Черный ураган. Честный Эйб - Рубинштейн Лев Владимирович
В сентябре Монтгомери уже в звании полковника пришёл госпиталь и приказал вызвать Гарриет Табмен.
— Она печёт пироги, сэр, — доложил санитар, вытягивая руки по швам.
Монтгомери повторил приказание.
Гарриет явилась с руками, выпачканными тестом, и с винтовкой на плече. Санитар был очень удивлён, увидев, как полковник приветствует цветную женщину, приложив два пальца к козырьку. Затем Монтгомери вытащил из-за обшлага мундира газетный лист и ткнул в него пальцем.
— Читали? — спросил он.
— Нет, сэр. Я неграмотная, сэр.
Полковник откашлялся и прочитал:
— «С 1 января 1863 года все лица, которые были на положении рабов в каком-либо штате или определённой части штата, население которого к этому времени будет находиться в состоянии мятежа против Соединённых Штатов, получат свободу отныне и навсегда. Подписано: Авраам Линкольн, президент Соединённых Штатов Америки, главнокомандующий сухопутными и морскими силами США»…
Гарриет покачнулась. Она сделала несколько неверных шагов, стащила с плеча винтовку и оперлась на неё.
— Вам плохо, Гарриет? — спросил полковник.
— Нет, сэр, мне хорошо. Никогда ещё мне не было так хорошо. Дайте мне этот листок, сэр.
— Да ведь вы не умеете читать!
— Не имеет значения. Я хочу, чтобы они видели. Они тоже не умеют читать, но они должны увидеть и пощупать пальцами.
Монтгомери протянул ей листок, но Гарриет не взяла его. Она вдруг присела, словно надломившись, и тихо опустилась на землю.
— Обморок! — догадался полковник. — Не надо было говорить ей об этом так неожиданно. Но кому придёт в голову, что такая женщина может упасть в обморок?… Эй, кто там есть, вызовите санитаров!
…Вечером в лагере негров плясали и пели:
Вздёрнем Джеффа Дэвиса на яблоне гнилой,
Всю свою ораву он потянет за собой.
Вспомним Джона Брауна мы песнею святой.
Как душа его вела нас в бой!
Врач, стоявший на пороге барака для тяжелораненых, подбоченился и прогудел на весь барак:
— Теперь они все выздоровеют!
Чёрный ураган
Среди фортов, прикрывающих вход в гавань Чарлстона в Южной Каролине, до сих пор показывают Форт Вагнер — мрачный каменный прямоугольник с гладкими крутыми скатами, среди которых чернеют амбразуры для больших крепостных орудий. Форт стоит на острове. Он давно заброшен и пуст, стены его повреждены ядрами, двор изрыт воронками. И повсюду путешественник видит высеченную дату: «18 июля 1863 года», и цифру: «1689 убитых и раненых с обеих сторон».
Этот день начался с тумана. В сыром полумраке слышалась команда, ругань, плеск воды под сапогами. Девять пехотных полков федеральной армии высаживались на пляже и занимали места на маленьком острове.
На палубе транспортного корабля стояли Гарриет и Джейн. Рота негров с примкнутыми штыками ожидала команды к высадке. Это была одна из рот пятьдесят четвёртого массачусетского сборного полка из цветных со всех концов Америки. Здесь были и Дэви Кимбс и Пинч.
Джейн с тревогой рассматривала Дэви в солдатском мундире с жёстким воротником и тяжёлым ранцем за спиной, а Дэви, слегка улыбаясь, смотрел на синюю блузу Джейн, подтянутую ремнём, на её круглое лицо с широко расставленными блестящими глазами, на сумку с красным крестом, висевшую у неё на боку.
— Спокойнее, Джейн, — проговорил Дэви.
— Я не волнуюсь, — ответила Джейн и глубоко вздохнула.
— Что за человек эта Джейн! — сказала Гарриет. — Ведь она не умела ходить босиком и всё боялась наколоть ноги. Помнишь?
— Не знаю, что это за человек, — сказал Дэви.
— Она всегда нуждалась в помощи, — продолжала Гарриет. — Я до сих пор думаю, что ей следовало бы остаться дома. Но она не хочет разлучаться с мужем.
Джейн сверкнула глазами.
— Я поехала на войну потому, что так хотела! — сказала она. — А ты разве хотела ехать на войну, Гарриет?
