Вера Новицкая - Галя
«Золотая рыбка!» — сама себе говорит Леля и весело улыбается.
Ей очень нравится это название, главное же — приятно подумать, что решительно у всех оно само собой напросится на язык, и Ланской, всегда такой меткий в своих сравнениях, непременно встретит этими словами ее появление. Она уже видит его милую улыбку, восхищенный взгляд, обращенный на нее, и уже сияет от предвкушения близкого торжества и счастья.
«Сегодня он поймает свою золотую рыбку», — радостно думает девушка.
Надя очень мила в нежно-голубом платье с пунцовыми розами на груди и в пышных белокурых волосах.
— Галка, а ты угадала значение цветов моего сегодняшнего туалета? — пытает она подругу. — Побожусь, что нет, где тебе! Голубое, понимаешь ли, это вечная несокрушимая верность, а красные розы — горячая пылкая любовь. Разве не умно? Не чудесно? Это, матушка, тебе не геометрия, тут я живо все соображу, еще и тебе пятьдесят очков вперед дам, да и Николаша мой не промах. Ну, а вся я вообще, как, ничего? — жаждет Надя Галиного одобрения. — Только правду, Галка, правду! Я не слишком тумбовата в этом туалете? — беспокоится она.
— Нисколько! — искренне утешает ее подруга. — Платье сидит чудесно, и замечательно тебе к лицу. Если бы «Николай В.» не был покорён заблаговременно, то сегодня неминуемо пал бы к твоим ногам, — весело закончила Галя. — Ну, а теперь бегу и я одеваться, хоть и недолго мне, а все ж… — и она поспешила в свою келейку.
Не прошло и получаса, как, заслышав стук подъехавшего экипажа, девушка, уже совершенно готовая, торопливо спустилась обратно.
Вслед за первыми прибывшими появились другие, начался общий съезд: залы и гостиные постепенно наполнялись народом. Раньше других собралась преимущественно молодежь. Многие девицы с вожделением поглядывали в сторону военного оркестра, но желанных мотивов не раздавалось, и танцы не начинались. Хозяйка дома и новорожденная были несколько смущены отсутствием Ланского, с которым Леля рассчитывала открыть бал; из-за этого и происходила задержка в танцах. Чтобы занять гостей хоть чем-нибудь, любезные хозяева то и дело направляли в их сторону лакеев с подносами, заставленными фруктами, печеньями, конфетами и тортами.
На сей раз по убедительной просьбе матери явился и Виктор. Слегка посвященный в ожидаемое событие, он счел нужным быть очень любезным и, снисходя к усиленным просьбам нескольких хорошеньких барышень, взялся даже дирижировать танцами.
Настроение Лели между тем все омрачалось: «золотая рыбка» давно искрилась своей чешуйкой, если не на солнце, то в ярком свете зажженных люстр и канделябров, а рыбак не только не забросил еще своего невода, но почему-то не появлялся и сам. «Не случилось ли чего-нибудь? Не захворал ли он?» — тревожно мелькало в голове девушки, и она рассеянно отвечала на задаваемые ей вопросы.
Вдруг лицо ее просияло. Теперь оно выражало не просто радость, а, видимо, что-то особенное, нежданное, превосходившее пределы ее смелых надежд.
Рядом со статной фигурой Ланского стояла высокая нестарая дама, выделявшаяся элегантной простотой своего туалета.
«Он с матерью! Она приехала! Она, почти никогда и нигде не бывающая! Это неспроста. Значит, сегодня! Сегодня…» — торжествующе пронеслось в мозгу Лели. В ту же минуту девушка уже почтительно приседала перед дамой.
Высокая, полная, но еще очень стройная, с такими же, как у сына, ясными карими глазами, ярко выделявшимися на свежем лице, окаймленном совершенно серебряными, красиво причесанными волосами, эта женщина производила самое благоприятное впечатление своей внешностью. Когда она любезно поздравляла новорожденную, выражая при этом самые лучшие пожелания, приветливая улыбка приоткрыла губы светской барыни, показав ряд крупных белых зубов.
— Татьяна Борисовна, какой приятный сюрприз! Вы, такая домоседка! Это так мило, так любезно с вашей стороны. Je suis touchée jusqu’au fond de mon coeur [91], — радушно приветствовала ее просиявшая хозяйка, подоспевшая одновременно с Лелей и, как и та, в благоприятном для себя смысле истолковавшая появление столь редкой посетительницы. — Милости просим, вот сюда, — гостеприимно усаживала гостью Таларова, пока ее старшая дочь занимала молодого Ланского.
— А мы все недоумевали, Борис Владимирович, почему вас так долго нет. Я так беспокоилась, что и танцев начинать не хотелось. Все вас поджидали! Зато вдруг такой сюрприз, — щебетала Леля, с кокетливой миной заглядывая в глаза Ланского.
