Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
Али-баба переминался с ноги на ногу. Не поднять ли ему руку? На птицеферме работала Рената. Судьба ему улыбнулась. Если Кнорц пошлёт его на птицеферму, Ренате волей-неволей придётся с ним разговаривать. При этих условиях всё ещё может наладиться.
Али-баба поднял руку:
— Господин Кнорц, меня всегда интересовали куры!
— Ах ты, хитрец! Я знаю, что тебя интересует. Говоря о курах, ты имеешь в виду свежие яйца. Только не надейся, что тебе удастся набить себе брюхо. Рената будет за тобой следить. Тут тебе не разгуляться. На эту девушку можно положиться. При первой же жалобе с её стороны я оторву тебе уши, понял? Ну, а теперь беги, кривоногий петух, давай-давай!
Али-баба помчался по двору. Резиновые сапоги громко шлёпали при каждом шаге. Чем ближе он подбегал к птицеферме, тем сильнее билось у него сердце. Али-баба замедлил шаги. Он вновь увидел себя лежащим в кустах у шоссе, с рогаткой в руках. Сможет ли Рената когда-нибудь его простить?
Рената была в курятнике у белых леггорнов. Повесив на левую руку корзинку, она вынимала из гнёзд яйца.
Али-баба сообщил девушке, что его прислали ей в помощь.
— Что тебе здесь делать? Кнорц с ума сошёл! Мне не нужен помощник, а тем более такой, как ты.
Али-баба смутился и покраснел. Этого он не ожидал. Он не знал, что сказать!
Рената продолжала работать. Она склонилась над гнёздами, концы пёстрой косынки закрывали ей лицо.
Так прошло несколько минут. У Али-бабы горели подошвы. Долго ли ему так стоять? Уходить обратно он не собирался. Об этом не может быть и речи. Он встал рядом с Ренатой, нагнулся над очередным гнездом и, осторожно вынув три яйца, положил их в её корзинку.
Рената подняла голову.
— Осторожней, — предупредила она. — Не разбей яйца.
— Нет, что ты…
— У мешков с кормом стоят корзинки. Поди возьми себе. Мне уже почти некуда класть.
Лёд был сломлен. Али-баба вздохнул с облегчением. Он принёс корзинку и стал собирать в неё яйца, прикасаясь к ним с величайшей осторожностью. Скоро все гнёзда опустели. Рената начала сортировать яйца.
— Мы их сейчас отправим, — объяснила она.
Али-баба обтирал грязные яйца мокрой тряпкой, а Рената считала их и ставила на каждое яйцо штамп. Она была молчалива. «Сделай то, сделай это» — вот пока и всё, что слышал Хорст Эппке от строгой птичницы.
Али-баба повиновался. Его лицо пылало, уши покраснели. Более усердного помощника Рената не могла себе и пожелать. «Он всё же не такой уж плохой», — подумала она.
День прошёл. Солнце скрылось за белой дымкой, поднимающейся с полей. Рената укладывала кур «в кровать».
— Цып-цып-цып! — кричала она, загоняя последних гуляк в курятник.
Убедившись, что все куры до одной сели на свои нашесты, она заперла двери. Работа окончилась.
Али-баба вытер руки о брючину и нерешительно произнёс:
— Послушай, Рената, можно мне и завтра помогать тебе?
Он затаил дыхание. «Только бы она не сказала «нет», — думал он с замиранием сердца.
Рената милостиво согласилась.
Али-баба осмелел.
— Замечательно! А ты не можешь сегодня же сказать об этом Кнорцу?
Рената вытащила ключ из замка и подёргала дверь.
— Я скажу ему об этом, но вряд ли мои слова на него подействуют. Давай-давай делает всё по-своему.
Али-баба кивнул.
— А всё же попробуй… Может, нам повезёт, — сказал он.
Они пошли к конторе имения.
Рената должна была отдать ключ. Али-баба остался дожидаться её у входа в контору. Наконец девушка появилась снова.
— Ну что, ты говорила с Кнорцем?
— Да. Он спросил меня, во сколько сотен марок я оцениваю убытки, которые ты причинил.
— А ты, что ты ему ответила?
— Правду…
— А что именно?
— Я сказала, что ты хорошо помогал мне и что завтра ты мне снова понадобишься.
— А Кнорц?
— Он сказал, что новая метла всегда чисто метёт.
— Нет, это ко мне не относится. Потом я буду мести ещё чище…
Катербургский кружок народных танцев успешно выступил на окружном смотре и вернулся из Борденслебена победителем.
— Мы танцевали там так, как никогда! Просто дивно! — с энтузиазмом рассказывала Стрекоза. — Эгон ни разу не наступил мне на ногу…
За свои достижения танцевальный кружок был премирован двенадцатью мандолинами. Шутка сказать — двенадцатью мандолинами! Теперь кружок народных танцев превращался в настоящий ансамбль. Господин Хирзе, старый учитель музыки, который после ухода на пенсию жил в Катербурге, вызвался обучать желающих играть на мандолине. Хирзе любил музыку. В мечтах он уже видел себя дирижёром оркестра. А почему бы и нет? В Дом культуры уже прибыли мандолины, ноты и пюпитры. Не хватало только музыкантов.
