Климентий Минц - Тайна покинутого корабля. Тетрадь третья

Владимир Михайлович Крепс, Климентий Борисович Минц

Тайна покинутого корабля

На каждой своей встрече члены Клуба знаменитых капитанов сталкивались с увлекательными и загадочными историями… На этот раз в вахтенный журнал клуба занесено всё, что стало известно о трагической судьбе шхуны «Мария Целеста».

Всем нам приходилось огибать мрачные берега Тасмании, прозванной моряками островом кораблекрушений. Здесь погибло более шестисот судов, не считая пропавших без вести в Бассовом проливе. Сколько раз мы проходили в густом тумане вдоль берегов полуострова Новая Шотландия. Проклятые места! В этих водах разбилось более тысячи семисот больших кораблей. Но нас нисколько не страшили переходы от мыса Смерти к мысу Дьявола… от скалы Мёртвого моряка к заливу Отчаяния…

Не однажды мы пробирались к устью Темзы, обходя мели Гудвин, известные каждому штурману под зловещей кличкой «Пожиратели кораблей».

Здесь нашли свою могилу более пятидесяти тысяч моряков. И во всех этих местах мы встречали разбитые остовы покинутых кораблей. Но покинутый корабль в открытом море? И притом в полной исправности? Казалось, что тайна «Марии Целесты» никем и никогда не сможет быть раскрыта! Мы записали эту историю на основании строго проверенных фактов, не прибавив от себя ни единого слова.

Всё началось в шестнадцать ноль-ноль на траверзе московского порта Химки.

Один бывший ученик, ставший капитаном, подарил школьной библиотеке комплект очень старых журналов. На обложке одного из них красовалась фотография — это была нашумевшая на весь мир парусная шхуна. Пожелтевшие страницы журнала хранили давно забытую сенсацию.

Шхуна не затонула, не села на мель, не сгорела в море и не подверглась нападению пиратов… В безбрежных просторах Тихого океана французский парусник «Бретань» заметил справа по борту американскую шхуну «Мария Целеста». Все паруса на ней были убраны. На палубе ни живой души. На капитанском мостике — никого. Судно плыло по океану по воле волн. С «Бретани» подавали сигналы, окликали встречную шхуну. Никто не отвечал… Тогда с парусника спустили шлюпку и пристали к борту «Марии Целесты». Весь груз оказался на месте. Личные вещи экипажа, лодки и спасательные пояса тоже… На корабле не было никаких следов насилия или катастрофы. Но и людей на нём тоже не было… Что же могло с ним случиться?

Весь мир был взволнован этой загадкой. Но никому не удалось разгадать тайну покинутого корабля. В газетах многих стран высказывались тысячи предположений. Ни одно из них не было признано достоверным. И тайна «Марии Целесты» так и осталась неразгаданной.

Всё это с немалым удивлением прочитали три знаменитых капитана, собравшиеся в тихий осенний вечер в кают-компанию клуба. Это были: командир корвета «Коршун» Василий Фёдорович из повести Станюковича, пятнадцатилетний капитан Дик Сэнд и герой романа Джонатана Свифта Лемюэль Гулливер.

История «Марии Целесты» вызвала горячий спор. Дик Сэнд держался мнения, что команда покинула корабль на какой-нибудь шлюпке, а Гулливер высказывал предположение, что члены экипажа бросились за борт вплавь… Но всё это опроверг Василий Фёдорович — ведь шлюпки и спасательные пояса были на месте. И почему вся команда должна бросаться за борт посреди Тихого океана?

Их спор прервал бой бронзовых часов в футляре из красного дерева.

— Любезные друзья, видимо, нам троим не под силу эта загадка, — вздохнул Гулливер. — Какое счастье, что уже пробило семь часов. Давайте пригласим со страниц всех достопочтенных членов нашего клуба.

В кают-компании прозвучала звонкая трель боцманской дудки. Это Дик Сэнд подал сигнал.

Но никто не спешил спускаться с книжных полок. Даже не раскрылся ни один переплёт. Наступившее молчание прервал удивлённый голос Гулливера:

— Весьма странно. Какие же превратности судьбы помешали нашим уважаемым друзьям прибыть на традиционную встречу клуба?

— Интересно, где капитан Немо? — спросил командир «Коршуна». — Может быть, он сейчас бродит по дну Индийского океана?

— Что могло задержать достопочтенного Тартарена из Тараскона — бесстрашного охотника за львами и фуражками? — подумал вслух Гулливер. — И куда исчез Робинзон?

— А я хотел бы знать, какие утки увлекли Мюнхаузена в новый полёт? — добавил Дик. — И какие ветры унесли в океан Артура Грэя?