И девушка видела, что эти глаза сияли, что молодое лицо улыбалось, что весь он был в радостном, приподнятом настроении.
— Так идем, Борис Владимирович, и, я думаю, можно уже приступить к танцам, — снова заговорила девушка, намереваясь увлечь Ланского за собой.
Но тут раздался голос Татьяны Борисовны:
— Смотри, Боря, не забудь исполнить моей просьбы, — смеясь взором, обратилась она к сыну.
— О, можете быть совершенно спокойны, maman, — так же ответил он. — Уже иду. Pardon [92], я только исполню поручение моей матери, а затем буду к вашим услугам, — учтиво склонился перед Лелей молодой человек и поспешно направился в столовую.
Видимо, в исполнении возложенного на него поручения встретились какие-то препятствия, так как обратно он появился только минут через пятнадцать, показавшихся Леле, в нетерпеливом ожидании стоявшей на том же месте, часами. Молодежь рвалась в бой, и Виктор несколько раз осведомлялся, нельзя ли начинать танцы.
— Погоди же! Вот, право, не хочет понять! — на брате сорвала досаду девушка. — Вернется в зал Ланской, тогда мы с ним и начнем.
Наконец в дверях столовой показалась давно ожидаемая фигура. Но что это?! Леля вся так и выпрямилась.
Борис Владимирович, под руку с Галей, горячо беседуя о чем-то, неторопливым шагом двигается по залу.
— А-а-а! Галочка! Вот так так! Вот так превращение! — раздается по пути их следования одобрительный возглас Нади.
Завертевшись среди молодежи, она еще не видела занятую разливанием чая Галю в ее новом наряде.
— Рекомендую, господа! Небывалая метаморфоза, чудо двадцатого столетия: галочка, при помощи кине-грамо-сине-ауто-бромо-форо-скопа обратившаяся в канарейку, и притом весьма удачную. Ну, скажите сами: не прелесть моя канарейка?! Точно прямо с Сандвичевых остр… впрочем, нет, оттуда сандвичи привозят, — поправилась болтушка. — Ну, одним словом, со своих канарейских островов прилетела к нам, — восхищенно глядя на подругу, говорила Надя, обращаясь к окружавшей их молодежи. — Однако дальновидна наша канареечка так же, как была и в блаженные дни своего галочьего существования. Извольте посмотреть: не порожняком в дальний путь-дороженьку пустилась, рябинкой запаслась, дабы нашлось что поклевать при надобности, — добавила она, указывая на голову девушки.
Галя была в светло-желтеньком, действительно канареечного цвета крепдешиновом платье, совершенно простеньком, безо всякой отделки: плиссированная в мелкую складку мягкая материя красиво падала вокруг тонкого стана, перехваченная около пояса лишь лентой. Пучок крупной красной рябины был приколот к левому плечу девушки, а другой, такой же, красовался с правой стороны пушистой головки, точно коралловая гроздь ярко выделяясь на темных волосах. На открытой шее красовалось ожерелье из незабудок, в маленьких розовых ушах было ввинчено по такому же голубому цветочку. Именно канареечкой, скромной лесной певичкой, окруженной нарядными колибри, блестящими райскими птичками и пестрыми попугайчиками, казалась Галя в своем простеньком наряде, с оригинальным убранством из красной рябины.
Ее милое оживленное личико привлекало к себе искренне восхищенные взгляды. Еще издали остановился на нем и ласковый, приветливый взор Татьяны Борисовны.
— Maman, вот позвольте вам представить Галину Павловну Волгину, с которой вы хотели познакомиться, — прямо перед матерью остановился Ланской, недалеко от неприятно пораженных Марьи Петровны и Лели.
Галя низко присела перед Ланской, но та поднялась ей навстречу и с тепло засветившимися добрыми глазами крепко обняла девушку.
— Ну, наконец-то я вижу вас, — просто и весело начала она.
Стоя рядом с Галей и держа ее за обе руки, Ланская все с тем же ласковым выражением лица смотрела в смущенное, обрадованное лицо девушки.
— Я столько слышала, что мне кажется, давно уже знаю вас, — продолжала Татьяна Борисовна, — а вот увидеть все не удавалось. Между тем мне очень хотелось этого, — она еще раз поцеловала Галю.
Ни тени светской любезности не было теперь в лице Ланской; глядя на ее светящиеся глаза, на открытое выражение и безыскусную улыбку этой женщины, Галя сразу почувствовала, поняла, как прав был ее сын, говоря: «О, моя мать только на вид grande-dame, в сущности же она совсем-совсем простой человек». Эти слова Борис Владимирович произнес еще при первом визите к Таларовой.
