Николай Глебов - Карабарчик. Детство Викеши. Две повести
— А хорошо бы найти дикого кота, трахнуть ему в голову, а потом сделали бы чучело и продали в Раздольном. Правда?
— Тебе домашнего не убить, а не то, чтобы дикого, — махнул рукой Викеша.
— Давай поспорим? — глаза Назарки заблестели. — Ты думаешь, я не умею стрелять? Айда-ка, — и в голосе мальчика прозвучала хвастливая нотка. — Если кот попадётся, трахну из ружья — и готов. Мне только бы увидеть, — произнёс он уверенно и, заметив насмешливый взгляд Викеши, спросил: — Не веришь?
— Нет.
— Давай об заклад. Если я кота убью, ты отдашь мне пятьдесят бабок и плитку, на которой нарисованы рыбки. Ладно?
— А если не убьёшь? — спросил Викеша.
Назарка замялся: бабок и железной плитки у него не было.
— Я тебе отдам Турмана, — решил он.
Ребята, точно цыгане на конном базаре, ударили по рукам. Отвязав от прикола лодку, они поплыли вдоль берега, огибая маленькие островки, заросшие густым камышом.
Стоял жаркий полдень. Солнечные блики плавно качались на лёгкой зыби, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх. Казалось, они плыли вслед за лодкой. Ребята не заметили, как оказались перед плотной стеной камыша. Сидевший за веслом Викеша, взглянув через плечо на дремлющего Назарку, спросил:
— Дальше поедем или нет?
Разморённый жарой, тот вяло ответил:
— Греби на Белоноговское плёсо… Я спать хочу.
— Эх ты, охотник, — сказал укоризненно Викеша и повернул лодку к протоке.
Впереди виднелся небольшой мысок, окружённый с трёх сторон заводью. Обняв ружьё, Назарка спал. Стараясь не производить шума, Викеша неторопливо грёб на мысок. Вдруг он увидел утиный выводок и остановил лодку. Утята, постепенно приближаясь к мысу, отряхивались слабыми крылышками, гонялись друг за другом и подпрыгивали вверх за мошками. И тут зоркие глаза Викеши разглядели на кромке камыша недалеко от выводка круглую голову кошки. Зверь, видимо, поджидал доверчивых утят.
— Назарка, Назарка, — потряхивая за плечо спящего «охотника», зашептал Викеша, — смотри, на мыске кошка…
Словно какая-то неведомая сила подбросила Сорокина.
— Где?
— Смотри влево, видишь?
Там, где плавал утиный выводок, из камышей высунулась и точно замерла голова рыжего кота.
— Целься, — шепнул Викеша.
Назарка бесшумно положил ствол на борт лодки и, тщательно прицелясь, выстрелил. Кот, высоко подпрыгнув, упал. Испуганные утята исчезли под водой. Быстро работая веслом, Викеша погнал лодку к мыску. Через несколько мгновений они были уже на берегу. Поспешно раздвигая камыши, кинулись к убитому коту.
К изумлению «охотников», перед ними лежал обыкновенный домашний кот, и, приглядевшись к нему, Назарка озадаченно почесал под картузом.
— Викеша, а я этого ворюгу знаю. Ведь это же соседки Дарьи кот, она его вторую неделю ищет… Что теперь делать?
— Тяни его за хвост на берег. Там закопаем и всё, — посоветовал Викеша.
Вытащив кота из камыша, ребята положили его в небольшое углубление и забросали землёй.
Возвращаясь обратно к лодке, Викеша опросил Назарку:
— Когда принесёшь Турмана?
— Какого Турмана? Мы о чём спорили? — загорячился Сорокин. — Спор наш был о диком коте, ты ведь сам говорил, что мне не убить даже домашнюю кошку. Дарьиного кота я ухлопал? Ухлопал. Так чего же ещё надо?
— А ну тебя! — взявшись за весло, сердито ответил Викеша. — Кошачий охотник, — протянул он презрительно. Оттолкнувшись от берега, они поплыли к знакомому мыску. Над озером носились чайки, жалобно кричали чибисы, и где— то далеко в камышах гоготали гуси.
Выбрав тихую заводь, ребята закинули удочки.
Домой они возвращались с богатым уловом. Назарка говорил дорогой:
— Ты, Викеша, не сердись на меня. Вместо Турмана я тебе отдам самострел. Хочешь?
— Ладно.
— Значит, не будешь сердиться?
Викеша помолчал, а потом ответил просто:
— Знаешь что, приходи завтра в палисадник, будем вместе новую книжку читать. Придёшь?
— Приду!
И Назарка повернул к отцовской избе, а Викеша к богатому дому деда.
Глава шестая
Прошёл ещё один год. Викеше Булыгяну исполнилось тринадцать лет. Он заметно вытянулся, окреп. Подрос и Семей Худяков.
Осенью всех пятиклассников зачислили в отряд бойскаутов[45].