Хирзе принялся задело. Он написал с десяток объявлений, которые расклеили в школе, в помещении Катербургского совета, в деревенском кабачке, в кооперативе, на доске объявлений и в интернате.
ОРКЕСТР МАНДОЛИН!!!
ВСЕ МОЛОДЫЕ ЛЮБИТЕЛИ МУЗЫКИ,
В ТОМ ЧИСЛЕ И ТЕ, КТО ЕЩЁ НЕ ИГРАЕТ
НИ НА ОДНОМ МУЗЫКАЛЬНОМ ИНСТРУМЕНТЕ,
ПРИГЛАШАЮТСЯ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В НАШЕМ
ОРКЕСТРЕ МАНДОЛИН!
ЖЕЛАЮЩИЕ ДОЛЖНЫ ЯВИТЬСЯ В ПЯТНИЦУ В 20 ЧАСОВ
В ДОМ КУЛЬТУРЫ НА ПЕРВУЮ РЕПЕТИЦИЮ.
ХИРЗЕ.
Рената прочла объявление. Она уже давно мечтала научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте.
— Давайте запишемся, — уговаривала она девушек из своей бригады. — Как здорово, если мы все будем играть в оркестре!
Бритта недовольно надула губы.
— Этого ещё не хватало! И работать и учиться, а по вечерам ещё бренчать на мандолине! Я хочу, чтобы у меня оставалось время и для себя.
— А мне бесполезно записываться — я не знаю нот, — сказала Лора.
— Я уже участвую в танцевальном кружке. Изменять ему я не собираюсь, — заявила Стрекоза, сделав «па». — Нельзя браться за всё сразу!
Рената вскинула голову:
— Ну и прекрасно! Тогда я пойду одна, А вы просто лентяи!
Юноши отнеслись к призыву Хирзе с ещё меньшим энтузиазмом.
— На трубе я бы сыграл, а на мандолине не хочу. Когда бренчат на мандолине, мне кажется, что это кошка мяукает, — заявил Повидло.
— Я и в школе не мог петь, мне медведь на оба уха наступил, — сообщил Факир.
— Мандолина нужна мне, как корове седло! — с пренебрежением заявил Али-баба. — На ней играют только девчонки!
— Молчи! Ты вообще ничего не смыслишь в музыке. Небось спутаешь флейту с барабаном! — воскликнул Заноза.
— Много вы знаете. Я прекрасно играю на гребёнке, — сказал Али-баба, ухмыляясь и показывая свои белые большие, как у лошади, зубы.
Ноябрь вступал в свои права. Уже несколько дней подряд лил дождь. Все дороги размыло. Ботинки, куртки, шапки и платки у ребят не успевали просохнуть. Все чихали и кашляли. Фрау Хушке приходилось каждый вечер сдабривать горячий чай доброй порцией красного вина. В качестве лекарства от простуды — подчёркивала Инга Стефани.
Али-баба пил это «лекарство» с большим удовольствием, хотя он в нём и не нуждался. С тех пор как он помогал Ренате и находился в сухом помещении, погода его не трогала. Али-бабе нравилось на птицеферме не только из-за дождливой погоды. Работать с Ренатой было очень приятно. Она не разыгрывала из себя начальницу, и все её замечания были всегда правильны.
— Я покормлю кур, — говорила она, например, — а ты бери тачку и привези со склада кормов. Только смотри бери побольше, чтобы нам хватило на несколько дней.
В курятнике, где помещались «итальянки», стояли специальные гнёзда-ловушки. Это были небольшие ящички, в которые куры пролезали через открытую дверцу, чтобы класть яйца. Когда несушка попадала в гнездо, дверца захлопывалась. Открыть её можно было только снаружи. Таким образом, пленница, выполнившая свой долг, должна была сидеть в тесном гнезде до тех пор, пока её не вынимали оттуда. Благодаря «ловушкам» можно было узнать яйценоскость каждой курицы, так как все они имели специальный контрольный номер.
Рената проверяла гнёзда. Она вынимала кур и называла их номера Али-бабе, который стоял рядом с ней, держа в руках список кур и карандаш.
— Запиши: номер тридцать восемь — одно яйцо! — Девушка опустила курицу на пол и пригладила её взъерошенные перья. — Так! А теперь скажи мне, когда ты снеслась в последний раз?
Али-баба быстро посмотрел в список.
— Три дня назад, — сказал он.
— Три дня назад! Ты плохая курица! Надо больше стараться. Что ж это будет, если все куры будут нести по одному яйцу в три дня? Ну, а теперь беги и постарайся исправиться…
Рената часто разговаривала со своими питомицами. Она то ругала, то хвалила их, смотря по обстоятельствам.