Капитан корвета в задумчивости прошёлся по кают-компании и остановился возле застеклённого книжного шкафа.

— Может быть, необыкновенные препятствия встали на их пути. Не зачитал ли эти книги какой-нибудь неаккуратный мальчик?

Дик Сэнд подбежал к шкафу и распахнул дверцу. К общему изумлению книга Альфонса Доде «Тартарен из Тараскона» стояла на полке. Рядом золотился корешок романа Даниеля Дефо «Робинзон Крузо». А на другой полке подпирали друг друга переплёты романа Жюля Верна «Восемьдесят тысяч километров под водой», «Приключения Мюнхаузена» Распэ и «Алые паруса» Александра Грина.

Теперь стало ясно — герои этих книг ещё до появления своих друзей в библиотеке поспешили сойти со страниц и отбыть в неизвестном направлении.

И вдруг приоткрылся переплёт «Морских рассказов» Станюковича, и оттуда выглянула лукавая физиономия негритёнка. Это был юнга Максимка с клипера «Забияка».

— А-а, Максимка, — улыбнулся Василий Фёдорович. — Ты не знаешь, куда девались наши друзья?

Юнга вытянулся и молодецки приложил руку к бескозырке.

— Есть доложить, куда девались члены Клуба знаменитых капитанов! Максимка знает. Максимка видел. Максимка слышал. Сегодня в полдень я пришвартовался к библиотеке. Меня прислали в подарок вместе с комплектами старых журналов. Видимость — ноль. Сижу на мели. Библиотекарши отчаливают в столовую. Обеденный перерыв. Полный штиль. Вдруг — шелест страниц. Шаги. Взволнованный разговор. Узнаю по голосам — капитан Робинзон Крузо, капитан Немо, капитан Тартарен из Тараскона, капитан Артур Грэй.

— О чём же они говорили? — нетерпеливо перебил юнгу Дик Сэнд.

— Есть доложить! Всего несколько слов. Но зато каких! «Тайна покинутого корабля. Борт «Марии Целесты». Ждать невозможно. Немедленно в путь».

— Умоляю вас, милейший Максимка, припомните, может быть, вы слышали, куда именно они направились? — спросил взволнованный Гулливер.

— Есть доложить координаты! Они говорили: девятнадцать градусов южной широты. Сто сорок семь градусов восточной долготы. Тихий океан. Вблизи острова Таити.

— Спасибо за службу, юнга, — прочувственно сказал капитан корвета.

— Рад стараться! Разрешите быть свободным?… — отрапортовал Максимка, закрывая за собой переплёт «Морских рассказов» Станюковича.

— Скорее в путь, капитаны. Поспешим к острову Таити на всех парусах! — воскликнул пятнадцатилетний капитан.

В этот момент в раскрытое окно с громким гоготаньем влетела стая диких гусей, волоча за собой на постромках улыбающегося барона Мюнхаузена. Освободившись от верёвок, знаменитый «поборник истины» поправил камзол и съехавшую набок треуголку.

Он пронзительно свистнул, и птицы, обогнув люстру, гуськом вылетели из кают-компании.

— Откуда вы прибыли, достопочтенный барон? — любезно осведомился Гулливер.

— Я был в гостях у Оленьки, ученицы пятого «Б». Ужасные затруднения. Она меня не выпускала из рук и лёжа в постели любовалась цветными картинками. Поэтому и пришлось несколько задержаться. Но как только девочка уснула, я улетел на моей всемирно известной гусиной запряжке. Итак, я здесь. Где председательский молоток?

— Заседание ещё не началось, дорогой барон, — пояснил Гулливер. — Дело в том, что наши друзья, не дождавшись нас, отбыли в таинственное путешествие.

Мюнхаузен был искренне возмущён.

— Ах, так! Без меня? Это всё происки Тартарена! Он с момента своего выхода в свет завидует моему успеху.

Откровенно говоря, на сей раз Мюнхаузен не очень уклонился от истины. Тартарен действительно ему всегда завидовал. Толстяка частенько мучила мысль, что он лишь порождение фантазии писателя Альфонса Доде и никогда не существовал в действительности. А ведь барон Мюнхаузен, как отлично известно всем друзьям нашего клуба, — это историческое лицо. Кто из школьников не знает, что на свете жил-был настоящий барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхаузен — саксонский дворянин? Два с половиной века назад он побывал в России и, вернувшись домой, начал плести всякие небылицы в кругу своих друзей. Впрочем, это случалось и со многими другими иностранцами в разные времена.