Владимир Крепс - Клуб знаменитых капитанов. Книга 1

В кают-компании воцарилось молчание. Артур Грэй поднялся с кресла, подошёл к круглому столику, повертел глобус, а затем, повернувшись к друзьям, решительно заявил:

— Раздумывать нельзя. Мы должны немедленно поспешить на поиски Лемюэля Гулливера.

— Клянусь своим мушкетом, — воскликнул Робинзон, — я готов пустить его в дело!..

— Но где? И против кого? — в недоумении спросил Дик.

— Нам остаётся только ждать, — спокойно сказал капитан корвета «Коршун». — К сожалению, конечно…

— Тогда откроем нашу традиционную встречу, — поддержал Немо капитана корвета. — Будем надеяться, что Гулливер прибудет своевременно или несколько позже… — Он хотел ещё что-то сказать, но его перебил Робинзон:

— Да, прибудет, если не попадёт в лапы того самого королевского корсара, о котором шла речь в переплётной.

— Капитаны! — воскликнул Дик, вставая с кресла. Он всегда вставал, когда хотел что-нибудь сказать. — В такой тревожный час хотелось бы видеть за штурвалом нашего клуба капитана корвета «Коршун».

— Просим! Просим! — сразу же раздались голоса.

Капитан корвета молча поблагодарил взглядом своих друзей за доверие и, взяв председательский молоток из чёрного дерева, трижды постучал по столу.

— Команда далеко не в сборе, — сказал он, открывая встречу. — Среди нас нет Тартарена из Тараскона, Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена и Лемюэля Гулливера. Отсутствие знаменитого охотника за фуражками и несравненного поборника истины меня не беспокоит, хотя… Вы как будто желаете что-то сказать, капитан Грэй?

— Да, меня волнует судьба Гулливера. Где он сейчас?.. Чего стоят карты, компасы, если курс — неизвестность!..

— Будем сохранять спокойствие, друзья, — улыбнулся капитан корвета «Коршун», чтобы поднять настроение. — Дик! Занесите в вахтенный журнал всех присутствующих в кают-компании. Отметьте кого нет… и поставьте число.

Дик пододвинул к себе медный канделябр с горящими свечами, быстро записал гусиным пером в журнал имена знаменитых капитанов, а день, число и год произнёс вслух:

— Вторник, десятого августа тысяча девятьсот семьдесят первого года.

— Сегодня знаменательный день, — торжественно начал капитан корвета.

У Дика сразу же заискрились глаза от любопытства. Юноша застыл с гусиным пером в воздухе, так и не опустив его в свою походную чернильницу. Робинзон Крузо перестал чистить трубку. А капитан Немо и Артур Грэй с нескрываемым интересом смотрели на председателя сегодняшней встречи… Тот продолжал своё сообщение:

— Сегодня, десятого августа тысяча девятьсот семьдесят первого года планета Марс находится в наибольшей близости к Земле — всего на расстоянии пятидесяти шести миллионов километров. Это явление астрономы называют великим противостоянием Марса. Оно бывает раз в пятнадцать-семнадцать лет. Планету можно легко узнать по красноватому блеску… Я думаю, что эту ночь мы посвятим наблюдению над Марсом, если, конечно, нам что-либо не помешает…

Как раз в этот момент раздался осторожный стук в дверь. Кто-то стучался в кают-компанию. Капитаны переглянулись, видимо, каждый подумал одно и то же — почему так тихо стучат?..

— Откроем? — спросил Дик. — Может быть, это Тартарен или Мюнхаузен?

— Не похоже, — прошептал Робинзон. — Они бы вломились с треском!.. А не Гулливер ли это?

— Не думаю, — возразил Дик. — Если он улетел на Лапуте, то, вероятно, и прилетел бы на ней.

Снова кто-то осторожно постучал в дверь, и в кают-компанию донёсся глухой возглас:

— Откройте!..

— С вашего разрешения я открываю, — сказал капитан Немо.

Щёлкнул замок. В кают-компанию торопливо вошёл незнакомец в плаще. Его шляпа была низко опущена на лоб, а нижнюю часть лица прикрывал тёмный плащ.

— Кто вы такой? — спросил капитан корвета «Коршун». Он взял со стола медный канделябр с горящими свечами и осветил таинственного пришельца.

Тот проворно сбросил с себя плащ, шляпу. Все увидели старинного друга — капитана Лемюэля Гулливера, в неизменном камзоле с блестящими пуговицами и, как всегда, в светлых чулках и тупоносых туфлях с пряжками.

Появление Гулливера обрадовало его друзей. В кают-компании поднялся шум. Капитан корвета «Коршун» постучал молотком, призвал всех к порядку и затем обратился к Гулливеру:

— К чему был этот маскарад?

— Достопочтенный капитан корвета «Коршун», опасаясь погони, я принял все меры предосторожности.

