Эдуард Веркин - Друг апрель
Потом Тюлька устроился на крыльце и разглядывал свою новую ногу с интересом. Аксён сидел рядом, молчал, смотрел в лес и совсем ни о чем не думал. Через полчаса появился Чугун, он притащил Тюльке игрушку. Непонятно откуда, вряд ли он успел бы в город смотаться, раздобыл где-то здесь. Китайские гонки. В смысле, сделанные в Китае. Автодром. Машинки, маленькие, в четверть спичечного коробка, они с верещанием бегали по спирали, а внутри самого устройства шизоидно завывали китайские голоса. Тюлька включил свой адский агрегат, уставился на карусель и впал в транс. Аксён тоже впал, машинки бегали по кругу с тупым ослиным упрямством, вверх медленно, вниз быстро, вверх медленно, вниз быстро.
Очнулся Аксён минут через пятнадцать, на крыльцо вышла мать и отключила аппарат. Тюлька поднялся и отправился к себе, и лег. Аксён остался. Три дня. Возможно, четыре.
Чугун. Здоровехонек, отметил Аксён. Как новенький даже. Вчера я его неплохо разрисовал, а сегодня уже ничего — ни фонарей, ни ссадин. У Чугуна морда такая — крепкая, коричневая, шкура толстая, как у монгола, будто всю жизнь в седле провел. В Аксентьевых Чугун не пошел, смугленький. Бабушка его и сейчас Чугунком зовет. Только не Чугунок он уже.
Чугун сел рядом, закурил.
Кажется, у них еще был брат. Аксён точно не знал, с матерью бесполезно разговаривать, Чугун говорил, что брат был, но его забрали в космонавты. Бабушка как-то проговорилась, что тоже. Старший, старше чем Чугун. Что-то с ним стало, точно не известно. Давно уже. Аксён иногда представлял его. Ну, самого старшего брата.
Как они бы с ним жили. Как он бы уходил с утра на работу и приходил бы вечером. Нет, даже не приходил, приезжал на мотоцикле. И они на рыбалку бы. И в Кострому. И еще куда.
Чугун закашлялся, но сигарету не бросил, затягивался в промежутках, плевался желтой слюной. Кончилось это тем, что сигарета сломалась, Чугун разочарованно вздохнул и сказал:
— Короче, Аксён, тут дело есть…
Глава 22
Мороз. Пар изо рта, в умывальнике вода покрылась льдом, Аксён разбил его тюбиком от пасты. Достал неровную пластинку, похрустел. Стал чистить зубы.
Чистил долго, с кровью, пока не стало больно, а на щеке с правой стороны вздулся пузырь.
Руки дрожали. Аксён с удивлением на них поглядел. Руки у него не дрожали уже давно. Он закрыл глаза и потрогал себя за нос. Получилось. И день дрожал. Не дом, не воздух, дрожал весь день. Аксён потянулся, хрустнул плечами.
Возник дядя Гиляй, втянул воздух. Звук получился как пылесосный — такой «псыыы», хищный и жадный.
— Тушенка, — сразу определил дядя Гиляй.
И, пропылесосив воздух еще, добавил:
— Говяжья. Высший сорт, его слышно… Много взяли?
— Не знаю… Я не ходил, Чугун сам. Варит…
— Отлично! — дядя похлопал себя по брюшку. — Жрать хочу! У меня тоже — ночка была не из легких. Ты как, Иван? Перекусим?
— Не хочу…
С утра Чугун готовил. Сбегал к Крыловой, купил рожков. Много килограммов пять. Развел во дворе костер, поставил эмалированное ведро, залил водой, вскипятил, засыпал макароны, тушенку и пачку какой-то перечной дряни. Макарон и тушенки в котелке было поровну, макарон даже меньше. Стоял, мешал палкой. Потом Чугун ел.
Так тупо ел, накладывал черпаком в миску, заливал кетчупом, майонезом, и ел. Четыре миски, живот у него выпятился, пришлось распустить ремень, Чугун сделался добрым и медленным. Вечером он собирался продать пару ящиков Крыловой и теперь пребывал в хорошем настроении. Сидел в зале, слушал телек. Вскрытые банки стояли вокруг, из некоторых торчали вилки.
Пахло мясом.
— Нормально взяли, — сказал Чугун дяде. — Пять ящиков, да еще вдоль дороги валяется… Завтра пойдем собирать…
— Не боишься? — дядя Гиляй обвел взглядом великолепие.
Чугун отмахнулся.
— А, — он плюнул в пустую банку, — дорога длинная, где разгрузили — и не найдешь… Тамга.
— Что? — не понял Гиляй.
— Пошлина, — пояснил Чугун. — Они по нашей земле ездят, вот мы и прикрепляемся… Плата, короче. Все должны платить…
— А если охрана?
— Да нет никакой охраны… Уже давно нет никакой… И вообще, расходы на разворовывание включены в стоимость продукта, это тебе каждый экспедитор скажет… Мы же по человечески берем, не упыри…
Дядя Гиляй достал из коробки банку, с сомнением потряс, разрезал поверху ножичком, стал выковыривать желе.
