окно и кусты роз под ним, и, показывая рукой на яркие цветы, сказал: — Если бы мог, сорвал бы их и преподнес тебе….
— Мне? За что? — спросила девушка, не понимая, чем заслужила такой поэтический подарок.
— За твой танец. Я даже поцеловал бы тебя, если бы не боялся, что нас увидят.
— Знаешь, Коля, — Женя сразу стала серьезной. — Ты же знаешь, мне ничего от тебя не надо. Даже этих бутафорских роз. Ты мне нравишься, и все… — Но тут же со всей непоследовательностью добавила: — Ты преподнеси лучше эти розы своей мадам Икс…
— Какой Икс?
— Ну, Игрек… Хотя это алгебра, а у тебя тригонометрическая величина.
— А-а, — протянул Николай, поняв, о чем говорит девушка. — Слушай и запомни, что я тебе скажу. Все эти таинственные иксы и игреки уже не для меня. И не по мне. Ей-богу, лучше, когда во всем ясность, как у тебя. И хватит об этом. А сейчас мы сделаем так. У вас есть лыжи? Много лыж?
— Лыжи? Зачем?
— А мы проводим взрослых, а сами, всей компанией, пойдем кататься. А? Как ты думаешь? Зима так зима!
— Ну что за Николай! — восторженно воскликнула девушка. — Будут лыжи! Для всех будут!
Мимо них прошли Федя и с ним трое мужчин в черных фраках и чалмах, сооруженных из полотенец. Мужчины задержались, а Федя вышел на сцену и громко объявил:
— Проездом из Оклахомы в Москву в Бережках остановился всемирно известный факир Фузияма со своими ассистентами Сакраменто и Орландо. Только одна гастроль!
Затем на сцену вышли «факиры» и церемонно раскланялись.
— Это же ваш Леонид Васильевич, — сказала шепотом Женя. — Колька, неужели ты не узнаешь?
— Конечно, он, — признался Николай, еще в школе видевший репетиции будущих «факиров».
— А длинный кто?.. Неужели Олег?
— Он. А тот, второй ассистент, Орландо, это Севка.
Главный факир, он же Леонид Васильевич, вынул из кармана колоду карт и стал проделывать фокусы. Получались они у него довольно эффектно, об этом можно было судить по одобрительному гулу, доносившемуся из зала. Потом Федя поднял руку и снова объявил:
— А сейчас факир Нагасаки.
— Фузияма, — поправил его Олег.
— Простите, факир Фузияма проведет сеанс массового гипноза. Слабонервных и детей до шестнадцати лет просим покинуть зал.
«Факир» сделал несколько плавных движений рукой — и оба его ассистента как стояли, так и «заснули». Затем он повелительно сказал:
— Вот перед вами река. Смотрите, не замочите ноги.
Севка сейчас же перепрыгнул через воображаемую реку, но, видимо, попал все-таки в воду и стал энергично отряхиваться. Подошел к «реке» Олег, закатал штаны и стал переходить ее вброд. Вот вода дошла до коленей, до пояса, до шеи, покрыла его с головой. Уже нечем дышать. Но он снова вынырнул и выбрался, наконец, на берег. Здесь снял с себя фрак, стянул рубашку и взялся за брюки. Но тут же Леонид Васильевич с нарочитым испугом и под громкий смех всего зала остановил его. Потом оба ассистента начали брызгать друг на друга пригоршнями воды, завязалась целая морская баталия. Наконец, все трое сбросили с голов чалмы и начали раскланиваться.
Уже за кулисами Леонид Васильевич задержался возле Николая и спросил его, улыбаясь:
— Как ты думаешь, эти фокусы не очень уронят мой авторитет?
— Что вы! — воскликнула Женя. — Они подымут его на недосягаемую высоту! У нас любят простых и веселых людей.
Концерт окончился. Нетерпеливые любители танцев бросились к стульям — надо было поскорее приготовить зал. Кто-то открыл форточку, и со двора потянул морозный воздух.
— Все было так хорошо, — оказала, направляясь к выходу, Александра Николаевна, — а вот перспектива ехать не очень приятная…
— Отчего же, — заметил Игорь Александрович. — Одно удовольствие проехаться по морозцу.
К ним подошли Александр Иванович, Анюта и Женя.
— Дорогие гости, вот такая штука. Молодежь собирается устроить небольшую прогулку на лыжах. Ну, на то она и молодежь, ей по штату положено. А я хочу пригласить вас. У нас неплохая птицеферма, новый коровник, свинарник лучший в районе. Приглашаю вас от имени правления и от себя лично осмотреть наше хозяйство. Часок, не больше.
Александра Николаевна переглянулась с Еленой Петровной.
— Вы знаете, Александр Иванович, мы очень рады бы. Но, право же, поздно. Столько впечатлений, столько волнений — и все сразу за один день. Да и не последний раз мы у вас, наверное.
— Право же, оставайтесь, — попросила Анюта. — Мы немного на лыжах покатаемся, а потом вас проводим. Если только вы не устали, конечно.
— В том-то и дело, что устали, девочки, — сказала Елена Петровна.
— Очень жалко, но… ничего не поделаешь, — разводя руками, сказал Александр Иванович и крикнул через весь зал: — Павел Пантелеевич, как твой рысак, готов?
Из угла зала донеслось басовитое:
— Застоялся, Александр Иванович.
— Тогда подавай к крыльцу свою колесницу. Подбежал Виктор.
— Мама, я останусь на часок.
— Слышала, слышала. Только не отморозь нос.
— Начинается, — недовольно поморщился юноша.
— Ну-ну, не буду.
Принесли шубы колхозных сторожей и валенки. Старшее поколение гостей при помощи младшего поколения стало облачаться во все эти тяжелые зимние доспехи.
— Так ты смотри, Анюта, — повернувшись к девочке, проговорила Александра Николаевна, — приезжай к нам в Москву, обязательно. Найдется где и переночевать.
— И Женю пригласи, мама, — напомнил Виктор.
— Это само собой разумеется, — нашлась Александра Николаевна. — Ведь где Анюта, там и Женя.
Наконец все вышли на улицу. Полная луна плыла высоко в небе. Поскрипывая валенками на морозном снегу, расходились после концерта колхозники. В конце деревни молодые голоса пели о весне на Заречной улице.