— Почему же вы не вернулись на летучем острове Лапута? — поинтересовался Робинзон.

— Я постарался покинуть Англию незаметно.

— Вам угрожала опасность? — спросил Немо.

Гулливер, осмотревшись, приложил палец к губам, как бы призывая говорить тише…

— Прикройте поплотнее дверь. Лучше на ключ. Дик, опустите шторы. Будем говорить шёпотом, чтобы нас никто не услышал.

Капитан корвета успокоил Гулливера и попросил его рассказать всё, что с ним произошло, не упуская подробностей.

Мерцающее пламя свечей бросало желтоватый свет на лица капитанов. Стены кают-компании с книжными шкафами оставались в полумраке.

Дик Сэнд очинил гусиное перо, развернул журнал клуба.

— То, что я узнал на этих днях, — тихо начал Лемюэль Гулливер, — потрясло меня до глубины души. Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Где же вы были? — спросил Дик,

— В Лондоне, любезные друзья… Дело в том, что сто семьдесят лет тому назад мною были забыты очки в библиотеке первого лорда Адмиралтейства. Поводов для волнения не было, так как книги там не особенно тревожат, и многие из них стоят больше для украшения… Я проделал долгий и трудный путь, скользя по страницам старинных морских справочников, пожелтевших от времени газет и журналов, пока мне не удалось попасть в Лондон начала прошлого столетия, а точнее, в тысяча восемьсот второй год. Но прежде чем сообщить вам, что я увидел в кабинете первого лорда Адмиралтейства, позвольте мне рассказать в высшей степени загадочную историю…

— Когда она случилась?.. — спросил Дик, обмакнув гусиное перо в походную чернильницу.

— В эту же ночь. Перед тем как я попал в кабинет первого лорда Адмиралтейства, — продолжал Гулливер, — мне пришлось пересечь добрую часть старой английской столицы. В те времена Лондон ещё плохо освещался. Многие улицы и переулки были погружены в глубокий мрак. Кое-где тускло мерцали уличные фонари. Издалека доносились хриплые голоса ночных сторожей: «Леди и джентльмены!.. Только что «Большой Бен» пробил час ночи… В Лондоне идёт дождь и снег… Ветер слабый… Восточный!..» Ночные сторожа ходили с фонарями. Несмотря на слабый ветер, противно скрипели железные вывески над лавками. По мостовой стучали патены — деревянные подошвы с железным ободком. Лондонцы прикрепляли их ремешками к башмакам и носили вместо галош, которых ещё не было. Время от времени проезжали пассажирские кареты, так называемые «комодоры», с вооружёнными до зубов пассажирами, кучером и кондуктором. Пройдя мимо собора Сент-Мэри-ле-Боу на Чипсайде, в районе Сити, построенного на месте старинной церкви Святая Мария с арками, я вскоре очутился у Тэмпл-Бара, каменных ворот, воздвигнутых в 1672 году… Это на границе Вестминстера и Сити, там, где кончается Стрэнд и начинается Флит-стрит. Надо сказать, что ворота были увенчаны пиками с головами казнённых преступников. Где-то в переулке раздались пистолетные выстрелы, послышались крики, и вскоре мимо меня пробежали «красные жилеты», так лондонцы называли полицейских за их яркие мундиры…

— Это, конечно, любопытно… — перебил его Робинзон. — Но несколько в сторону.

— Я уже хотел свернуть к Адмиралтейству, но мой слух поразил несмолкаемый колокольный звон. В такой поздний час? Меня это очень удивило. Миновав постоялый двор «Слон и Паланкин» со стоянкой почтовых карет, я направился к Ньюгетской тюрьме. Рядом с мрачными стенами главной уголовной тюрьмы в Лондоне, построенной ещё в XV веке, находилась старая церковь Гроба Господня. Колокола этой церкви звонили в дни казней. Кого же собирались казнить, думал я, подходя к Олд-Бейли — центральному уголовному суду старого Лондона. Здание примыкало к мрачным стенам Ньюгетской тюрьмы. В этой тюрьме хранились кандалы знаменитых разбойников Англии XVIII века Джека Шеппарда и Дика Терпина. Оба они были казнены в Лондоне. Сквозь мокрый снег я подошёл к знакомой мне церкви. С колокольни раздался зловещий звон. Значит, кто-то в каменных мешках Ньюгета доживал последние часы своей жизни. Казнили чаще всего на рассвете, если можно было назвать рассветом ранние утренние часы в Лондоне. Кто же должен был покинуть мир навсегда?..

Бросив последний взгляд на тёмные стены Ньюгетской тюрьмы, я поспешил в Адмиралтейство, так как совсем продрог. Мне не хотелось идти пешком через весь город, но ехать было не на чем. Не видно было наёмных портшезов с носильщиками, негде было нанять провожатых факельщиков. Но не успел я отойти от тюрьмы, как где-то сзади от меня глухо застучали копыта лошадей.