— Нет, — ответила Гарриет, — я не хотела, но поехала, как тот негр, который убивал крокодилов.
— Я не боюсь никаких крокодилов! — вызывающе сказала Джейн. — Я не ты!
— Хватит вам пререкаться! — вмешался Дэви. — Здесь не место для споров. Сейчас будет команда, и мы пойдём.
Он поглядел на командира роты Пинча. Бывший фермер стоял, сложив руки за спиной, не выпуская трубки изо рта, и вглядывался в туман.
— Ты когда-то сама нуждалась в помощи, Гарриет, — сказал Пинч. — Помнишь, как ты постучалась ко мне ночью?
— Да, капитан Пинч, вы правы, — отвечала Гарриет. — С этого началась моя новая жизнь. Тогда, ночью, на ферме… вы сказали, чтобы я вышла на прямую линию, пока за мной нет погони. Когда рассвело, я была свободна.
— Помню, хорошо помню. Ты просила нож, но я не дал тебе оружия. И ты пошла…
— Мы обгоним вас обоих! — вмешалась Джейн. — Мы свободны, и у нас есть оружие.
— Да, сейчас, когда Америка признала нас людьми, — подтвердил Дэви, — мы уйдём далеко, далеко. Всё ясно сейчас, не правда ли, капитан?
Пинч выколотил трубку о сапог.
— Сейчас нам придётся атаковать в тумане…
— Говорят, — сказал Дэви, — что, когда пушки начинают бить, туман рассеивается.
С берега замахали фонарём. Сверху, с корабельного мостика, раздался голос полковника:
— Рота «Д», бегом марш!
— Прощай, Гарриет! — крикнул Пинч.
— Прощай, Пинч! — ответила Гарриет. — Друг среди друзей!
Залязгали ружья, затопали сапоги. Рота Пинча вытянулась змеёй, перешла на сходни и исчезла в тумане.
Издалека долетел голос Дэви:
— Гарриет, следи за Джейн!
— Сколько их вернётся?… — прошептала Гарриет.
Джейн подошла, молча обняла её.
— Ничего, девочка, — сказала Гарриет, — они покажут всему миру, что такое чёрный ураган.
Туман на секунду озарился со стороны моря оранжевой вспышкой. Вращающаяся башня монитора «Железнобокий» выпустила по Форту Вагнер первый снаряд весом сто пятьдесят фунтов. Через минуту открыла огонь вся бортовая артиллерия шести броненосцев и трёх канонерок.
Ни кораблей, ни стен форта не было видно. Перед солдатами волновались клубы тумана, то серые, то чёрные, то розовые. Снаряды, завывая, проносились над ними. Где-то вдали поднимались огненные фонтаны. Форт Вагнер молчал, не было ни одного ответного выстрела.
— Красота какая! — воскликнул кто-то на фланге роты «Д». — Так, наверное, выглядит ад! От мятежников уже, наверное, ничего не осталось!
— Нет, — ответил Дэви Кимбс, напряжённо вглядываясь в молочный сумрак, — они зарылись в землю.
— Тут ещё много возни, ребята, — сказал капитан Пинч. — Но что бы ни было, мы сегодня должны показать, что умеем драться.
Горн заиграл, сорвался и опять заиграл — на этот раз протяжно, ясно, отчётливо. Полковник вытащил саблю из ножен, и все услышали его голос:
— За мной, пятьдесят четвёртый!…
Артиллерия смолкла. В наступившей тишине загрохотали барабаны.
Полк двинулся вперёд со штыками наперевес всё быстрее и быстрее. Через несколько минут правый фланг отстал, потому что угодил в узкий проход между песчаными дюнами и морем. Центр оторвался от фланга, подошёл метров на пятьдесят к форту и наткнулся в темноте на ров глубиной полтора метра, наполненный водой.
В этот момент форт словно взорвался. Лента огня опоясала бастионы. Все пушки южан заработали одновременно. Завизжала картечь, и люди стали валиться в ров десятками.
Пинч шёл впереди роты, сжимая рукоятку сабли.
— Ты прав, Кимбс, — рычал он. — Будь они прокляты, они спрятались в землю!…
Солдаты уже не шли, а бежали, перепрыгивая через тела павших и скопляясь во рву, где вода доходила им до груди. Но в эту минуту с бастионов ударили гаубицы, и снаряды стали рваться во рву, поднимая в воздух человеческие тела и снопы воды.