— Хорошо здесь у вас жить, — дядя Гиляй щурился, — железная дорога рядом бежит, а ты только руки подставляй. Нет, раньше все не так было просто…
— Раньше всех в психушку сажали, а теперь наоборот, — заявил Чугун. — Теперь лучше, главное, с мозгами…
Он утвердительно постучал себя по голове.
— В марте Косой со своими уродцами тоже лазил, — сказал он. — Скинул восемнадцать ящиков. Притащили домой, а там ананасы рубленые.
Чугун рассмеялся.
— Ну, они сначала обрадовались, давай жрать. Целый день жрали, отравились нафиг, ананасы, оказывается, нутро разъедают, ну, если много съесть. Потом на самогон пришлось переделывать. Так что с умом надо. Я вот с умом, я по бульку могу различить, даже не по бульку…
Чугун рассказывал, как он умеет различить даже не по бульку, а по смещению внутри, что в банке — ставрида в масле, свинина тушеная, зеленый горошек, или каша с говядиной. Но даже этот навык часто не требуется, Чугун может определить содержимое по первому прикосновению, по структуре жести, если, конечно, не фальшак…
Аксён поежился. В животе шевельнулся жгучий кулак. Давно его не было, и даже почти забылся, а сейчас вдруг опять…
Гадость.
— …Брателло накормит, — разглагольствовал Чугун, — брателло знает дело…
— Тюльке тушенка не помешает, вообще-то, — заметил дядя Гиляй. — Ему сейчас питание усиленное нужно, кровь нужно восстановить…
Чугун согласно помотал головой и свистнул. Тюлька появился через минуту. Сначала в дверь просунулся облезлый костыль, затем перемотанная нога, затем Тюлька. Он тут же облизался и уставился на тушенку.
— Мой дорогой младший брат, — Чугун сделал приглашающий жест, — заходи, угощайся. Тебе ведь кровь нужно восстанавливать, кушай.
— Много ему не давайте, белковое отравление может случится, — напомнил дядя Гиляй.
Тюлька быстро прихромал к столу, схватил банку, схватил вилку, принялся есть. Чугун наблюдал с ехидцей.
— Пора тебе, Тюлька, поменять родовое имя, — сказал он. — Что ты у нас все Тюлька да Тюлька, детский сад какой-то… Теперь ты у нас будешь Говядо… Говя…
— Чугун, — перебил Аксён, — хватит, пусть поест просто.
— Вот и я говорю, пусть поест… Ешь, Тюлька, ешь. Могу поспорить, больше пяти банок не съешь…
— Да я десять могу…
— Слабо тебе, хромыга…
В сердце опять погорячело. Аксён осторожно потрогал грудь ладонью, кожа была холодной. Душно, слишком много мяса вокруг.
Аксён выбрался на воздух.
Стало легче, он направился к линии, надо же было куда-то идти, не в лес же. На перроне скучала Юрьиха. Поездов в ближайшее время не ожидалось, Юрьиха заявилась то ли со скуки, то ли по инерции, стояла, обвешенная мелкой сушеной рыбой. Обычно она торговала в Монако, но сейчас, видимо, выгнали.
Ларек Крыловой тоже закрыт. Рядом бревно. Толстое, полированное, видимо, Крылова притащила его вместо скамейки. Аксён улегся. Еще один день. Протянуть до темноты. Не возвращаясь домой.
Он попробовал думать о будущем. Чем он займется через неделю или через месяц. Через неделю будет апрель, через месяц май. В «Светлой Силе» в прошлом году писали про поезд времени. Будто ходит по всем дорогам такой поезд, что-то вроде машины времени. Садишься в него и засыпаешь. Спишь, сколько получится, и просыпаешься на нужной станции. В самом счастливом моменте своей жизни. И живешь там вовсю.
Многие этот поезд видели. Иногда он как сверхскоростная «Стрела», иногда как просто скоростная, с мытыми вагонами «Россия», иногда как обычный пригородный, чумазый и бестолковый. Билетов не надо, пускают так.
Только за один день там, платишь месяцем здесь.
Нет, некоторое время он еще ходил в школу. И учился даже хорошо. И уже почти не дрался, с кем ему было драться? Было все как раньше, встреча утром, расставание вечером, школа. Но он уже чувствовал приближение.
Иногда утром она не улыбалась при встрече, или улыбалась не так, или прятала глаза, или молчала в тех местах, где обычно смеялась.
Он понимал. Это возраст, думал он. Это надо пережить. Пройдет время, совсем немного, и появятся новые интересы. Снова будет хорошо.
Она стала ездить на соревнования. В область, а два раза даже в Москву. И когда он встречал ее на перроне…
Раньше она целовала сначала его, а потом уже отца. Теперь было наоборот. Но Новый Год они встречали вместе. В Ломах. С хлопушками, с бенгальскими свечами. С настоящим шампанским.