Викешу назначили барабанщиком. Сёма из-за своего длинного роста угодил в правофланговые первого взвода. Руководил отрядом отставной прапорщик Орлов. Отведённый для занятий с бойскаутами час он использовал с особым рвением:
— Левой — ать, два, левой — ать, два, — шагая впереди роты, командовал он и, дойдя до опушки бора, в который упиралась окраина слободы, кричал: — Вольно, ружья к ноги-п!
Усталые, ребята снимали с плеч деревянные ружья и туг же валились на траву.
— Сейчас у нас будут занятия по воинскому уставу, — объявлял Орлов.
И начиналось… «Что такое пост? Что такое бойскаут? Какие заповеди он должен помнить?» — строгие глаза прапорщика останавливались то на одном, то на другом мальчике.
Однажды очередь дошла и до Булыгина:
— Скажи, что такое солдат?
— Солдат есть слуга царю и отечеству, — бойко отрапортовал Викеша заученную фразу.
— Так-с. А кто есть внутренний и внешний враг?
Викеша замялся. Если сказать, что внутренними врагами являются революционеры, то почему же Гарибальди, который боролся за свободу родины, назывался революционером? Почему Овод не пожалел своей жизни для народа?
— Не знаю, — опустив голову, ответил Булыгин.
— Как не знаешь? — вскипел Орлов. — Внутренними врагами являются социалисты-бунтовщики и евреи.
— Но ведь Евсей Лебензон — хозяин скобяного магазина, член городской управы, а он еврей. Как тут понять? — пытался разобраться Викеша.
— Это не твоего ума дело! — отрезал Орлов.
Когда прапорщик отошёл, Сёма наклонился к уху приятеля и предупредил:
— Викеша, знаешь что, ты сегодня не ходи со скаутами. Драка у нас с ними будет. В переулке их ждут горянские ребята да кое-кто из наших.
— Как? — удивился Викеша. — Ты ведь тоже скаут?
— Что мне до этого? Плевал я на них! Записали в отряд, а я не хочу, — Худяков решительно тряхнул головой.
— А не попадёт тебе? — спросил осторожный Викеша.
— Нет, наших много.
— Ну, смотри, как хочешь.
Вражда между горянскими ребятами, которые учились в начальной школе, и бойскаутами началась давно. Правда, до открытых стычек дело не доходило, но неприязнь к «лягашам» (так звали горянцы слобожан) нарастала с каждым днём. Сегодня, видимо, предстояла большая драка.
После уроков Худяков и ещё два скаута улизнули в школьный переулок, где их ждали горянские ребята.
— Как только появятся «лягаши», налетай на них кучей, бей чем попало, а потом мы на выручку придём! — говорил Сёма вожаку горянцев. — Только, чур, Викешу Булыгина не трогать. Кисель он, ни туда, ни сюда…
— Да мы его знаем, — раздалось несколько голосов, — тихоня.
— Смотри, «лягаши» ползут! — крикнул кто-то.
Скауты шли стройными рядами, ничего не подозревая.
Сзади шагал Викеша.
— Бей лягавых! — скомандовал вожак горянских мальчишек.
Из переулка тотчас же выскочила, размахивая палками ватага ребят.
Скауты яростно отбивались ранцами. Дрались они стойко, постепенно отступая к школьному забору. Слышался свист, ругань, кряхтение и удары.
— Бей скаутов!
— Лупи гужеедов!
Оправившись от первого натиска, скауты перешли в наступление.
Васька Позёмкин, вожак горянских ребят, был сбит с ног. Здоровый скаут награждал его тумаками, сидя на нём верхом.
Горянцы поодиночке стали разбегаться с поля боя. На выручку поспешил Худяков с друзьями. Драка разгорелась с новой силой. Викеша стоял, прижавшись к стене какого-то дома, и наблюдал за свалкой.
Броситься на помощь скаутам он не мог, потому что дал слово Сёмке не ввязываться в драку. Стать на сторону горянских ребят тоже большой охоты не было, Размышления Викеши прервал полицейский свисток. Со стороны базарной площади, придерживая шашки, бежали двое стражников. Завидев их, Викеша нырнул в подворотню. За ним пролез Сёмка, и, перебежав двор, ребята оказались в огороде. Перескакивая грядки, они быстро добежали до сруба и спрятались там.
Отдышавшись, Викеша сказал тревожно:
— Ох и попадёт же нам за драку!
— Тебе-то что? — Сёмка лениво перевалился на бок. — Ты ведь не дрался. Да хотя бы и ввязался, простили бы, а мне влетит.
Викеша приподнялся на коленях и пристально посмотрел на своего друга.
— Что уставился? Не понимаешь что ли? — зло заговорил Худяков. — Сунет твой отец попечителю четвертную — и всё в порядке, да и учитель берёт у вас муку в долг. Я могу вылететь из школы в два счёта, а тебя не тронут, — пытаясь скрыть волнение, Сёмка стал жевать какую-то соломинку.
